На этом уроке вы познакомитесь с произведением Льва Толстого «Два товарища», проанализируете его, составите к нему план, узнаете интересные подробности жизни Льва Толстого.
Рассмотрите иллюстрацию и предположите, о чём будет эта басня (рис. 2).
Рис. 2. Иллюстрация к басне «Два товарища» ()
В басне говорится о двух мальчиках, которые пошли в лес и встретили там медведя. Прочитайте басню.
Два товарища
Шли по лесу два товарища, и выскочил на них медведь. Один бросился бежать, влез на дерево и спрятался, а другой остался на дороге. Делать было ему нечего - он упал наземь и притворился мертвым.
Медведь понюхал ему лицо, подумал, что мертвый, и отошел.
- Ну что, - говорит, - медведь тебе на ухо говорил?
- А он сказал мне, что - плохие люди те, которые в опасности от товарищей убегают.
Прочитайте вопросы и попробуйте дать на них ответы. Проверьте правильность своих ответов.
1. Кого встретили в лесу дети?
(медведя)
2. Как повёл себя первый мальчик?
(залез на дерево)
3. Как называется такое действие?
(он струсил, испугался)
4. Что сделал второй мальчик?
(упал наземь и притворился мёртвым)
5. Какую черту характера он проявил?
(сообразительность)
6. Почему медведь его не тронул?
(он подумал, что мальчик мёртвый)
7. Охарактеризуйте мальчиков, какие они?
(первый - трус, бросил товарища в беде, второй - находчивый и сообразительный, он притворился мёртвым, а медведь не есть мёртвую добычу)
8. Докажите, что данный текст - басня.
(это короткий поучительный рассказ)
9. В каких словах выражена мораль?
(плохие люди те, которые в опасности от товарищей убегают)
10. Чему учит эта басня?
(не бросать людей в беде)
Подготовьте текст к пересказу. Для этого прочитайте текст, затем разделите его на смысловые части и дайте название каждой из них.
Проверим:
1. Шли по лесу два товарища, и выскочил на них медведь. Один бросился бежать, влез на дерево и спрятался (рис. 3), а другой остался на дороге.
Рис. 3. Иллюстрация к басне «Два товарища» ()
Эту часть можно озаглавить «Встреча с медведем».
2. Делать было ему нечего - он упал наземь и притворился мертвым.
Медведь подошел к нему и стал нюхать: он и дышать перестал.
Медведь понюхал ему лицо, подумал, что мертвый, и отошел (рис. 4).
Рис. 4. Иллюстрация к басне «Два товарища» ()
Эту часть можно озаглавить «Смекалка спасла жизнь».
3. Когда медведь ушел, тот слез с дерева и смеется:
— Ну что, - говорит, - медведь тебе на ухо говорил?
— А он сказал мне, что - плохие люди те, которые в опасности от товарищей убегают.
Эту часть можно озаглавить словами из текста «Что медведь на ухо прошептал?» (рис. 5).
Рис. 5. Иллюстрация к басне «Два товарища» ()
Итак, составляем план:
- Встреча с медведем.
- Смекалка спасла жизнь.
- Что медведь на ухо прошептал?
«Трусливый друг страшней врага, ибо врага опасаешься, а на друга надеешься» - так гласит народная мудрость.
Мальчики, скорее всего, не останутся друзьями, потому что первый мальчик в минуту опасности струсил и предал своего товарища.
А знаете ли вы, что Лев Николаевич Толстой в своём имении Ясная Поляна устроил школу для крестьянских детей? Учебников в те времена не было, поэтому Толстой сам написал азбуку и четыре книги для чтения, в которые вошли басни, сказки, рассказы и были (рис. 6).
