Посвящаю моей маме Сазоновой Зое Георгиевне -
моему первому и главному учителю литературы

Охота на волков - дело очень трудное, неблагодарное и весьма затратное. Прежде чем что-то из этого получится нужно изъездить не одну сотню километров (как правило, уже по глубокому снегу), выслеживать зверей, затем «офлажить» их и только после этого попытаться выставить загнанных хищников на стрелков. И даже тогда нет гарантии, что выйдут они туда, куда их гонят, не улизнут через флажковые преграды, благополучно не минуют своей участи, пролетев на всех парах мимо не очень опытных и не очень метких стрелков.

Волк - животное уникальное, совершенная машина для убийства. Неутомимый бегун, проходящий за сутки многие десятки километров, изумительный охотник - волчья стая организует и проводит охоту на своих жертв гораздо искуснее и грамотнее подавляющего количества опытных егерей. Волк обладает прекрасным слухом, обонянием и зрением. А еще волк обладает превосходным звериным чутьем, своеобразным внутренним интеллектом, помогающим ему легко уходить от своих недоброжелателей.

Волк внешне сильно смахивает на крупную овчарку с большой лобастой головой, подтянутым животом и очень сильными ногами. Глядя друг на друга волки обмениваются информацией, хвост и производимые ими звуки тоже играют роль в общении. Положение хвоста волка говорит о его тревожности, агрессивности или миролюбии. Рычание, завывание или даже лаянье волка также говорят об определенной ситуации.

Волк - прекрасный нюхач. За сотни метров он чувствует разные запахи, в том числе и запахи следов, оставленные много часов назад.

О силе и выносливости этого зверя ходят легенды. Рассказывают что однажды в тайге в медвежий капкан угодила волчица. Сумев разорвать капканную цепь, она ушла, утащив с собой на лапе железяку весом в шесть килограммов. Охотник, преследовавший волчицу по следу, шел за ней два дня и прошел около 40 километров, но волчицу так и не догнал. Самое удивительное, что с такой «ношей» волчица изловчилась и поймала косулю, которую тотчас и съела.

Люди ведут борьбу с серыми хищниками с античных времен. Истории известна ожесточенная война с волками в Древней Греции и Римской империи за многие сотни лет до нашей эры. В ряде стран западной Европы волки уничтожены полностью - в Великобритании, Ирландии, Италии, Бельгии, Франции. В нашей же стране волков было всегда традиционно много. Еще некоторое время назад существовала теория о том, что волк - это естественный санитар леса, убивающий лишь слабых животных, способствуя укреплению популяции.

На фоне этой концепции истребление волков происходило бессистемно и довольно вяло. За последние годы ситуация с волками, в целом, взята под контроль, хотя случается всякое. Стая волков способна на многое - и домашний скот могут порезать и в популяции охотничьих видов суровую зачистку сделать.

На лесных просторах хищник охотится за многими животными - от полевой мыши до лося, но есть у него и излюбленные виды добычи: в тундре - северный олень, в тайге - лось, в лесостепных зонах - косуля, в горах - бараны и козлы. Не брезгует волк и барсуком, лисой, зайцем и енотовидной собакой.

В волчьей стае сложная и строгая иерархия. Во главе стаи стоит вожак, самый сильный и опытный зверь, чья власть и авторитет - непререкаемы. Остальные члены стаи беззаветно преданы вожаку, а всю стаю отличает четкая слаженность действий, поддержка и взаимовыручка.

Лишь благодаря такой четкости, волки выживают в любых, даже самых тяжелейших условиях, обеспечивая себя необходимым количеством пищи. По отношению к своим больным и старым сородичам волки беспощадны - они убивают и съедают их. Поэтому старики живут в стороне от основной волчьей стаи, боясь стать добычей своих молодых и сильных собратьев.

С человеческой точки зрения это практически необъяснимо - до того трогательно и нежно взрослые звери ухаживают за молодняком, пестуют и заботятся о них и в то же время с легкостью способны убить и сожрать своих стариков.

Все современные технические средства - оптические приборы, тепловизоры, снего-болотоходы, навигаторы и даже вертолеты опытному волку не страшны, благодаря его звериному чутью, умению почувствовать опасность, интуиции и способности находить нестандартный выход из самой трудной ситуации. Специалисты-волчатники рассказывают, что в тех местах, где волков отстреливают, используя малую авиацию, они научились вставать у толстого дерева на задние лапы и опираясь о ствол передними, осторожно огибать его по окружности, скрывая свой силуэт от кружащего вверху вертолета.

Много еще всякого разного сказывают о волках... Одна из старых легенд гласит, что волк единожды, посмотрев человеку прямо в глаз навсегда переселяет в него свою душу...

Моя первая и самая незабываемая встреча с волком произошла зимой 1997 года.

Лесными дорогами по непролазному февральскому снегу 2 часа мы пробирались к месту охоты. Вроде бы и недалеко от населенного пункта, но февраль, конец зимы, нетронутая снежная целина все это усложняло наш путь.

Объект нашей охоты - волк, а вернее, волчица - зверь, видавший много на своем веку. Жители окрестных деревень рассказывали много о ее «шалостях» - зарезанные овцы, пропавшие теленок с жеребенком. И так повторялось из года в год каждую зиму. Волчица была умна. Она уходила от своих преследователей самыми невероятными способами. Во время одной их последних погонь она чтобы запутать след, запрыгнула на ствол одного их хлыстов - стволов деревьев, которые волоком тащил из деляны трелевочный трактор. Был след - и нету!

Вот с таким умным и хитрым хищником нам предстояло посостязаться.

Способов охоты на волков достаточно много - это и облавная охота, и подкарауливание у привады, и погоня на снегоходе, и капканный лов. Однако, самый распространенный способ в наших краях оклад с использованием флажков. Суть этого вида охоты на первый взгляд достаточно проста. Но это лишь на первый! Охотничье урочище с обнаруженными в нем волками обтягивается по всему периметру красными флажками. В окладе оставляют один или несколько свободных от флажков проходов, где стрелки и поджидают выгнанных из оклада загонщиками волков. Простота эта, однако, кажущаяся.

Опытный волк запросто может уйти и через линию флажков, найти окошко в окладе, ускользнуть, наконец, мимо поджидающего стрелка.

Наша волчица была выслежена с невероятным трудом за день до охоты. Глухое заболоченное урочище в самой середине густого соснового бора. В этой глухомани зверя и обложили - затянув весь периметр веревкой с красными флажками.
На один из возможных путей выхода зверя из оклада поставили на «номер» меня, волчатника, скажем, не очень опытного. Двое загонщиков отправились в загон, выгонять зверя из его логова, а для остальных - стрелков потянулось время ожидания.
Я замаскировался за большим сугробом недалеко от соснового подлеска и стал ждать. Прошло часа полтора...

