Молочные реки и кисельные берега Ирон. Сказочно привольная, полностью обеспеченная жизнь. Мелкий немецкий буржуа, разорённый войной и инфляцией, готов был идти за всяким, кто обещал ему молочные реки и кисельные берега (А. Н. Толстой. Кто такой Гитлер и чего он добивается?).

Фразеологический словарь русского литературного языка. - М.: Астрель, АСТ . А. И. Фёдоров . 2008 .

Смотреть что такое "Молочные реки и кисельные берега" в других словарях:

МОЛОЧНЫЕ РЕКИ И КИСЕЛЬНЫЕ БЕРЕГА

Молочные реки и кисельные берега - Разг. 1. Сказочное изобилие; символ достатка и благополучия. 2. Символ несбыточного, невероятного. БМС 1998, 490; ФСРЯ, 389; ЗС 1996, 183, 341; ФМ 2002, 381; БТС, 71, 554; Мокиенко 1986, 20, 215, 233 … Большой словарь русских поговорок

молочные реки и кисельные берега - нар. поэт. О сытой, привольной жизни … Словарь многих выражений

МОЛОЧНЫЕ РЕКИ КИСЕЛЬНЫЕ БЕРЕГА - что Неисчерпаемое, почти сказочное изобилие всего желаемого, требуемого. Часто подразумевается идеал, о котором можно только мечтать, но невозможно достичь его в действительности. Имеется в виду ситуация (Р), характеризующаяся говорящим как сытая … Фразеологический словарь русского языка

МОЛОЧНЫЕ РЕКИ С КИСЕЛЬНЫМИ БЕРЕГАМИ - что Неисчерпаемое, почти сказочное изобилие всего желаемого, требуемого. Часто подразумевается идеал, о котором можно только мечтать, но невозможно достичь его в действительности. Имеется в виду ситуация (Р), характеризующаяся говорящим как сытая … Фразеологический словарь русского языка

молочные реки, кисельные берега - сущ., кол во синонимов: 8 богатство (51) земной рай (6) золотые горы (4) … Словарь синонимов

Берега кисельные, реки сытовые. - (молочные). См. ПРИСКАЗКИ … В.И. Даль. Пословицы русского народа

берег - а; предлож. о береге, на берегу; мн. берега, ов; м. 1. Край суши, прилегающий к водоёму. Б. реки, озера, моря. Крутой, пологий б. Идти, ехать берегом (по суше вдоль реки, озера, моря и т.п.). / обычно мн.: берега, ов. чего и с опр. (с названием… … Энциклопедический словарь

берег - а; предлож., о бе/реге, на берегу/; мн. берега/, о/в; м. см. тж. бережок, береговой 1) а) Край суши, прилегающий к водоёму. Бе/рег реки, озера, моря. Крутой, пологий бе/ … Словарь многих выражений

Галилео (программа) - У этого термина существуют и другие значения, см. Галилео. Галилео Жанр научно популярная развлекательная программа Режиссёр(ы) Кирилл Гаврилов, Елена Калиберда Редактор(ы) Дмитрий Самородов Производство Телеформат (… Википедия

Книги

• Хождение за три моря , Афанасий Никитин. Столетиями люди стремились к открытию новых земель. Викинги добирались до Северной Америки, иезуиты проникали в закрытые для чужеземцев Китай и Японию, морских пиратов штормы и течения… Купить за 249 руб электронная книга

Одной из самых страшных напастей Средневекового Запада традиционно оставался голод. Страх перед этим бедствием породил среди крестьян пышное разнообразие мифов об обильной еде. В XIII веке на севере Франции появились сказки о стране Кокань, где за безделье платили, а за труд наказывали. Позже аналогичные мифы распространились в Англии и Германии. Фольклорные легенды о нескончаемой еде восходили еще к библейскому образу манны небесной, которой Бог кормил евреев во время их скитаний после исхода из Египта. Кроме того, одно из евангельских чудес Иисуса Христа — кормление тысяч людей всего лишь несколькими хлебами. Такие же чудеса приписывались разным святым, сказания о которых вошли в сборник «Золотая легенда».

Сбор манны небесной. Изображение: thephilosophersmail.com

Немецкое слово Schlaraffenland впервые встречается в поэме Генриха Виттенвейлера «Кольцо» (начало XV века). Автор даже указывает координаты вожделенного края — где-то между Прагой и Веной. Туда направляются герои его комедии скоморохи. По-настоящему известной и популярной легенда стала после издания в 1494 году «Корабля дураков» Себастьяна Бранта — сатирической поэмы, бичевавшей пороки средневекового общества. У нее появилось множество пародий и обработок, распространившихся по всей Германии и охвативших все немецкие диалекты. У Бранта также упоминается Наррагония — страна дураков. До Шлараффенланда же герои поэмы так и не добираются, потому что их корабль терпит крушение. Страна лентяев часто встречалась в шванках -городском жанре юмористического рассказа в стихах или прозе.