Рис. 6. Лев Толстой в своём имении Ясная Поляна ()
- «Филипок» (рис. 7)
Рис. 7. Обложка книги «Филипок» ()
- «Котёнок» (рис. 8)
Рис. 8. Обложка книги «Котёнок» ()
- «Лев и собачка» (рис. 9)
Рис. 9. Обложка книги «Лев и собачка» ()
- «Лгун»
- «Косточка» (рис. 10)
Рис. 10. Обложка книги «Косточка» ()
Список литературы
- Кубасова О.В. Любимые страницы: Учебник по литературному чтению для 1 класса. - Смоленск: Ассоциация ХХI век, 2011.
- Кубасова О.В. Литературное чтение: Рабочая тетрадь к учебнику для 1 класса. - Смоленск: Ассоциация ХХI век, 2011.
- Кубасова О.В. Литературное чтение: Я хочу читать. Книга для чтения к учебнику «Любимые страницы». 1 класс. - Смоленск: Ассоциация ХХI век, 2011.
- Nsportal.ru ().
- Planetaskazok.ru ().
- Festival.1september.ru ().
Домашнее задание
- Объясните мораль басни «Два товарища».
- Подготовьте пересказ басни «Два товарища» по плану.
- Прочитайте два-три других произведения Л.Н. Толстого из списка выше на выбор.
Небо было желтым, как латунь; его еще не закоптило дымом. За крышами фабрики оно светилось особенно сильно. Вот-вот должно было взойти солнце. Я посмотрел на часы - еще не было восьми. Я пришел на четверть часа раньше обычного.
Я открыл ворота и подготовил насос бензиновой колонки. Всегда в это время уже подъезжали заправляться первые машины.
Вдруг за своей спиной я услышал хриплое кряхтение, - казалось, будто под землей проворачивают ржавый винт. Я остановился и прислушался. Потом пошел через двор обратно в мастерскую и осторожно приоткрыл дверь. В полутемном помещении, спотыкаясь, бродило привидение. Оно было в грязном белом платке, синем переднике, в толстых мягких туфлях и размахивало метлой; весило оно не менее девяноста килограммов; это была наша уборщица Матильда Штосс.
Некоторое время я наблюдал за ней. С грацией бегемота сновала она взад и вперед между автомобильными радиаторами и глухим голосом напевала песню о верном гусаре. На столе у окна стояли две бутылки коньяка. В одной уже почти ничего не оставалось. Накануне вечером она была полна.
Однако, фрау Штосс… - сказал я.
Пение оборвалось. Метла упала на пол. Блаженная ухмылка погасла. Теперь уже я оказался привидением.
Исусе Христе, - заикаясь пробормотала Матильда и уставилась на меня покрасневшими глазами. - Так рано я вас не ждала.
Догадываюсь. Ну как? Пришлось по вкусу?
Еще бы, но мне так неприятно. - Она вытерла рот. - Я просто ошалела.
Ну, это уж преувеличение. Вы только пьяны. Пьяны в дым.
Она с трудом сохраняла равновесие. Ее усики подрагивали, и веки хлопали, как у старой совы. Но постепенно ей всё же удалось несколько прийти в себя. Она решительно шагнула вперед:
Господин Локамп, человек всего лишь человек. Сначала я только понюхала, потом сделала глоточек, а то у меня с желудком неладно, - да, а потом, видать, меня бес попутал. Не надо было вводить в искушение старую женщину и оставлять бутылку на столе.
Уже не впервые заставал я ее в таком виде. Каждое утро она приходила на два часа убирать мастерскую; там можно было оставить сколько угодно денег, она не прикасалась к ним. Но водка была для нее что сало для крысы.
Я поднял бутылку:
Ну конечно, коньяк для клиентов вы не тронули, а налегли на хороший, который господин Кестер держит для себя.
На обветренном лице Матильды мелькнула усмешка:
Что правда, то правда - в этом я разбираюсь. Но, господин Локамп, вы же не выдадите меня, беззащитную вдову.
Я покачал головой:
Сегодня нет.
Она опустила подоткнутые юбки.