И вот он - момент истины! Тихонько поднимаю голову из-за сугроба и прямо натыкаюсь на взгляд крупной волчицы. Глаза в глаза, она смотрит в мои а я в ее. Обычно в подобных случаях пишут - вся жизнь промелькнула в сознании за какую-то секунду. Автобиография не промелькнула, но мыслей просвистело в голове предостаточно. В основном, связанные с тем, как и куда лучше стрелять - волчица то в десяти шагах, ее взгляд уперт прямо в меня. Наивно полагая, что картечный заряд разорвет ее пополам, целюсь в область лопатки и нажимаю спусковой крючок. Щёлк! Самое ужасное из всего, что могло произойти в эту самую минуту - произошло. Осечка... Такое, конечно, случается на охоте. Бывает патрон неправильный, боёк примерз, смазка в механизме подзастыла и другие неприятности. Ну ладно, когда утка неподстреленная или заяц ускакал... А тут волк, который вышел на тебя первый, и может, в последний раз в жизни. Спросите людей - часто им доводилось видеть в естественной природе волка на дистанции десять шагов? Думаю, немногие могут похвастаться таким «счастьем». А тут такое... Первый раз в жизни. Волчица разворачивается на 180° и делает невероятный прыжок с места, шесть метров, как я потом посчитал.
Выстрел из второго ствола старого ИЖ-27 (Слава Богу!) настигает зверя в прыжке, в воздухе, как говорится - влет.

Радости и ликования, обычных в таких случаях, нет, скорее осознание победы вечной борьбы добра со злом, наступления какого-то нового жизненного этапа, взросления что-ли.
Всю обратную дорогу в стареньком УАЗике в моей памяти стоял взгляд волчицы. Взгляд без капли страха, взгляд, полный уверенности и достоинства, где-то в глубине своем хранящий вековую мудрость и в то же время вековую ненависть к своему злейшему врагу - человеку.

Прошло довольно много времени с того памятного зимнего дня, а волчьи глаза до сих пор глядят на меня из темноты соснового леса.

Сазонов И.
Камаганское охотхозяйство,
Белозерский район,
Курганская область

Дата публикации: 28.03.2011

Оголившийся осенний лес встретил охотников тишиной, глубоким молчанием. Из-за темной сосновой гривы робко скользнул первый солнечный луч, понизу расстилалась синеватая дымка.

Один за другим охотники вышли на поляну, остановились. Разговор вели тихо, вполголоса. Затем построились в шеренгу. Рассчитались: восемнадцать человек.

— Вчера,-заговорил Михаил Михайлович,- наши соседи, охотники из Ямпольского района, обложили в Собинском лесу стаю волков. Из пяти взяли двух. Остальные прорвали оклад и ушли через поле, вот сюда, в займище Шкирманы. Вероятнее всего, звери задержались здесь Однако займище велико. Где их искать?

— Наверняка в Моховище,- подсказал старый волчатник Андрей Евтихеевич Шелихман.- Там глушь, заболоть. Давишнее волчье место.

Решили обкладывать Моховище. Еще раз уточнили план движения загонщиков окончательно установили линию для стрелков. Произвели жеребьевку. Десять человек в загон, восемь — на стрелковые номера.

Команду загонщиков повел в обход Андрей Евтихееви. Макуха начал расставлять стрелков на номера.

— Кроме волка, никакого другого зверя не трогать!- предупреждал он каждого стрелка.- Стрелять только по видимой цели.

Самому Михаилу Михайловичу выпал номер в ложбине, которая тянулась из глубины Моховища. Справа и слева — чистое редколесье. Недалеко впереди грядинка ивняков, сзади густился островками молодой соснячок. Недурной лаз,- оглядевшись по флангам, определил Михалыч.- Поднятый зверь того и жди, тронется этим местом.

Макуха тщательно замаскировался. Зарядил ружье. Прислушался. Лес был полон покоя. В лицо подул едва ощутимый понизовый ветерок. Где-то над головой прозвенела в колокольчик синичка-гаичка, в сосняке затрещал дрозд.

Но вот далеко-далеко послышался переливный звук рога. Андрей Шелихман дает сигнал. Гон начался.

Проходили минуты. Лес настороженно молчал. Внезапно за грядой ивняков пронзительно крикнула сойка, многоголосо застрекотали сороки и в кустах показались какие-то тени. Волки! Нет, кабаны. Идут прямо на номер. Впереди бежит свинья, за ней пять подсвинков Шествие замыкает внушительной величины сизо-бурый, со щетинистым гребнем на хребте клыкастый секач. Не чуя опасности, табун вепрей проходит почти рядом. Отчетливо слышно похрюкиванье, отрывистое сопение, шорох палой листвы. Очень хорошо!-мелькнула мысль у Макухи.- Не исключено, что волки пойдут кабаньим следом.

И вдруг неожиданно там, откуда только что появились кабаны, за березами метнулось что-то серое. Волк!

Воровато поджав под себя хвост, трусцой бежал здоровущий желто-серый волчина.

Расстояние быстро сокращалось: 100-70-50 метров! Выскочив на лужайку, волк, высоко подняв лобастую башку, остановился. В тот же миг сухо щелкнул ружейный выстрел. Словно подкошенный, зверь ткнулся мордой в траву, яростно царапая землю задними лапами.

— Намертво!- облегченно вздохнул Михалыч и тут же заложил новый патрон в ружье.

На линии стрелков по-прежнему царило затишье. Высоко над лесом каркнул пролетный ворон, а несколько минут спустя где-то в глубине урочища послышался предупреждающий голос загонщик.

— Гоп! Гоп! Гоп!

Волки! И опять слух, зрение напряжены до предела. Руки крепко сжимают ружье, ухо улавливает малейший шорох, наметанный глаз моментально засекает вокруг каждую внезапно появляющуюся точку. И снова кабаньим следом из Моховища ложбиной выкатывается на махах голубея с черным ремнем на плече волчица. А за ней серо-дымчатый прибылой.

— Спокойно!-сами собой прошептали губы.- Бить дублетом.

Звери все ближе. Сходу чуть ли не наткнувшись на убитого волка, старуха на секунду сбросила свой бег. Тотчас под самую лопатку ее смертельно ожгла картечь. Прибылой с перепугу шарахнулся влево, в сторону. Выстрел почти в упор. Волк перекинулся через голову и, захлебываясь кровью, пополз по настилу опавшей листвы.

Не успело еще умолкнуть раскатистое эхо, как Михалыч опять зарядил ружье. Однако облава близилась к концу. Вскоре в редколесье показались фигуры спешивших на выстрелы загонщиков. Сюда же подходили снявшиеся по сигналу с номеров стрелки.

Несколько минут спустя Макуха стоял уже в тесном кругу охотников. С удивлением любуясь трофеями, товарищи радовались успеху облавы, от души поздравляли своего председателя с богатой добычей.