Небылицы о крае изобилия гласили, что на деревьях там растут оладьи, а кроме молочных рек есть еще и реки меда. Отсылки к Шлараффенланду есть и в тех произведениях, где эта страна прямо не упоминается. Например, у братьев Гримм в сказке «Гензель и Гретель» дети находят съедобный пряничный домик. В «Дитмарской сказке» из их же сборника животом кверху летают жареные курицы. В Шлараффенланде такая дичь сама падает в рот самым отъявленным лентяям и чревоугодникам.

Вымышленная карта Шлараффенланда. Иоганн Баптист Гоманн (1730). Изображение: arthistorybabes.com

Хотя некоторые авторы и указывали приблизительные координаты воображаемой страны, общим было представление о том, что Шлараффенланд — параллельный мир-перевертыш с идеальным общественным устройством. Именно поэтому гастрономический миф обретал особую популярность во времена крестьянских восстаний. Утопия напоминает нескончаемый праздник и этим походит на средневековый карнавал.

Расцвет литературы о стране лентяев пришелся на XVI — XVII вв. В Новое время самоироничный Шлараффенланд постепенно обретает черты антиутопии, а само слово становится ругательным. Авторы новых произведений стали подкреплять свое повествование моралью о том, как простолюдинам не следовало себя вести (лениться, мечтать о равенстве и праздности). Это было уже высмеивание наивного предания об обетованной земле. Появляется стремление доказать невежественному читателю, что изобилия можно достичь только благодаря тяжелому и упорному труду.

«Страна лентяев» Питера Брейгеля. Изображение: dorohins.com

В живописи страна лентяев чаще всего ассоциируется с одноименной картиной голландца Питера Брейгеля Старшего (написана в 1567 году, сейчас хранится в мюнхенской Старой пинакотеке). Основой для интерпретации скорее всего послужила сказка Ганса Сакса. Попасть в эту страну можно было, проев проход в горе из каши. Персонажи картины — объевшиеся рыцарь, крестьянин, солдат и школяр. Бытует версия, что Брейгель задумал свою картину как политическую сатиру. В то время его соотечественники, борясь за независимость, воевали с испанцами, а страну терзала разруха и голод. Согласно этой трактовке, жаренный гусь символизирует пассивное дворянство.

Источники:
Силантьева О. Ю. Легенда о стране Шлараффии в немецкой литературе
Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада
Сакс Г. Страна лентяев

Изображение анонса: pinterest. de
Изображение лида: dorohins.com

В статье рассмотрено значение фразеологизма "молочные реки и кисельные берега". Рассказано о том, как и когда появилось это выражение, в каких сказках и других источниках мировой литературы его можно его встретить. Будут приведены примеры из текстов.

Происхождение

"Молочные реки и кисельные берега" - это довольно известное выражение, которое своим происхождением обязано русскому фольклору. Например, в русской народной сказке "Три царства - медное, серебряное и золотое" рассказывается о давнем, необыкновенном, изобильном времени:

В то давнее время, когда мир божий наполнен был лешими, ведьмами да русалками, когда реки текли молочные, берега были кисельные, а по полям летали жареные куропатки, в то время жил-был царь, по имени Горох с царицею Анастасьей Прекрасною...

Характерно, что своеобразными "маркерами" того времени являются не только эти реки и берега, но и царь Горох. Этот персонаж олицетворяет собой далекую давность лет, буквально означающую - было неизвестно когда, но очень давно.

Таким образом, молочные реки и кисельные берега символизируют изобильность и достаток - такой, что и трудиться не стоит, все само в руки придет. Кроме того, подразумевается, что благополучие и беззаботность, поскольку реки волшебные, никогда не иссякнут. А в контексте вышеупомянутой сказки - время такое было когда-то очень давно, было, но прошло.

"Василиса Премудрая и Морской царь"

Правда, в фольклорных источниках упоминается это выражение в различных вариациях. В Сказке о и Василисе Премудрой героиня превращает коней в медовую реку и кисельные берега - ведь народные сказки бытовали в устном варианте, если рассказчику не по вкусу было молоко, мог заменить его на мед.

Кстати, обратите внимание, что речь идет не о привычном нам продукте пчеловодства - густом меде, в котором порой ложка стоит (такой в виде реки представить будет сложно), а о русском национальном напитке - меде. Это безалкогольный или алкогольный напиток на основе меда. Был известен и готовился, впрочем, не только на Руси, но и почти во всей старой Европе. Видов напитка существует довольно много: мед, медовуха, сбитень и пр. Но в сказке упомянут мог быть и не мед, а, например, сыта - вода, просто подслащенная медом.

"Гуси-лебеди"

А в этой русской народной сказке молочная река с кисельными берегами встречается совсем в ином контексте: она возникает на пути девочки, потерявшей маленького брата. Встречается дважды - и оба раза не как символ изобилия и благополучия, а как своеобразный пропуск в мир мертвых. Ведь овсяный кисель и молоко - традиционная "поминальная" и "похоронная" пища, в частности, на Русском Севере. Отказавшись отведать это угощение, героиня вступила в "межмирье", находящееся в особом пространстве - и не в мире живых, и не в мире мертвых. Там находится избушка Бабы-яги, в которой находится в плену мальчик, брат девочки.