Ну, так я смоюсь. А то придет господин Кестер, и тогда такое начнется…
Я подошел к шкафу и отпер его:
Матильда!
Она поспешно заковыляла ко мне. Я высоко поднял коричневую четырехгранную бутылку.
Она протестующе замахала руками:
Это не я! Честью клянусь! Этого я не трогала!
Знаю, - ответил я и налил полную рюмку. - А знаком ли вам этот напиток?
Еще бы! - она облизнула губы. - Ром! Выдержанный, старый, ямайский!
Верно. Вот и выпейте стаканчик. - Я? - она отшатнулась. - Господин Локамп, это уж слишком. Вы пытаете меня на медленном огне. Старуха Штосс тайком вылакала ваш коньяк, а вы ром еще ей подносите. Вы - просто святой, да и только! Нет, уж лучше я сдохну, чем выпью.
Вот как? - сказал я и сделал вид, что собираюсь забрать рюмку.
Ну, раз уж так… - она быстро схватила рюмку. - Раз дают, надо брать. Даже когда не понимаешь толком, почему. За ваше здоровье! Может, у вас день рождения?
Да, вы в точку попали, Матильда!
В самом деле? Правда? - Она вцепилась в мою руку и тряхнула ее. - От всего сердца желаю счастья! И деньжонок побольше! Господин Локамп! - Она вытерла рот.
Я так разволновалась, что надо бы еще одну пропустить! Я же люблю вас, как родного сына.
Вот и хорошо!
Я налил ей еще рюмку. Она выпила ее единым духом и, осыпая меня добрыми пожеланиями, вышла из мастерской.
Заскрипели ворота. Я разорвал листок с датами своей жизни и бросил его под стол в корзинку. Дверь распахнулась. На пороге стоял Готтфрид Ленц, худой, высокий, с копной волос цвета соломы и носом, который, вероятно, предназначался для совершенно другого человека. Следом за ним вошел Кестер. Ленц встал передо мной;
Робби! - заорал он. - Старый обжора! Встать и стоять как полагается! Твои начальники желают говорить с тобой!
Господи боже мой, - я поднялся. - А я надеялся, что вы не вспомните… Сжальтесь надо мной, ребята!
Ишь чего захотел! - Готтфрид положил на стол пакет, в котором что-то звякнуло.
Робби! Кто первым повстречался тебе сегодня утром? Я стал вспоминать…
Танцующая старуха!
Святой Моисей! Какое дурное предзнаменование! Но оно подходит к твоему гороскопу. Я вчера его составил. Ты родился под знаком Стрельца и, следовательно, непостоянен, колеблешься как тростник на ветру, на тебя воздействуют какие-то подозрительные листригоны Сатурна, а в атом году еще и Юпитер. И поскольку Отто и я заменяем тебе отца и мать, я вручаю тебе для начала некое средство защиты. Прими этот амулет! Правнучка инков однажды подарила мне его. У нее была голубая кровь, плоскостопие, вши и дар предвидения. «Белокожий чужестранец, - сказала она мне. - Его носили цари, в нем заключены силы Солнца, Луны и Земли, не говоря уже о прочих мелких планетах. Дай серебряный доллар на водку и можешь носить его». Чтобы не прерывалась эстафета счастья, передаю амулет тебе. Он будет охранять тебя и обратит в бегство враждебного Юпитера, - Ленц повесил мне на шею маленькую черную фигурку на тонкой цепочке. - Так! Это против несчастий, грозящих свыше. А против повседневных бед - вот подарок Отто! Шесть бутылок рома, который вдвое старше тебя самого!
Развернув пакет, Ленц поставил бутылки одну за другой на стол, освещенный утренним солнцем. Они отливали янтарем.
Чудесное зрелище, - сказал я. - Где ты их раздобыл, Отто?
Кестер засмеялся:
Это была хитрая штука. Долго рассказывать. Но лучше скажи, как ты себя чувствуешь? Как тридцатилетний?