Михаил Михайлович не только заядлый охотник, отменный стрелок, но и замечательный организатор. Отслужив около тридцати лет в Советской Армии, он, несмотря на преклонные годы, целиком отдается теперь делу организации охотничьего хозяйства в районе: охране живой природы, пресечению браконьерства, созданию дружного коллектива охотников, истреблению хищников в окрестных угодьях. Да и мало ли других забот у человека, который любит и знает порученное ему дело. И не случайно общество охотников, возглавляемое М. М. Макухой, считается одним из передовых в области.

За последние полтора года силами этого коллектива уничтожено 29 волков.

(Пока оценок нет)

Отношения волка и человека

Дата публикации: 16.04.2009

Отношения между волком и человеком всегда были напряженными. Дело в том, что волк — сущее наказание для домашней скотины и опасней­ший враг для диких животных. Нападает он и на своих сородичей — собак, поедает мышей и других мелких грызунов, но вместе с тем ест и грибы, раз­личные ягоды, фрукты. Аппетит у него завидный.

В России живет основной подвид волка — евро­пейский лесной волк, населяющий наши края с начала послеледникового периода. В разные времена число волков сильно колебалось.

О волке как злобном хищнике говорится и в народных преданиях, и в архивных документах. Известно, что в 1817 г. в Тормаском приходе жертвами волков стали 17 де­тей. В Карула в 1821 г. бешеный волк искусал 33 человек, из них 20 умерли. Народ называл годы, когда волки плоди­лись особенно успешно, волчьими. Таким был 1822 г. С 1 но­ября этого года по 1 ноября следующего эти хищники истре­били в Лифляндии и на о. Сааремаа 1814 лошадей, 1243 жере­бенка, 1807 голов крупного рогатого скота, 733 теленка, 15182 овцы, 726 ягнят, 2545 коз, 4190 свиней: ущерб соста­вил в деньгах того времени 325220 рублей.

Волчьи облавы устраивали всем приходом. Власти со своей стороны посылали на подмогу казаков. Волков заго­няли в сети и в ямы. За уничтожение волчьих выводков вы­плачивали премии. В результате интенсивной борьбы числен­ность волков ко второй половине прошлого века заметно снизилась. В течение 1836-1841 гг. в Лифляндии, например, их было уничтожено 2913.

Эффективной мерой, способствующей сокращению чис­ленности волков, оказалось премирование охотников за от­стрел. Из архивных материалов Рынгуского прихода извест­но, что все расположенные в приходе имения должны были платить деньги в фонд для премирования охотников в соот­ветствии с размерами принадлежавших им земель. Из ука­занного фонда некий Андо Тамме получил в 1827 г. 26 руб­лей за уничтожение 13 волчат. Известно также, что фонд вос­полнялся и использовался для премирования в течение не­скольких десятилетий. К началу нашего века волков осталось совсем мало, а в некоторых местах они стали даже редкостью.

В годы второй мировой войны волки стали пере­кочевывать к нам из Псковской и Ленинградской областей, и численность их быстро возросла: к нача­лу 50-х гг. было уже 600-800 особей. Их начали ист­реблять. Охотников освобождали от основной рабо­ты (с сохранением заработной платы) сроком на месяц, за каждого добытого волка выплачивали воз­награждения, устраивали большие облавные охоты, применяли даже ядохимикаты. В результате за несколько лет численность этих хищников снизилась до нескольких выводков. На волка стали обращать меньше внимания, Послышались даже голоса в его защиту, дескать, его надо охранять как естественного «санитара и селекционера». Пока шли споры, волчье поголовье опять возросло: в 1975 г. оно насчитывало около 200 особей. Хищники загубили много косуль, кабанят и даже лосей. Для сравнения: в Швеции, в 1995 г. были зарегистрированы лишь 2 волка.

В 1993 г. в Стокгольме на международном кон­грессе охотоведов заседала комиссия по охране вол­ков, в которой участвовали многие известные уче­ные. Нас не коснулся ни так называемый волчий кризис, отмечавшийся в далеких от нас государствах, ни запланированные комиссией меры по охране вол­ков. Мы пришли к пониманию, что, несмотря на то­тальные меры борьбы, мы не сможем полностью ист­ребить волков в наших охотничьих угодьях. К тому же, у наших волков практически нет врагов, кро­ме человека, и нет опасных болезней, кроме бе­шенства.

Волк обладает хорошо развитыми обонянием, слухом, зрением и очень вынослив, поэтому охотить­ся на него нелегко. Наиболее распространена у нас облавная охота. Ее устраивают с флажками и без них. Облава без флажков требует участия большего числа охотников: нужно до 100 человек, чтобы как следует оцепить загон со всех сторон. Охота на волков требует от охотников дисциплины и особого умения. Именно из-за сложности проведения охоты нам не удается истребить всех волков.

Татьяна Владиславовна Гусева

Наконец-то наступила долгожданная пятница. Я долго ждал конца рабочего дня, и просто извелся в предвкушении активного отдыха. Наконец, часы в нашем кабинете пробили шесть. Я, как можно медленнее, вскочил со стула, и скрывая радость расставания от начальства, взял чемоданчик с набором киев, и отправился в биллиардную.

В отличном настроении, насвистывая себе под нос известную мелодию «не волнуйтесь тетя, дядя на работе…», я шел в заданном направлении. Я так стремился к столу с лузами, что даже не чувствовал холода, идя в летних туфлях по накатанному снегу. Ну, забыл переобуться в зимние ботинки на выходе, ну и черт с ними. Тут идти-то всего – три квартала.

Зеленое сукно звало меня, оно просто вопило: « Ну, где же ты, Геночка, я соскучилось по тебе!»

И, вдруг, я как будто налетел на забор! И этот забор радостно кричал:

Генка! Ты?!

Я, слегка ошарашено, узнаю в заборе своего бывшего однокурсника Славку Иванова. Мы с ним здорово чудили когда-то в институте. Наши имена были основательно потрепаны и преподавателями, и студентами.

Славка, громко смеясь, и, хлопая меня то по плечам, то по животу, расспрашивал, кого я видел из наших, кто кем стал, и кто на ком женился. Я поначалу тоже обрадовался встрече и бодро стал рассказывать про тех однокурсников, кого видел чаще других. Руки стали мерзнуть на морозе, чемоданчик с киями враз стал тяжелым. Всвязи с этим, сократив свой рассказ до минимума, я уже собирался вежливо попрощаться со Славкой, но у того радость от встречи только набирала обороты. Он не собирался отпускать меня без рассказа о себе любимом. Он, взахлеб, поведал мне, что стал охотником, и, как это, оказывается весело и интересно. Я был искренне рад за него, но тонкая подошва туфель уже начинала примерзать к тротуару. Я решил, что если во всем соглашаться с ним, он отвяжется от меня намного быстрее. Поэтому я активно закивал головой. Славка даже участливо спросил, не болею ли я.

Шары на зеленом сукне призывно поблескивали.