А для того, чтобы вернуться в "мир живых", героине приходится вкусить и от кисельного берега и от молочной реки. Это своеобразная принесенная жертва предкам.

Яблоня с яблоками в русской народной сказке "Гуси-лебеди" олицетворяют жизненные силы, а хлеб и печь выступают как символ человеческого общества - садясь в печь, девочка и мальчик словно скрываются от вестников-птиц из мира мертвых среди людей.

В сказках других народов и в мифологии

В румынских народных сказках молочные реки были заключены в берега из мамалыги (так называлась круто заваренная каша из кукурузной муки).

А болгарская легенда рассказывает о том, как отрубил Святой Георгий головы трехголовому змею Лами, и потекли из этих мест молоко, пшеница и вино.

Интересна по содержанию словенская легенда: в ней повествуется, что давным-давно было такое благодатное время, когда вымя у коров было таким огромным, что не было никакого труда достать молока. Его было очень много, и женщины даже купали в нем детей и сами умывались. По причине такого изобилия люди совсем обленились, отчего Создатель рассердился на них и отнял эту свою милость. Но по просьбе кошки, которая очень любила молоко, оставил у коровы несколько сосков.

В средневековом эпосе армянского народа "Давид Сасунский" рассказывается о необыкновенном молочном источнике, бьющем на вершине горы. Согласно повествованию, испил Давид из этого источника, и силы его так возросли, что смог он вступить в бой с войсками Мелика.

Молочные реки можно назвать своеобразным символом "верхнего мира", если речь идет о мифологической традиции. Например, якутские мифы расскажут о верхних реках, олицетворяющих довольство и изобилие, и о нижних - грязных, которые заполнены кровью и смолой.

В Библии

А вот что можно прочесть в Библии, в Книге Исхода: Бог сказал Моисею, что выведет народ израильский из Египта и приведет его «в землю, кипящую млеком и медом" - то есть туда, где вечное изобилие и богатство.

Кстати, позже библейское выражение было с удовольствием подхвачено писателями. Вот, например, у М.Е. Салтыкова-Щедрина в сборнике "Благонамеренные речи" (очерк "Отец и сын", 1876) написано:

В то время… генеральский дом кипел млеком и медом.

Кроме того, в ветхозаветной апокрифической Книге Еноха и Коране упоминаются небесные благодатные реки из меда и молока.

В хозяйстве

Наконец, можно упомянуть традиционное угощение русской кухни - сытный молочный кисель или блюдо на основе овса, залитое молоком. Стоит упомянуть, что домашняя скотина, в частности, корова была основой крестьянского хозяйства. Но не во всех семьях она была.

Поэтому блюдо из молока и киселя, подаваемое гостям в качестве угощения, свидетельствовало о благосостоянии принимающего дома. Возможно, именно благодаря этой кулинарной традиции и появилось выражение "молочные реки и кисельные берега" - то есть все, что можно пожелать.

Как из жидкого киселя можно сделать берега для молочных рек? Какая связь между словами “кислый” и “кисель”? Сколько киселей было на Руси и при чём тут седьмая вода? Ответы на эти вопросы не только вызовут навязчивое “пойду, поем”, но и помогут вам вспомнить, а при желании и самим воплотить разнообразную и богатую русскую кухню…

В русской кухне есть блюда широко известные (щи, каши, блины) и есть временно забытые (кальи, кундюмы, леваши). Кисели находятся в пересечении этих двух множеств: оставаясь распространенным русским кушаньем, они редко готовятся по исконным рецептам. «Молочные реки, кисельные берега» - иронически говорят о сказочном благополучии, не задумываясь о том, как можно соорудить берега из современного жидкого киселя. Вместе с тем в национальной России за этой поговоркой стояло конкретное блюдо: затвердевший овсяный кисель резали на куски и употребляли с молоком.

Согласно «Повести временных лет» (XII век), кисель входил в рацион русских уже в X веке. В летописном своде описана , использованная в 997 году жителями Белгорода при осаде печенегами. Мудрый старец повелел голодающим белгородцам приготовить болтушку для киселя из «овса, пшеницы или отрубей» и вкопать кадь с ней в землю. Во второй колодец поместили кадь с сытой - водой, подслащенной медом. Печенегов пригласили на переговоры, сварили при них кисель и угостили вместе с сытой, продемонстрировав тем самым, что продолжать осаду бессмысленно - «Имеем бо кормлю от земле». На древнее происхождение киселей из зерновой муки указывает также этимология: и родственны слову «квас». В отличие от пресного горохового киселя, овсяный, ржаной и пшеничный кисели ставились на опаре или закваске, а потому имели кисловатый вкус.

Привычные нам кисели на картофельном крахмале стали входить в русский быт в конце XVIII - начале XIX века, но широкое распространение они получили только к концу XIX века. Усвоение русской кухней картофельной муки в качестве новой загустки вызвало естественное развитие кулинарной традиции. Первым и наиболее популярным рецептом был клюквенный кисель, который стал связующим звеном между киселями из зерновой и картофельной муки. Оставаясь киселем в исконном смысле слова (клюква - кислая ягода), он относился к новой разновидности этого блюда - киселям на крахмале, многие из которых будут уже не кисловатыми, а сладкими. При этом картофельные кисели остались кушаньем: они готовились очень густыми и подавались застуженными с молоком (миндальным или коровьим) или сливками.