Я отмахнулся:
Так, будто мне шестнадцать и пятьдесят лет одновременно. Ничего особенного.
И это ты называешь «ничего особенного»? - возразил Ленц. - Да ведь лучшего не может быть. Это значит, что ты властно покорил время и проживешь две жизни.
Кестер поглядел на меня.
Оставь его, Готтфрид, - сказал он. - Дни рождения тягостно отражаются на душевном состоянии. Особенно с утра. Он еще отойдет.
Ленц прищурился:
Чем меньше человек заботится о своем душевном состоянии, тем большего он стоит, Робби. Это тебя хоть немного утешает?
Нет, - сказал я, - совсем не утешает. Если человек чего-то стоит, - он уже только памятник самому себе. А по-моему, это утомительно и скучно.
Отто, послушай, он философствует, - сказал Ленц, - и значит, уже спасен. Роковая минута прошла! Та роковая минута дня рождения, когда сам себе пристально смотришь в глаза и замечаешь, какой ты жалкий цыпленок. Теперь можно спокойно приниматься за работу и смазать потроха старому кадилляку…
Мы работали до сумерек. Потом умылись и переоделись. Ленц жадно поглядел на шеренгу бутылок:
А не свернуть ли нам шею одной из них?
Пусть решает Робби, - сказал Кестер. - Это просто неприлично, Готтфрид, делать такие неуклюжие намеки тому, кто получил подарок.
Еще неприличнее заставлять умирать от жажды подаривших, - возразил Ленц и откупорил бутылку. Аромат растекся по всей мастерской.
Святой Моисей! - сказал Готтфрид. Мы стали принюхиваться.
Отто, аромат сказочный. Нужно обратиться к самой высокой поэзии, чтобы найти достойное сравнение.
Да, такой ром слишком хорош для нашего мрачного сарая! - решил Ленц. - Знаете что? Поедем за город, поужинаем где-нибудь и прихватим бутылку с собой. Там, на лоне природы, мы ее и выдуем.
Блестяще.
Мы откатили в сторону кадилляк, с которым возились весь день. За ним стоял очень странный предмет на четырех колесах. Это была гоночная машина Отто Кестера - гордость нашей мастерской.
Однажды на аукционе Кестер купил по дешевке старую колымагу с высоким кузовом. Присутствовавшие специалисты не колеблясь заявили, что это занятный экспонат для музея истории транспорта. Больвис - владелец фабрики дамских пальто и гонщик-любитель - посоветовал Отто переделать свое приобретение в швейную машину. Но Кестер не обращал ни на кого внимания. Он разобрал машину, как карманные часы, и несколько месяцев подряд возился с ней, оставаясь иногда в мастерской до глубокой ночи. И вот однажды он появился в своем автомобиле перед баром, в котором мы обычно сидели по вечерам. Больвис едва не свалился от хохота, так уморительно всё это выглядело. Шутки ради он предложил Отто пари. Он ставил двести марок против двадцати, если Кестер захочет состязаться с его новой гоночной машиной: дистанция десять километров и один километр форы для машины Отто. Они ударили по рукам. Вокруг смеялись, предвкушая знатную потеху. Но Отто пошел дальше: он отказался от форы и с невозмутимым видом предложил повысить ставку до тысячи марок против тысячи. Изумленный Больвис спросил, не отвезти ли его в психиатрическую лечебницу. Вместо ответа Кестер запустил мотор. Оба стартовали немедленно. Больвис вернулся через полчаса и был так потрясен, словно увидел морского змея. Он молча выписал чек, а затем стал выписывать второй. Он хотел тут же приобрести машину.
Кестер высмеял его. Теперь он не продаст ее ни за какие деньги. Но как ни великолепны были скрытые свойства машины, внешний вид ее был страшен. Для повседневного обихода мы поставили самый старомодный кузов, старомодней нельзя было сыскать. Лак потускнел. На крыльях были трещины, а верх прослужил, пожалуй, не меньше десятка лет. Разумеется, мы могли бы отделать машину значительно лучше, но у нас были основания поступить именно так.