А Славка не на шутку увлекся своими охотничьими рассказами. Я молчал и думал о том, какой, интересно, мне партнер сегодня достанется за столом. И вдруг услышал радостный Славкин ор:

Генка, да что я тебе все это рассказываю, когда ты сам сможешь все это увидеть! Прямо сейчас поедем со мной охотиться на волков. А что, настоящее мужское занятие, когда тебе еще выпадет такая удача?! Тем более, что завтра - суббота, заодно отдохнешь и свежим воздухом подышишь.

Стоит ли пересказывать, как я отказывался, упирался ногами и руками, приводил сотню причин, по которым я никак не могу поехать на эту его охоту? Ни один из моих аргументов не возымели на Славку ровно никакого действия. Он на все имел отговорку. Даже мои летние туфли на тонкой подошве не произвели на него никакого впечатления:

Подумаешь, туфли! Сейчас приедем к егерю, и он выдаст тебе всю подходящую для охоты амуницию. Даже валенки получишь!

По всей видимости, Славка решил осчастливить меня против моей воли. Он явно знал лучше меня, что такое счастье. Поэтому просто затолкнул меня, упирающегося, в свой УАЗ.

Я не успел опомниться, как машина уже выезжала из города. Я тихо страдал. Костяные шары уже не блестели. Они вообще больше не маячили перед моими глазами. Видно, кто-то другой, более удачливый, чем я, отправил их в лузы. А моя собственная жизнь казалась смятой и выброшенной кем-то на помойку. И я даже знал, кем.

Эх, ты, Славка, я думал, ты мне друг, а ты…

Конечно, друг! Ты что, сомневаешься? Друг всегда окажется рядом, даже если тебе плохо из-за него. И потом, дружба намного сложнее любви, в которой достаточно одного себя. Тебе явно было одиноко, и я решил тебе помочь.

Ты?! Мне?! Да я шел, никого не трогал, думал, только о биллиарде… Мне было не скучно.

Ты даже не представляешь, каким одиноким ты выглядел! И свое одиночество скрашивал попытками сделать его окончательным. – Славка еле сдерживал свой смех.

В общем, тебя не переубедить. – Я надулся. – Старый Брут лучше новых двух.

По дороге Славка в придорожном киоске купил мне кое-что перекусить. Глядя, как я с аппетитом поглощаю еду, он вздохнул:

Поистине, чтоб иметь сто друзей, ста рублей иметь недостаточно.

Нам нравится иметь друзей, а им – нас. – Жуя бутерброд, буркнул я.

Ты прожуй сначала. Друзей познают после еды. – Рассмеялся Славка.

Через два с лишним часа мой приятель оторвал меня от горестных мыслей радостным воплем:

Всё! Приехали! Выгружайся!

Еле живой от перенесенного стресса, я вывалился из машины прямо на снег перед избушкой егеря. Оказывается, мы такие были не одни. За большим столом в лесном деревянном домике сидело много охотников. Они обедали и пили водку. Им готовила и подавала жена егеря, миловидная, крепко сбитая молодая женщина.

Клава. – Протянула она мне руку.

Гена. – Ответил я рукопожатием.

Меня Клава вместе со всеми накормила, а потом, после обильной трапезы, народ залег отдыхать по лавкам, и отдыхал до самого утра. Ну и я с ними.

Утром, попив чаю с бутербродами, все стали готовиться к охоте.

Мне тоже выдали обмундирование: овчинный тулуп на два или три размера больше и такие же громадные валенки, которые я надел прямо на туфли.

Костяные шары в последний раз блеснули на зеленом сукне и исчезли. Наверное, навсегда. Мои горестные воспоминания прервал Славка. Он подошел ко мне с последними инструкциями:

Ты, главное, не бойся! - Говорил он, - тебе почти ничего не придется делать. Там будут красные флажки – они для волков поставлены. Ты просто ходи по лесу и улюлюкай вместе со всеми, чтобы стаю на эти флажки направить.

Так волков, что ли, целая стая будет? – В ужасе спросил я. Что-то подсказывало мне, что эту субботу я не переживу.

Да нет… Это я так сказал… На самом деле один. Ну, на крайняк – два. – Показал два пальца Славка.

Я, вроде, немного успокоился. Во-первых, улюлюкать надо будет не одному, а в компании. Во-вторых, кажется, ружьё не дадут. Значит, стрелять не придется. Какой из меня стрелок? Я ведь оружие видел только на уроках НВП в школе, или в кино. А в армии я не был, потому, что в институте военная кафедра была. А уж если ружьё у меня в руках окажется, то я даже сам не представляю, что могу с ним натворить. И, кстати сказать, я животных очень люблю. Случайно попав в несчастного волка, могу и расплакаться.

Короче, после стопки водки «на удачу», мои тревоги и вовсе улеглись.

И вот, мы вошли в лес, и цепью стали двигаться в сторону флажков. Был пасмурный день, снег был местами – по колено, а местами – по пояс. Валенки быстро стали просто пудовыми от налипшего на них мокрого снега. Идти было тяжело еще и от хлеставших по лицу еловых веток. Настроение ухудшалось с каждой минутой, и, наверное, от этого я улюлюкал громче всех. Думаю, такого злого улюлюканья волки давно не слышали.

Сугробы и буреломы отнимали последние силы. Я уже трижды проклял ту минуту, когда шальной Славка налетел на меня. Если бы я его раньше увидел, перешел бы на другую сторону улицы. Вечно я с ним влипаю в разные истории!

Я разгребал руками море снега и ругал себя последними словами за то, что не смог противостоять ему, и позволил, как мешок с картошкой засунуть меня в его дурацкий УАЗ.

Измученный сугробами и своими мыслями, и, продолжая вопить на весь лес, я вдруг обнаружил, что улюлюкаю в лесу совершенно один, в окружении красных флажков. Все куда-то подевались. Возможно, ушли в другом направлении. Я был в отчаянии. Последнее улюлюканье кляпом застряло в моём горле. Красные флажки, казалось, развесили именно для меня. Чувствуя себя, как в капкане, в их окружении, я уже боялся только одного – случайной встречи с волком. Тут я сильно пожалел, что не настаивал на том, чтобы мне дали какое-нибудь оружие.

Долго ждать мне не пришлось, раздвигая ветки ёлки, я наткнулся на оскаленную морду волка. Я заорал так, что, наверное, меня слышали в соседней области. Волк метнулся в противоположную сторону и скрылся в кустах.

Сейчас своих братьев по разуму приведёт. – Сказал я сам себе. – Расскажет им, что еда сама к ним пришла.

Может, настал момент, и нужно написать завещание? А что завещать? Набор киев? Они в Славкином УАЗе. И так перейдут к нему по наследству. Стоя по пояс в снегу, я написал на его гладкой поверхности: «В моей смерти прошу винить мою жизнь!» И стал ждать возвращения волка. Всё равно ведь мне от него не убежать.

Но, странно, он и сам не вернулся, и друзей не привел. Наверное, я для него выглядел не очень вкусным. Кому понравится жрать орущий обед? Оглядываясь по сторонам, я двинулся вперед.