Овсяный и другие зерновые кисели

В «очерках о народной эстетике» «Лад» (1982) Василий Белов назвал овсяный кисель «». Это блюдо прочно вошло в образный строй русского языка и в русский фольклор: овсяный кисель упоминается в сказках («», «», «»), народных песнях, пословицах и поговорках.

Остатки от просеянной овсяной муки (высевки) с вечера заливали водой и заквашивали; ранним утром настой процеживали и варили до загустения. Аналогичным способом готовили кисели пшеничный и ржаной на молоке или воде. Несколько усложненная технология предполагала (от «слить»): отруби или несеянную муку заквашивали, заливали водой и оставляли на несколько дней, переменяя воду, которая становилась все более прозрачной. Так родилась поговорка о дальних родственниках - «седьмая вода на киселе». Обыкновенно кисель варили из сырого сулоя, но сохранился и рецепт его высушивания для получения «кисельной муки». Варить зерновые кисели и готовить для них сулой могли также без этапа брожения - такие рецепты приведены, например, в «» (1816) Василия Левшина.

«Горячий кисель густел на глазах, - пишет Василий Белов, - его надо есть - не зевать. Хлебали вприкуску с ржаным хлебом, заправляя сметаной или постным маслом. Остывший кисель застывал, и его можно было резать ножом. Из разлевистой крынки его кувыркали в большое блюдо и заливали молоком либо суслом. Такая еда подавалась в конце трапезы, как говорили, „наверхосытку“. Даже самые сытые обязаны были хотя бы хлебнуть…». Отсюда пошла пословица «Киселю да царю всегда место есть» - в русской крестьянской кухне овсяный кисель считался лакомством. В обработанном поварами варианте он подавался «с медовою сытою, или миндальным молоком, или ореховым маслом».

Аналогичное блюдо есть в немецкой кухне - Haferschleim, что сыграло известную роль в русской литературе. В 1816 году молодой романтик Василий Жуковский перевел идиллию Иогана-Петера Гебеля «» (Das Habermuß на алеманнском диалекте немецкого языка), где это кушанье символизирует идиллическую сельскую жизнь: «Дети, овсяный кисель на столе; читайте молитву; / Смирно сидеть, не марать рукавов и к горшку не соваться; / Кушайте: всякий нам дар совершен и даяние благо» и т. д. Стихотворение получило широкую читательскую известность, став программным произведением нарождавшегося русского романтизма, с характерным для этого направления вниманием к национальному укладу.

Овсяный кисель с сытой был традиционной поминальной снедью, которую подавали в конце стола. В этом качестве он неоднократно встречается в романе Павла Мельникова-Печерского «» (1871–1874): «Кисели готовила Никитишна разные: почетным гостям ― пшеничные с миндальным молоком, на улицу ― овсяные с медовой сытой». Существующие в Москве Большой, Малый и Нижний Кисельные переулки - это отголоски Кисельной слободы, которая располагалась вблизи Сретенского, Богородице-Рождественского и уничтоженного советской властью Варсонофьевского монастырей. В слободе проживали кисельники, которые варили кисели к поминкам.

Близким к зерновым киселям блюдом крестьянской кухни была саламата - «жидкий пресный кисель из какой угодно муки», . Однако овсяный и другие кисели из зерновой муки не были приметой только крестьянского домашнего быта: в , утвержденном Михайло Ломоносовым в 1761 году, овсяный кисель с сытой присутствует в разделе «Студеное».

Гороховый кисель

Еще одним исконным русским кушаньем был гороховый кисель. Готовился он даже проще, чем овсяный: гороховую муку заваривали водой, избегая образования комков, доводили до кипения, разливали в посудины и остужали. Как отмечает Василий Белов, его «любили многие, ели его в постные дни горячим и холодным. В холодном виде застывший гороховый кисель разрезали ножом и обильно поливали льняным маслом». Более традиционной была подача с конопляным маслом.

В городах гороховый кисель был популярен как уличная еда, индустрия которой в Российской империи была весьма развита и разнообразна. Александр Башуцкий в «Панораме Санктпетербурга» (1834) отмечал, что «русский вовсе не заботится ни о времени, ни о месте своих завтраков или обедов. Он ест, где случится и тогда, когда почувствует в этом надобность: землекоп садится завтракать на берег своей канавки, кучер ест сидя на козлах, маляр на крыше или лесовине, извозчик на улице возле своей лошади. Сообразно с сими привычками, в Петербурге, кроме харчевен или простых трактирных заведений для народа, сотни разносчиков ходят по улицам или стоят близ мостов с яствами и питьями, соответственными временам года».