Мы назвали машину «Карл». «Карл» - призрак шоссе.
Наш «Карл», сопя, тянул вдоль шоссе.
Отто, - сказал я. - Приближается жертва.
Позади нетерпеливо сигналил тяжелый бюик. Он быстро догонял нас. Вот уже сравнялись радиаторы. Мужчина за рулем пренебрежительно поглядел в нашу сторону. Его взгляд скользнул по обшарпанному «Карлу». Потом он отвернулся и сразу забыл о нас.
Через несколько секунд он обнаружил, что «Карл» идет с ним вровень. Он уселся поплотнее, удивленно взглянул на нас и прибавил газу. Но «Карл» не отставал. Маленький и стремительный, он мчался рядом со сверкающей никелем и лаком махиной, словно терьер рядом с догом.
Мужчина крепче схватился за руль. Он еще ничего не подозревал и насмешливо скривил губы. Теперь он явно собирался показать нам, на что способна его телега. Он нажал на акселератор так, что глушитель зачирикал, как стая жаворонков над летним полем, по это не помогло: он не обогнал нас. Словно заколдованный, прилепился к бюику уродливый и неприметный «Карл». Хозяин бюика изумленно вытаращился на нас. Он не понимал, как это при скорости в сто километров он не может оторваться от старомодной коляски. Он с недоверием посмотрел на свой спидометр, словно тот мог обмануть. Потом дал полный газ.
Теперь машины неслись рядышком вдоль прямого длинного шоссе. Через несколько сот метров впереди показался грузовик, который громыхал нам навстречу. Бюику пришлось уступить дорогу, и он отстал. Едва он снова поравнялся с «Карлом», как промчался автокатафалк с развевающимися лентами венков, и он снова должен был отстать. Потом шоссе очистилось.
Между тем водитель бюика утратил всё свое высокомерие. Раздраженно сжав губы, сидел он, пригнувшись к рулю, его охватила гоночная лихорадка. Вдруг оказалось, что его честь зависит от того, сумеет ли он оставить позади этого щенка. Мы же сидели на своих местах с видом полнейшего равнодушия. Бюик просто не существовал для нас. Кестер спокойно глядел на дорогу, я, скучая, уставился в пространство, а Ленц, хотя к этому времени он уже превратился в сплошной комок напряженных нервов, достал газету и углубился в нее, словно для него сейчас не было ничего важнее.
Несколько минут спустя Кестер подмигнул нам, «Карл» незаметно убавлял скорость, и бюик стал медленно перегонять. Мимо нас пронеслись его широкие сверкающие крылья, глушитель с грохотом швырнул нам в лицо голубой дым. Постепенно бюик оторвался примерно метров на двадцать. И тогда, как мы этого и ожидали, из окна показалось лицо водителя, ухмыляющееся с видом явного торжества. Он считал, что уже победил.
Но он не ограничился этим. Он не мог отказать себе в удовольствии поиздеваться над побежденными и махнул нам, приглашая догонять. Его жест был подчеркнуто небрежен и самоуверен.
Отто, - призывно произнес Ленц.
Но это было излишним. В то же мгновение «Карл» рванулся вперед. Компрессор засвистел. И махнувшая нам рука сразу же исчезла: «Карл» последовал приглашению - он догонял. Он догонял неудержимо; нагнал, и тут-то впервые мы обратили внимание на чужую машину. С невинно вопрошающими лицами смотрели мы на человека за рулем. Нас интересовало, почему он махал нам. Но он, судорожно отвернувшись, смотрел в другую сторону, а «Карл» мчался теперь на полном газу, покрытый грязью, с хлопающими крыльями, - победоносный навозный жук.