Однако нужно было выбираться из леса. В какой стороне была избушка лесника - я даже предположить не мог. С веток деревьев на меня водопадом сыпался снег, попадая мне за шиворот и, благополучно там истаивая. Я был весь мокрый от него, пота, и паники, охватившей меня. Темнело. Я представил, что наступит ночь, и я остаюсь ночевать один на один с этим страшным лесом и волками. От этих мыслей я стал разгребать снег еще быстрее, пытаясь пробраться, хотя бы на опушку. Наконец, я увидел просвет в деревьях. Это прибавило мне сил, и я ускорился со своим освобождением из снежного плена.

И вот, я выполз на край леса. Вот она, свобода! Счастье-то какое!!!

Где-то внизу, под холмом, на котором я находился, далеко-далеко, извивалась лента дорога. По ней полз одинокий крошечный автомобильчик.

Я прикинул, что даже если я из последних сил скачусь вниз, как снежный ком, у меня всё равно не было шансов его догнать. Поэтому, я подумал, пусть едет. Может, мне повезет, и, пока я спущусь, приедет еще один. И стал медленно спускаться. Ни одной машины за это время так и не проехало. Когда я через час стоял на шоссе, уже окончательно стемнело. Во время спуска я потерял в снегу один валенок. Так как найти его я так и не смог, то пришлось снять и второй. Оставшись в лёгких туфлишках, в которых вчера ушёл с работы, я мечтал только об одном: пусть же, наконец, проедет, этот чертов автомобиль, мне всё равно, какой! Лишь бы на нем уехать! Мне всё равно, куда! Потому, что я уже окоченел! И из моих ног вполне можно было варить холодец. Потому, что я их уже, практически, не чувствовал. И когда я уже был готов на всю округу кричать благим матом от одиночества и холода, в это время я увидел приближающиеся огни. Сначала я никак не мог понять, что это: волчьи глаза или светящиеся фары. Впрочем, мне уже было всё равно. Мне было так холодно и голодно, что дальнейшая моя жизнь не стоила для меня и ломаного гроша. Когда рядом со мной остановился микроавтобус, и водитель что-то спросил у меня в открывшуюся форточку, я его даже не услышал. Он вышел, взял меня под мышку, как стойкого оловянного солдатика, и занёс в салон. Там он долго пытался согнуть меня, чтобы посадить в кресло.

А я думаю, что это за соляной столб такой с валенком в руках стоит на дороге. Да ты зубами-то не стучи, тепло ведь в машине. Эк тебя разобрало… Куда тебя отвезти-то?

Я, сквозь зубную дробь попытался объяснить, что со мной произошло:

Славка погрузил в УАЗ… как картошку… потом флажки везде… волки улюлюкали… потом меня потеряли…

Волки? – Переспросил пожилой водитель.

Да… то есть, нет… а я вообще в биллиард шёл играть! – Вдруг выдал я и разрыдался.

Да ты не плачь, парень. Сыграешь еще в свой биллиард. Это тебе здорово повезло, что я тебе встретился. В это время суток тут уже никто не ездит зимой. Ты, наверное, с егерской избы сюда попал? Ладно, довезу тебя.

Пока мы ехали, я пригрелся, и от всего пережитого меня сморило в сон.

Когда мы приехали к избушке, я проснулся оттого, что водитель меня пытался вынести из машины:

Вот, Клавдия, принимай подарок! Вишь, как в валенок вцепился, как в родной. Ты его чаем отпои, быстрее оживет.

Когда пришли остальные охотники на волков, мы с Клавой сидели за столом и мирно пили чай, рассказывая друг другу разные истории.

Ну, ты посмотри, мы его там ищем, весь лес обшарили впотьмах, а он тут заседает! Ты нам всю охоту сорвал! – Громко ругался Славка.

Сквозь толпу охотников протиснулся егерь:

А я говорил, что он уже здесь. Странное дело, как кто потеряется, все потом сидят с Клавкой чаи распивают, заразы. Как мёдом им тут намазано! – Сквозь зубы он процедил.

На следующий день, вечером, мы со Славкой вернулись в свой город.

Думаете, я проклинал этот день, как самый страшный в своей жизни? Ничего подобного.

Через две недели я купил себе ружьё, амуницию, вступил в охотничье общество, и позвонил Славке:

Славка, привет! Ну, что, я готов, когда снова поедем на охоту?

А ты, разве не разочаровался в охоте? – Осторожно спросил Славка.

Ты, что, с ума сошёл?! Это же занятие для настоящих мужчин. Поехали! – Гордо ответил я. – А пока приходи ко мне, я научу тебя в биллиард играть.