Продажа киселя вразнос называлась кисельничанием, а сам торговец - кисельником или кисельщиком. В книге «» (1799) эта профессия описана подробно:

«Разнощики киселя ходят с лотком на голове по улицам, а когда стоят на рынке, то поставляют лоток свой на козелках; которыя сделаны из деревянных брусков сложенных крестообразно и связанных в верьху снурком. Кисель кладется на доску, накрывается белою ветошкою, на другом конце лотка находится довольное число деревянных тарелок, и таких же вилок или спичек; требующему киселя, отрезывает разнощик штуку, и изьрезывает оную на тарелке в мелкие куски, и поливает из находящейся у него фляги для лучшаго смаку конопляным маслом; тогда гость посредством за остренной деревянной спички наподобие вилок, кушает с аппетитом. Кисельник с подвижным своим столом переходит несколько раз в день с места на место, и останавливается больше там, где довольно видит рабочих людей и матросов. Здесь представляется пилильщик дерева, которой имея свое орудие в руках, и топор за поясом, утоляет киселем свой голод. Кисель варят обыкновенно из гороховой муки, а употребляется побольшой части в пост».

Кисельничание приносило скромный доход. В притче «» известного русского поэта XVIII века Александра Сумарокова торговец гороховым киселем, стремясь поправить свои дела, опускается до воровства икон из алтаря. В сатирической поэме «» другого поэта XVIII века Василия Майкова в качестве заведомого вздора приводится сцена, где «гороховый кисель министры продают».

Овсяный и гороховый кисели были популярными простонародными блюдами, но, как видно из приведенных цитат, гороховый кисель был более распространен в городах и маркирован в качестве еды для рабочего люда. В частности, гороховым киселем любили перекусить извозчики. «Особенно трудно было служить в извозчичьих трактирах, - . - Их было очень много в Москве. Двор с колодами для лошадей - снаружи, а внутри - „каток‟ со снедью. На катке все: и щековина, и сомовина, и свинина. Извозчик с холоду любил что пожирнее, и каленые яйца, и калачи, и ситнички подовые на отрубях, а потом обязательно гороховый кисель».

Кисели на картофельном крахмале

Первые опыты по разведению предпринимались в частном порядке в первой половине XVIII века в соответствии с общеевропейской тенденцией. Государственную поддержку картофелеводство начало получать с 1765 года, когда вышло Наставление Сената «о разведении земляных яблоков». Самая ранняя из дошедших до нас русских поваренных книг, «Новейшая и полная поваренная книга» (1790, 2-е изд. 1791) Николая Яценкова, уже содержит рецепт приготовления картофельной муки - крахмала. Примечательно, что использовать его предлагается для молочных киселей (на миндальном и коровьем молоке), для клюквенного же киселя автор рекомендует муку из «сарочинскаго пшена», то есть рисовую. В «Хозяйственном описании Пермской губернии» 1813 года картофельные кисели упомянуты как примета городского уклада: крестьяне употребляют картофель «печеной, вареной, в кашах, и делают также из него с помощию муки свои пироги и шаньги (род пирожнаго); а в городах сдобривают им супы, готовят с жарким и делают из него муку для приготовления киселей».

Производство картофельного крахмала в промышленных объемах началось в Российской империи после 1843 года, как часть комплекса «самых энергических мер для распространения посевов картофеля». Количество высеваемого картофеля значительно увеличилось, но все равно не могло сравниться с зерновыми культурами: в 1851–1860 годах в Московской губернии картофеля сажали в 10 раз меньше, чем зерновых, а в Вологодской губернии - в 23 раза меньше. Поэтому, судя по толковым словарям и энциклопедиям, вплоть до конца XIX века картофельные кисели сильно уступали в популярности зерновым киселям и гороховому.

В «» (1789–1794) в качестве основного выделен овсяный кисель, также упомянуты кисели гречневый и гороховый (аналогично во втором издании 1806–1822 годов). В «» (1847) кисель определяется шире, как «кушанье, приготовляемое посредством заквасы и варения из разного рода муки», но в качестве примера приведен только овсяный кисель. Аналогичное по смыслу определение киселя как кислого мучнистого студня (овсяного, ржаного или пшеничного; гороховый кисель упомянут отдельно) содержится в выходившем в 1863–1866 годах «Толковом словаре живого великорусского языка» Владимира Даля (аналогично во втором издании 1880–1882 годов). Зато в изданной на рубеже XIX–XX веков картофельные кисели вынесены на первый план: «мучнистый студень, приготовляется из картофельной муки и фруктовых соков (клюквенный, вишневый, красно- или черносмородиновый, малиновый, яблочный и др.), приправляется лимонной цедрой или корицей, реже гвоздикой и др.; подается с молоком. Приготовляемый без фруктового сока, овсяный, ржаной, пшеничный К. ставится на опаре и закваске; гороховый - пресный».

Рецепты картофельных киселей содержат многие русские поваренные книги XIX века. Как отмечает Максим Сырников, «если по буквам исполнить любой из тех рецептов, получится кисель такой плотности и консистенции, что напитком его назвать никак нельзя». Действительно, ягодные, фруктовые и молочные кисели на картофельном крахмале были преимущественно холодными десертами. Вероятно, от зерновых киселей перешла традиция употреблять их с молоком (миндальным или коровьим) или сливками. Рецепты горячих жидких киселей в поваренных книгах встречаются гораздо реже и даются отдельно.

Клюквенный кисель

Клюквенный кисель, вероятно, появился в русской кухне первым из ягодных и пользовался особой любовью. В конце XVII века он подавался на стол Патриарху Московскому и всея Руси Адриану, наряду с зерновыми киселями: «холодным» с сытой, сливками или соком и «горячим» с патокой или маслом. (То, что речь в данном случае идет именно о киселях из зерновой муки, подтверждает «» Василия Левшина.) Опираясь на приводимый Н. Яценковым рецепт, можно предположить, что изначально клюквенный кисель готовили на рисовом крахмале. С усвоением русской кухней картофельного крахмала кисель из клюквы стали готовить на его основе. Известно, что в 1829 году «» подавали Пушкину. С проникновением клюквенного киселя в широкий народный быт, он получил название «красного» в отличие от «белого» овсяного.

Этот кисель мог подаваться горячим как самостоятельное блюдо или же охлажденным с молоком/сливками и сахаром. По свидетельству Салтыкова-Щедрина, в Санкт-Петербурге в 1870-х годах подавали «клюковный кисель с сытою». Иногда он употреблялся в качестве подливы: в журнале «Москвитянин» за 1856 год наряду с «разными холодными киселями со сливками» упоминается «разварная сайка, облитая горячим клюковным киселем с сахаром».

Клюквенный кисель стал связующим звеном между киселями из зерновой и картофельной муки, демонстрируя естественное развитие русской кулинарной традиции. С одной стороны, клюква - кислая ягода, и мучнистый студень из нее был киселем в исконном смысле слова. Приготовление его с сахаром воспроизводило кисло-сладкую вкусовую гамму, характерную для овсяного киселя с сытой. С другой стороны, клюквенный кисель относился к новой разновидности этого блюда - на крахмале, многие из которых будут уже не кисловатыми, а сладкими. При этом «сладкие кисели» как особое кушанье упомянуты уже в «Домострое» середины XVI века. Что они собой представляли в то время, доподлинно неизвестно, но весьма вероятно, что так называли зерновые кисели с сытой или патокой.

Миндальный и молочный кисели

Другой популярной разновидностью киселей на картофельном крахмале был миндальный кисель, который варили из миндального молока. Он неоднократно упоминается в «» (1927–1944) Ивана Шмелева в качестве постного кушанья. В «» Владимира Гиляровского на поминовенном обеде «обносили миндальным киселем с миндальным молоком». Из коровьего молока и сливок готовили также молочный кисель с добавлением горького миндаля.

Эти рецепты близки к зерновым киселям на молоке, особенно к пшеничному. В то же время очевидно влияние бланманже, которое было широко распространено в России с конца XVIII века как блюдо парадного стола. Сравните в «»: «Да вот в бутылке засмоленной, / Между жарким и бланманже, / Цимлянское несут уже». В русских поваренных книгах между миндальным/молочным киселем и бланманже заключалась в том, что для последнего использовали рыбий клей или желатин, а не картофельный крахмал.

В «» (1610–1613), составленной для польского королевича Владислава, сказано: «На блюдо киселя белого, а в него ковш молока пресного, ставец сливок». Возникает соблазн увидеть в «белом киселе» овсяный на молоке, в соответствии с народным словоупотреблением. Однако вероятнее всего речь идет об одном из вариантов бланманже (например, на рисовом крахмале), которое в то время было популярно в Европе среди высших классов общества. В поваренной книге Екатерины Авдеевой и Николая Маслова 1912 года «» назван именно молочный на картофельном крахмале.

Кисели в советское время

В начале XX века кисели в русской кухне были представлены во всем многообразии, включая самые экзотические варианты. В вышеупомянутой поваренной книге приведены рецепты не только «дынного» и «шоколадного» киселей, но и (крупа из зернистого крахмала, добываемого из саговых пальм) с пряностями, который рекомендовано кушать «горячий с малиновым вареньем».

В советское время произошел знакомый по разлом: если толковый словарь Ушакова (1935–1940) еще ориентирован на систему значений императорской России, то словарь Ожегова (1949) фиксирует : «студенистое кушанье из какой-нибудь муки» превратилось в «студенистое жидкое кушанье» (курсив мой - М. М.).

В библии советской кулинарии, «Книге о вкусной и здоровой пище» (1939), кисели представлены довольно полно, включая миндальный и овсяный («Кисель из толокна с молоком»). Их предлагается готовить «средней густоты и густые» и подавать на стол «горячими и холодными». При этом рецепты ягодных и фруктовых киселей приведены в разделе сладких блюд, овсяный угодил в мучные блюда вместе с галушками и чебуреками, а гороховый не упомянут вовсе. В той же книге 1952 года издания, которое считается образцовым, миндальный кисель и кисель из толокна были исключены, хотя само толокно осталось и из него предлагалось готовить нечто вроде саламаты.