Наконец-то наступила долгожданная пятница. Я долго ждал конца рабочего дня, и просто извелся в предвкушении активного отдыха. Наконец, часы в нашем кабинете пробили шесть. Я, как можно медленнее, вскочил со стула, и скрывая радость расставания от начальства, взял чемоданчик с набором киев, и отправился в биллиардную.
В отличном настроении, насвистывая себе под нос известную мелодию «не волнуйтесь тетя, дядя на работе…», я шел в заданном направлении. Я так стремился к столу с лузами, что даже не чувствовал холода, идя в летних туфлях по накатанному снегу. Ну, забыл переобуться в зимние ботинки на выходе, ну и черт с ними. Тут идти-то всего – три квартала.
Зеленое сукно звало меня, оно просто вопило: « Ну, где же ты, Геночка, я соскучилось по тебе!»
И, вдруг, я как будто налетел на забор! И этот забор радостно кричал:
- Генка! Ты?!
Я, слегка ошарашено, узнаю в заборе своего бывшего однокурсника Славку Иванова. Мы с ним здорово чудили когда-то в институте. Наши имена были основательно потрепаны и преподавателями, и студентами.
Славка, громко смеясь, и, хлопая меня то по плечам, то по животу, расспрашивал, кого я видел из наших, кто кем стал, и кто на ком женился. Я поначалу тоже обрадовался встрече и бодро стал рассказывать про тех однокурсников, кого видел чаще других. Руки стали мерзнуть на морозе, чемоданчик с киями враз стал тяжелым. Всвязи с этим, сократив свой рассказ до минимума, я уже собирался вежливо попрощаться со Славкой, но у того радость от встречи только набирала обороты. Он не собирался отпускать меня без рассказа о себе любимом. Он, взахлеб, поведал мне, что стал охотником, и, как это, оказывается весело и интересно. Я был искренне рад за него, но тонкая подошва туфель уже начинала примерзать к тротуару. Я решил, что если во всем соглашаться с ним, он отвяжется от меня намного быстрее. Поэтому я активно закивал головой. Славка даже участливо спросил, не болею ли я.
Шары на зеленом сукне призывно поблескивали.
А Славка не на шутку увлекся своими охотничьими рассказами. Я молчал и думал о том, какой, интересно, мне партнер сегодня достанется за столом. И вдруг услышал радостный Славкин ор:
- Генка, да что я тебе все это рассказываю, когда ты сам сможешь все это увидеть! Прямо сейчас поедем со мной охотиться на волков. А что, настоящее мужское занятие, когда тебе еще выпадет такая удача?! Тем более, что завтра - суббота, заодно отдохнешь и свежим воздухом подышишь.
Стоит ли пересказывать, как я отказывался, упирался ногами и руками, приводил сотню причин, по которым я никак не могу поехать на эту его охоту? Ни один из моих аргументов не возымели на Славку ровно никакого действия. Он на все имел отговорку. Даже мои летние туфли на тонкой подошве не произвели на него никакого впечатления:
- Подумаешь, туфли! Сейчас приедем к егерю, и он выдаст тебе всю подходящую для охоты амуницию. Даже валенки получишь!
По всей видимости, Славка решил осчастливить меня против моей воли. Он явно знал лучше меня, что такое счастье. Поэтому просто затолкнул меня, упирающегося, в свой УАЗ.
Я не успел опомниться, как машина уже выезжала из города. Я тихо страдал. Костяные шары уже не блестели. Они вообще больше не маячили перед моими глазами. Видно, кто-то другой, более удачливый, чем я, отправил их в лузы. А моя собственная жизнь казалась смятой и выброшенной кем-то на помойку. И я даже знал, кем.
- Эх, ты, Славка, я думал, ты мне друг, а ты…
- Конечно, друг! Ты что, сомневаешься? Друг всегда окажется рядом, даже если тебе плохо из-за него. И потом, дружба намного сложнее любви, в которой достаточно одного себя. Тебе явно было одиноко, и я решил тебе помочь.
- Ты?! Мне?! Да я шел, никого не трогал, думал, только о биллиарде… Мне было не скучно.
- Ты даже не представляешь, каким одиноким ты выглядел! И свое одиночество скрашивал попытками сделать его окончательным. – Славка еле сдерживал свой смех.
- В общем, тебя не переубедить. – Я надулся. – Старый Брут лучше новых двух.
По дороге Славка в придорожном киоске купил мне кое-что перекусить. Глядя, как я с аппетитом поглощаю еду, он вздохнул:
- Поистине, чтоб иметь сто друзей, ста рублей иметь недостаточно.
- Нам нравится иметь друзей, а им – нас. – Жуя бутерброд, буркнул я.
- Ты прожуй сначала. Друзей познают после еды. – Рассмеялся Славка.
Через два с лишним часа мой приятель оторвал меня от горестных мыслей радостным воплем:
- Всё! Приехали! Выгружайся!
Еле живой от перенесенного стресса, я вывалился из машины прямо на снег перед избушкой егеря. Оказывается, мы такие были не одни. За большим столом в лесном деревянном домике сидело много охотников. Они обедали и пили водку. Им готовила и подавала жена егеря, миловидная, крепко сбитая молодая женщина.
- Клава. – Протянула она мне руку.
- Гена. – Ответил я рукопожатием.
Меня Клава вместе со всеми накормила, а потом, после обильной трапезы, народ залег отдыхать по лавкам, и отдыхал до самого утра. Ну и я с ними.
Утром, попив чаю с бутербродами, все стали готовиться к охоте.
Мне тоже выдали обмундирование: овчинный тулуп на два или три размера больше и такие же громадные валенки, которые я надел прямо на туфли.
Костяные шары в последний раз блеснули на зеленом сукне и исчезли. Наверное, навсегда. Мои горестные воспоминания прервал Славка. Он подошел ко мне с последними инструкциями:
- Ты, главное, не бойся! - Говорил он, - тебе почти ничего не придется делать. Там будут красные флажки – они для волков поставлены. Ты просто ходи по лесу и улюлюкай вместе со всеми, чтобы стаю на эти флажки направить.
- Так волков, что ли, целая стая будет? – В ужасе спросил я. Что-то подсказывало мне, что эту субботу я не переживу.
- Да нет… Это я так сказал… На самом деле один. Ну, на крайняк – два. – Показал два пальца Славка.
Я, вроде, немного успокоился. Во-первых, улюлюкать надо будет не одному, а в компании. Во-вторых, кажется, ружьё не дадут. Значит, стрелять не придется. Какой из меня стрелок? Я ведь оружие видел только на уроках НВП в школе, или в кино. А в армии я не был, потому, что в институте военная кафедра была. А уж если ружьё у меня в руках окажется, то я даже сам не представляю, что могу с ним натворить. И, кстати сказать, я животных очень люблю. Случайно попав в несчастного волка, могу и расплакаться.
Короче, после стопки водки «на удачу», мои тревоги и вовсе улеглись.
И вот, мы вошли в лес, и цепью стали двигаться в сторону флажков. Был пасмурный день, снег был местами – по колено, а местами – по пояс. Валенки быстро стали просто пудовыми от налипшего на них мокрого снега. Идти было тяжело еще и от хлеставших по лицу еловых веток. Настроение ухудшалось с каждой минутой, и, наверное, от этого я улюлюкал громче всех. Думаю, такого злого улюлюканья волки давно не слышали.
Сугробы и буреломы отнимали последние силы. Я уже трижды проклял ту минуту, когда шальной Славка налетел на меня. Если бы я его раньше увидел, перешел бы на другую сторону улицы. Вечно я с ним влипаю в разные истории!
Я разгребал руками море снега и ругал себя последними словами за то, что не смог противостоять ему, и позволил, как мешок с картошкой засунуть меня в его дурацкий УАЗ.
Измученный сугробами и своими мыслями, и, продолжая вопить на весь лес, я вдруг обнаружил, что улюлюкаю в лесу совершенно один, в окружении красных флажков. Все куда-то подевались. Возможно, ушли в другом направлении. Я был в отчаянии. Последнее улюлюканье кляпом застряло в моём горле. Красные флажки, казалось, развесили именно для меня. Чувствуя себя, как в капкане, в их окружении, я уже боялся только одного – случайной встречи с волком. Тут я сильно пожалел, что не настаивал на том, чтобы мне дали какое-нибудь оружие.
Долго ждать мне не пришлось, раздвигая ветки ёлки, я наткнулся на оскаленную морду волка. Я заорал так, что, наверное, меня слышали в соседней области. Волк метнулся в противоположную сторону и скрылся в кустах.
- Сейчас своих братьев по разуму приведёт. – Сказал я сам себе. – Расскажет им, что еда сама к ним пришла.
Может, настал момент, и нужно написать завещание? А что завещать? Набор киев? Они в Славкином УАЗе. И так перейдут к нему по наследству. Стоя по пояс в снегу, я написал на его гладкой поверхности: «В моей смерти прошу винить мою жизнь!» И стал ждать возвращения волка. Всё равно ведь мне от него не убежать.
Но, странно, он и сам не вернулся, и друзей не привел. Наверное, я для него выглядел не очень вкусным. Кому понравится жрать орущий обед? Оглядываясь по сторонам, я двинулся вперед.
Однако нужно было выбираться из леса. В какой стороне была избушка лесника - я даже предположить не мог. С веток деревьев на меня водопадом сыпался снег, попадая мне за шиворот и, благополучно там истаивая. Я был весь мокрый от него, пота, и паники, охватившей меня. Темнело. Я представил, что наступит ночь, и я остаюсь ночевать один на один с этим страшным лесом и волками. От этих мыслей я стал разгребать снег еще быстрее, пытаясь пробраться, хотя бы на опушку. Наконец, я увидел просвет в деревьях. Это прибавило мне сил, и я ускорился со своим освобождением из снежного плена.
И вот, я выполз на край леса. Вот она, свобода! Счастье-то какое!!!
Где-то внизу, под холмом, на котором я находился, далеко-далеко, извивалась лента дорога. По ней полз одинокий крошечный автомобильчик.
Я прикинул, что даже если я из последних сил скачусь вниз, как снежный ком, у меня всё равно не было шансов его догнать. Поэтому, я подумал, пусть едет. Может, мне повезет, и, пока я спущусь, приедет еще один. И стал медленно спускаться. Ни одной машины за это время так и не проехало. Когда я через час стоял на шоссе, уже окончательно стемнело. Во время спуска я потерял в снегу один валенок. Так как найти его я так и не смог, то пришлось снять и второй. Оставшись в лёгких туфлишках, в которых вчера ушёл с работы, я мечтал только об одном: пусть же, наконец, проедет, этот чертов автомобиль, мне всё равно, какой! Лишь бы на нем уехать! Мне всё равно, куда! Потому, что я уже окоченел! И из моих ног вполне можно было варить холодец. Потому, что я их уже, практически, не чувствовал. И когда я уже был готов на всю округу кричать благим матом от одиночества и холода, в это время я увидел приближающиеся огни. Сначала я никак не мог понять, что это: волчьи глаза или светящиеся фары. Впрочем, мне уже было всё равно. Мне было так холодно и голодно, что дальнейшая моя жизнь не стоила для меня и ломаного гроша. Когда рядом со мной остановился микроавтобус, и водитель что-то спросил у меня в открывшуюся форточку, я его даже не услышал. Он вышел, взял меня под мышку, как стойкого оловянного солдатика, и занёс в салон. Там он долго пытался согнуть меня, чтобы посадить в кресло.
- А я думаю, что это за соляной столб такой с валенком в руках стоит на дороге. Да ты зубами-то не стучи, тепло ведь в машине. Эк тебя разобрало… Куда тебя отвезти-то?
Я, сквозь зубную дробь попытался объяснить, что со мной произошло:
- Славка погрузил в УАЗ… как картошку… потом флажки везде… волки улюлюкали… потом меня потеряли…
- Волки? – Переспросил пожилой водитель.
- Да… то есть, нет… а я вообще в биллиард шёл играть! – Вдруг выдал я и разрыдался.
- Да ты не плачь, парень. Сыграешь еще в свой биллиард. Это тебе здорово повезло, что я тебе встретился. В это время суток тут уже никто не ездит зимой. Ты, наверное, с егерской избы сюда попал? Ладно, довезу тебя.
Пока мы ехали, я пригрелся, и от всего пережитого меня сморило в сон.
Когда мы приехали к избушке, я проснулся оттого, что водитель меня пытался вынести из машины:
- Вот, Клавдия, принимай подарок! Вишь, как в валенок вцепился, как в родной. Ты его чаем отпои, быстрее оживет.
Когда пришли остальные охотники на волков, мы с Клавой сидели за столом и мирно пили чай, рассказывая друг другу разные истории.
- Ну, ты посмотри, мы его там ищем, весь лес обшарили впотьмах, а он тут заседает! Ты нам всю охоту сорвал! – Громко ругался Славка.
Сквозь толпу охотников протиснулся егерь:
- А я говорил, что он уже здесь. Странное дело, как кто потеряется, все потом сидят с Клавкой чаи распивают, заразы. Как мёдом им тут намазано! – Сквозь зубы он процедил.
На следующий день, вечером, мы со Славкой вернулись в свой город.
Думаете, я проклинал этот день, как самый страшный в своей жизни? Ничего подобного.
Через две недели я купил себе ружьё, амуницию, вступил в охотничье общество, и позвонил Славке:
- Славка, привет! Ну, что, я готов, когда снова поедем на охоту?
- А ты, разве не разочаровался в охоте? – Осторожно спросил Славка.
- Ты, что, с ума сошёл?! Это же занятие для настоящих мужчин. Поехали! – Гордо ответил я. – А пока приходи ко мне, я научу тебя в биллиард играть.