Разрушение единого класса блюд сопровождалось постепенным разжижением киселей на крахмале, превращением их в напиток. В «Кухне на плите и примусе» (1927) К.Я. Дедриной дана пропорция жидкости и крахмала 6×1, что соответствует дореволюционным нормам. В «Книге о вкусной и здоровой пище» 1939 и 1952 годов приведено близкое соотношение: на один стакан ягод кладут две столовые ложки картофельной муки. В той же на две столовые ложки крахмала приходится уже четыре стакана жидкости.

К концу советского периода представление о картофельных киселях редуцировалось до современного уровня, а веками любимые русским народом овсяный и гороховый кисели были выведены из кулинарного обихода. Дошло до того, что в 1992 году врач умудрился запатентовать рецепт обыкновенного овсяного киселя в качестве лечебного блюда.

Своеобразие русских киселей

Превращение мучнистого студня в горячий напиток нарушило естественные взаимосвязи русской кухни с кулинарными традициями других европейских народов. Возникшую путаницу в полной мере отражает «» (2002, издан посмертно) Вильяма Похлебкина. Он разделил кисели на «русские» (ржаной, овсяный, пшеничный и гороховый) и «ягодно-фруктовые», которые якобы являются «сладкими блюдами западноевропейской кухни». По Похлебкину, густые кисели принято готовить именно в Западной Европе, а в русской кухне будто бы приняты кисели средней густоты. Триумфом полузнания является предложение есть постный гороховый кисель с мясным бульоном или подливкой.

Студенистые блюда, подобные киселям, широко распространены в западноевропейской и вообще мировой кулинарии. Ярким примером может послужить рисовый пудинг, в разнообразных вариантах встречающийся по всему миру. Однако близость рецептов характерна в равной мере для овсяного, горохового, молочного и ягодно-фруктовых киселей, что естественно при тесном торговом и культурном обмене.

Довольно точный аналог киселей из зерновой муки можно найти в британской кухне XVII–XIX веков - . Этот десерт готовился из размоченных овсяных или пшеничных высевок, но без заквашивания, и подавался с медом, сливками и другими добавками. Наличие в русской традиции этапа брожения примечательно, поскольку нашей кухне в целом свойственна кислая вкусовая гамма. Фламмери считается разновидностью пудингов, которых в английской кухне существует великое множество. Также в Великобритании существовал аналог нашей саламаты - . Именно это блюдо составляло основу рациона обитателей работного дома в романе «Оливер Твист» Чарльза Диккенса.

Немецкий аналог овсяного киселя, Haferschleim, уже упоминался. Кроме того, в немецкой и датской кухне есть блюдо, полностью аналогичное киселям на картофельном крахмале: - буквально «красная крупа». Это сладкий десерт с красными летними ягодами изначально готовился из зерновых круп, затем в качестве загустки стали использовать картофельный крахмал. Rote Grütze также подается охлажденным с молоком или сливками.

Во французской кухне к киселям на крахмале ближе всего стоят ягодно-фруктовые желе, которые готовились с добавлением рыбьего клея, а позднее желатина. В «Альманахе гастрономов» (1852–1855) Игнатия Радецкого, где представлена русско-французская кухня середины XIX века, названия киселей продублированы на французском языке как «gelèe (kissel)». Вместе с тем Радецкий не смешивает эти блюда: в книге приведены рецепты малинового и клюквенного киселей и желе из тех же ягод, а также отдельно представлены схожие рецепты миндального киселя и миндального бланманже.

Сходство со студеными киселями на картофельном крахмале имеет лукум (рахат-лукум), который готовится на крахмале с розовой водой, смолой мастикового дерева или фруктовыми соками в качестве основных вкусовых эссенций. Аналог гороховому киселю легко находится в итальянской кухне - это полента из кукурузной муки (мамалыга в восточно-романских странах).

В русской кулинарной традиции XIX века кисели осознавались как своеобразное блюдо и не смешивались с близкими им желе, бланманже, пудингами и другими иностранными кушаньями. Выделять из этого ряда кисели на картофельном крахмале как «блюдо западноевропейской кухни» нет никаких оснований. Крахмал (рисовый, картофельный, маисовый) в качестве загустки применялся во многих европейских странах, и русская кухня с его усвоением шла в ногу со временем, сохраняя самобытность.

Кисели в современной русской кухне

В наше время ироническую поговорку «за семь верст киселя есть» (то есть отправляться в дальнюю дорогу за тем, что под рукой) можно смело употреблять в прямом смысле. В кафе и ресторанах редко встречаются даже жидкие ягодные кисели, не говоря уже о прочих разновидностях этого блюда.

В ряде заведений овсяный и/или гороховый кисель появился благодаря Максиму Сырникову. Таковы магазин русской кухни «Добрянка» в Новосибирске, московский ресторан «Воскресенье» и «Русская деревня» во Владимире. В Санкт-Петербурге овсяный кисель можно найти в ресторане «Поморский».