“Рвусь из сил и из всех сухожилий,
Но сегодня опять как вчера
Обложили меня, обложили,
Гонят весело на номера”
Владимир Высоцкий “Охота на волков”

Мой школьный друг закончил в начале шестидесятых годов Ленинградский институт Авиаприборостроения, и приступил к работе в одном из КБ соответствующего министерства. Заниматься пришлось проектированием серийных образцов, "чёрных ящиков". Да-да, тех самых аварийных бортовых самописцев, которых поисковые группы разыскивают на просторах нашей страны после авиационных аварий.

Приходилось и ему в те годы участвовать в работе Госкомиссии по расследованию аварийных ситуаций. Как он вспоминал, работа эта не для слабонервных, потому что начиналась она с подробного осмотра места аварии. В его задачу входила расшифровка записей на самописцах. Поскольку он приобрёл определённый опыт в этой работе, то его достаточно часто направляли в командировки в различные авиаотряды с целью обучения и контроля работы групп расшифровки записей. Дело в том, что бортовые самописцы используются также и при проведении различных испытаний самолётов. В этих поездках на Дальний восток и Сибирь он наслушался немало рассказов от бывалых лётчиков. Один из них я и записал с его слов в привычном для меня стиле, но не меняя сути фабулы. Поскольку описаны реальные события, то имена участников либо изменены, либо не указаны. Далее рассказ пойдёт от лица моего друга.

“Как-то раз в конце восьмидесятых производственная судьба забросила меня в один из посёлков в устье Колымы, в нескольких десятках километров от океана. Расположен был посёлок на высоком берегу, с него уступами дорога спускалась к реке, на которой зимой делали посадочную полосу. Зимой лёд выдерживал посадку. Места там суровые, морозы почти всегда за пятьдесят и рыба, которую зимой хранят в сараях, как у нас дрова, при перекладывании звенит как промёрзшие поленья. Для длинношерстных лаек, которые спят на улице, зарывшись в снег, это самый сладостный звук. На запад, в сторону реки Алазеи раскинулись необъятные просторы тундры. Королями фауны здесь, конечно, являются олени, но есть и другие ездовые животные - лошади. Никогда и нигде больше я не видел таких лошадей с длиной шерсти как у яков. Да иначе зимой здесь просто не выжить, тридцать градусов без ветра воспринимается как оттепель, малышня на санках катается.
Посёлок являлся центром цивилизации для оленьих стойбищ, редко разбросанных по тундре. Некоторые из стойбищ были подшефными у местного авиаотряда. Отряд помогал, в основном, заброской материалов для строительства, а также доставкой экстренной медицинской помощи. В одном из стойбищ, которое превратилось в маленький стационарный посёлок, отряд даже построил на свои средства клуб. Клуб проработал полгода, после чего благополучно и закономерно сгорел из-за пристрастия оленеводов к спиртному.