Особый интерес представляют авторские версии традиционных русских киселей. Шеф-повар и совладелец московского ресторана Delicatessen Иван Шишкин удачно : «Я его довел почти до совершенства, хотя в нем только гороховая мука, вода и растительное масло. Но я копчу муку, варю овощной бульон, использую marmite (британская паста из дрожжевого экстракта с сильным соленым вкусом - М. М.) для соуса, который задает блюду, извините, вкус мяса. Жарю специальным образом соленые огурцы, делаю украшения из свежих побегов». Авторский гороховый и овсяный кисели Шишкин представлял на московском гастрономическом фестивале Omnivore 2013 и впоследствии ввел гороховый кисель в весеннее меню 2014 года. В постном меню 2014 года петербургского ресторана новой русской кухни «КоКоКо» также появился авторский гороховый кисель от шеф-повара заведения Игоря Гришечкина - с «подкопченным морковным пюре, луком фри и чипсами из бородинского хлеба». Этими двумя примерами история переосмысления киселей в современной русской кулинарии пока, к сожалению, исчерпывается.

.
.

Максим Марусенков

С давних времен человек стремился обеспечить свою семью сначала хлебом и молоком, а уж потом «чем Бог пошлет». Молоко и хлеб – обязательны, остальное – желательно. Отсюда и мечта о «молочных реках и кисельных берегах» – символе сытости и благополучия. Отсюда и бесчисленные предания, легенды, сказки и мифы о молоке у самых разных народов. Редкий народ не сложил о нем свою историю.
Согласно болгарским легендам молоко произошло от одной из трех голов змея Лами (не правда ли вспоминается Змей-Горыныч?): святой Георгий отрубил головы змея, и из них потекли три реки – из молока, пшеницы и вина.
Словенская легенда говорит о том, что молоко для людей спасла кошка: когда-то вымя у коров было на все брюхо, и молока в нем было «как воды», отчего люди зазнались и обленились: женщины купали в молоке детей, да и сами умывались им. Тогда Бог отнял у коровы вымя, но кошки, которые, как известно, любят молоко, замяукали и упросили Бога оставить корове несколько сосков.
У всех славян молоко связано с небом и атмосферными явлениями – дождем, громом и молнией. По самым древним, еще индоевропейским представлениям, дождь – это молоко небесных коров-туч.
Интересно, что по древнеславянским верованиям пожар, зажженный молнией, можно потушить только молоком черной коровы.
В Болгарии популярны легенды, рассказывающие о том, как ведьмы стаскивают с неба луну и выдаивают ее, как корову, а из лунного молока сбивают колдовское масло. По болгарским поверьям змеи очень любят молоко и часто высасывают его у коров – у змей очень «сильные» глаза, которыми они привораживают самых молочных коров. Чтобы расположить к себе домовую змею, ей ставили миску с молоком. Так поступали не только болгары, но и словенцы, белорусы, украинцы, поляки. Вологодские крестьяне верили, что дьявол не может обмыться ни в реке, ни в колодце, ни в луже (потому что Спаситель освятил воду на Крещение), а может обмыться либо в воде, стоящей на столе, либо в молоке.
Молочные реки…
Но откуда взялись молочные реки, да еще и с кисельными берегами? Оказывается, сюжет о молочных реках или молочных источниках традиционен для самых разных народов.
В славянском колдовстве в магических действиях, направленных на повышение надоев, молоко уподоблялось текущей воде. Поляки Жешовского края совершали пасхальные обливания водой в убеждении, что без них молока у коров станет меньше или оно и вовсе пропадет. Архангельские крестьяне, когда в Вербное воскресенье первый раз выгоняли скот вербовыми ветками, эти ветки затем опускали в реку или ручей, чтобы у коровы было больше молока.
Жители Закарпатья верят, что на мифической Черной горе есть молочный источник Навий. У румын известны сказочные молочные реки с берегами из мамалыги – кукурузной каши.

В якутской мифологии молочная река является символом довольства и изобилия. В самых различных мифологических традициях Евразии молочная река является райским символом верхнего мира.
О земле, где течет молоко и мед, как о прекрасной цели скитаний еврейского народа, упоминается в библейском Ветхом Завете.
В армянском эпосе "Давид Сасунский" говорится о молочном источнике, помещенном на вершине горы. Наконец, как не вспомнить название "Млечный путь", который, согласно греческому мифу, образовался из пролитого молока богини Геры.
«Молочные реки и кисельные берега» – одно из популярнейших русских выражений. Оно – символ беззаботной и привольной жизни, неиссякаемого материального достатка и благополучия. Выражение это знакомо нам по сказке «Гуси-лебеди», его можно найти и в «Сказке о царе Горохе»: «В то давнее время, когда мир божий наполнен был лешими, ведьмами да русалками, когда реки текли молочные, берега были кисельные, а по полям летали жареные куропатки, в то время жил-был царь по имени Горох».
Считается, что молочные реки в русские сказки попали из Библии: реки с молоком и медом превратились в молочные реки с кисельными берегами. Но почему именно кисельными?
… и кисельные берега
Кисель с молоком был на Руси лакомством – одним из любимых праздничных блюд. Кисель, залитый молоком, свидетельствовал о благосостоянии крестьянского дома. Следует подчеркнуть, что кисель этот готовился из овса. То есть густой овсяный кисель с молоком – не что иное, как молоко и хлеб – традиционный фундамент семейного благополучия.

Было бы молоко с хлебом – всё остальное приложится.