За свою помощь отряд регулярно получал от подшефных оленину а, иногда и лицензию на отстрел волков. Вот из-за этой-то лицензии мой приятель Паша, начальник группы расшифровки бортовых самописцев, был отстранён от полётов и переведён в группу расшифровки. А дело было так! Однажды Паша с напарником получили лицензию на отстрел и решили, что неплохо было бы взять с собой кого - либо из местных охотников. Наудачу, второй пилот встречает в магазине двух знакомых якутов-охотников, которые отоваривались перед отправкой в стойбище. Он делает им выгодное предложение: они соглашаются лететь сначала на охоту, с тем, чтобы потом вертолёт доставит их прямо в стойбище.

Компания грузит весь товар на сани и спешит к вертолёту. Второй пилот докладывает командиру о заключённом контракте. Паша разрешает погрузку, и вот уже вертолёт взмывает в арктическое небо. Местные охотники нужны потому, что они знают места гона волков. И всё бы ничего, да вот только среди товара, закупленного якутами, был ящик водки. Якуты минут двадцать крепятся, но затем не выдерживают и открывают бутылку. Задачей командира становится по заранее заданному охотниками направлению хотя бы долететь до нужного района пока аборигены ещё в состоянии вменяемости.

Похоже, по времени, что уже долетели. Первый Охотник в состоянии полного наркоза, Второй, поддерживаемый подмышки Вторым пилотом, старается что-либо разглядеть через остекление кабины. Мешают верхние веки и без того узких щёлочек вместо глаз, веки безнадёжно слиплись под действием алкоголя. Командир кричит уже раздражённо: "Ну что! Видит он хоть что-нибудь!". Разглядеть волков на фоне осенней тундры непросто. Здесь ведь не обитает тёмно-серый барин тамбовских лесов. Полярные волки светло-серой, а иногда, и белой масти, и на фоне снега с проплешинами пожухшей тундровой растительности, навскидку, их не разглядеть. Возглас командира на мгновение вывел Охотника из оцепенения, он разлепил свои щёлочки и прохрипел: "Волки". Светлые тени стремительно несутся, стелясь по талому снегу, справа от вертолёта. Второй пилот освобождает руки, охотник оседает и распластывается на полу кабины. Второй пилот пристраивается с охотничьей винтовкой к открытой двери. Паша делает маневр, заходит в хвост стаи и начинает гнать её, увеличивая скорость.

Охота на волков с вертолёта незатейлива. Когда волк выбивается из сил, он ложится на спину и огрызается на нависшее над ним ревущее чудовище - охотник стреляет. Второй пилот стреляет как в тире. Волков не подбирают сразу, гонят стаю дальше. Подберут на обратном пути. Второй Охотник, обнаруживший стаю, пришёл в себя, дополз до своего карабина и теперь, пристроившись лёжа рядом с основным стрелком, палит в белое безмолвие, когда ему удаётся оторвать голову от пола. То ли, Второй пилот не был докой по стрельбе по движущимся мишеням с транс¬портного средства, или эмоции захлёстывали, но когда прекратили погоню, то на обратном пути подобрали только двух волков. Их бросили на пол рядом с Первым Охотником, находящимся в состоянии анабиоза, и взяли курс домой. Второй Охотник, несколько протрезвевший, сидя на корточках позади кресел пилотов, затянул протяжную заунывную песнь “про удачную охоту”.

Всё предвещало, как будто бы, удачный исход, но тут вмешался Бог тундры. Один из волков вдруг ожил и бросился на поющего Охотника. По-видимому, запах алкоголя не любят не только собаки, но и волки. Лежавшего рядом Первого Охотника он, похоже, посчитал за труп, а этот раздражал унылой песней. Как выяснилось потом из рассуждений бывалых, такое случается. Волк был легко ранен и находился в состоянии шока. Шок прошёл, и он бросился на врага.

Что тут началось,- дым коромыслом. Второй Охотник, которого волк ус¬пел резануть по бедру, орёт благим матом, причём не столько от боли, сколько от страха. Второй пилот, схватив винтовку как дубину, стрелять ведь в вертолёте нельзя, тыча прикладом, наступает на волка. Волк свирепо рычит, показывая этим, что он решил дорого продать свою жизнь. Наконец, Второй Охотник, придя в себя, присоединяется ко Второму пилоту, и им удаётся прикладами загнать волка в хвост и удерживать его там. В этих, прямо скажем, форс-мажорных обстоятельствах командир при¬нимает решение идти на вынужденную посадку, чтобы избавиться от волка. В этот момент вертолёт оказался над низким берегом Колымы, место ровное, и вертолёт стал снижаться. Здесь опять, уже во второй раз, вмешалось Провидение. Дело в том, что под свежим снегом, стояла середина осени, низкий берег и лёд с высоты представлялись сплошной поверхностью, т.е. граница берега была неразличима. Паша посадил машину на тонкий свежий лёд. Лёд не выдержал, треснул, и железный ковчег с людьми и зверьём с хрустом ломая ледяную корку провалился и повис на длинных лопастях.

Ледяная вода ожгла кожу как горячим утюгом. Паша вынырнул первым, окинул взглядом безрадостную картину происшедшего и понял, что из всей бравой команды он на льду один. Осознав это, он, как и следует командиру, нырнул внутрь своего транспортного средства и выволок на лёд своего незадачливого подчинённого, который умудрился при посадке обо что-то треснуться головой. Затем он нырнул ещё раз, и на льду оказался уже окончательно протрезвевший Второй Охотник. В этот момент машина накренилась и ушла в воду глубже. Паша нырнул в третий раз, но Первого Охотника спасать уже было бесполезно, да и ноги стало сводить судорогой. Так что Первый Охот¬ник утонул, не приходя в сознание, а вместе с ним и Храбрый волк. Паша, теряя последние силы, выбрался на лёд и последнее, что он увидел, впадая в обморочное состояние от переохлаждения - это людей, бежавших к ним по берегу.

За всем этим последовал, естественно, “разбор полётов”, а затем и суд. Суд, учтя неординарность ситуации, положительную характеристику от командования и самоотверженность действий командира, направленных на спасение экипажа, вынес решение об освобождении Паши от пилотирования. После чего он и был назначен руководителем группы расшифровки записей бортовых самописцев. Именно это и свело нас вместе в одном помещении на несколько месяцев, когда я участвовал в испытаниях очередного самолёта. Вот там я и услышал эту поучительную историю. А поучительна она тем, что Провидение иногда не приветствует охоту " на серых хищников, матёрых и щенков", тем более, с вертолёта.”
Санкт - Петербург
Январь 2004 г.