Отлично сделано, Отто, - сказал Ленц Кестеру. - Этому парню мы испортили к ужину аппетит.
Ради таких гонок мы и не меняли кузов «Карла». Стоило ему появиться на дороге, и кто-нибудь уже пытался его обогнать. На иных автомобилистов он действовал, как подбитая ворона на стаю голодных кошек. Он подзадоривал самые мирные семейные экипажи пускаться наперегонки, и даже тучных бородачей охватывал неудержимый гоночный азарт, когда они видели, как перед ними пляшет этот разболтанный остов. Кто мог подозревать, что за такой смешной наружностью скрыто могучее сердце гоночного мотора!
Ленц утверждал, что «Карл» воспитывает людей. Он, мол, прививает им уважение к творческому началу, - ведь оно всегда прячется под неказистой оболочкой. Так говорил Ленц, который себя самого называл последним романтиком.
Мы остановились перед маленьким трактиром и выбрались из машины. Вечер был прекрасен и тих. Борозды свежевспаханных полей казались фиолетовыми, а их мерцающие края были золотисто-коричневыми. Словно огромные фламинго, проплывали облака в яблочнозеленом небе, окружая узкий серп молодого месяца. Куст орешника скрывал в своих объятиях сумерки и безмолвную мечту. Он был трогательно наг, но уже исполнен надежды, таившейся в почках. Из маленького трактира доносился запах жареной печенки и лука. Наши сердца забились учащенно.
Ленц бросился в дом навстречу манящему запаху. Он вернулся сияющий:
Вы должны полюбоваться жареной картошкой! Скорее. Не то самое лучшее съедят без нас!
В это мгновенье с шумом подкатила еще одна машина. Мы замерли, словно пригвожденные. Это был тот самый бюик. Он резко затормозил рядом с «Карлом».
Гопля! - сказал Ленц.
Нам уже не раз приходилось драться в подобных случаях. Мужчина вышел. Он был рослый, грузный, в широком коричневом реглане из верблюжьей шерсти. Неприязненно покосившись на «Карла», он снял большие желтые перчатки и подошел к нам.
Какой марки ваша машина? - спросил он с уксусно-кислой гримасой, обращаясь к Кестеру, который стоял ближе к нему.
Мы некоторое время помолчали. Несомненно, он считал нас автомеханиками, выехавшими в воскресных костюмах погулять на чужой машине.
Вы, кажется, что-то сказали? - спросил, наконец, Отто с сомнением. Его тон указывал на возможность быть повежливей.
Мужчина покраснел.
Я спросил об этой машине, - заявил он ворчливо.
Ленц выпрямился. Его большой нос дрогнул. Он был чрезвычайно требователен в вопросах вежливости ко всем, кто с ним соприкасался. Но внезапно, прежде чем он успел открыть рот, распахнулась вторая дверца бюика. Выскользнула узкая нога, мелькнуло тонкое колено. Вышла девушка и медленно направилась к нам.
Мы переглянулись, пораженные. Раньше мы и не заметили, что в машине еще кто-то сидит. Ленц немедленно изменил позицию. Он широко улыбнулся, всё его веснушчатое лицо расплылось. И мы все тоже вдруг заулыбались неизвестно почему.
Толстяк удивленно глядел на нас. Он чувствовал себя неуверенно и явно не знал, что же делать дальше. Наконец он представился, сказав с полупоклоном: «Биндинг», цепляясь за собственную фамилию, как за якорь спасения.
Девушка подошла к нам. Мы стали еще приветливей.
Так покажи им машину, Отто, - сказал Ленц, бросив быстрый взгляд на Кестера.
Что ж, пожалуй, - ответил Отто, улыбаясь одними глазами.
Да, я охотно посмотрел бы, - Биндинг говорил уже примирительное. - У нее, видно, чертовская скорость. Этак, за здорово живешь, оторвалась от меня.
Они вдвоем подошли к машине, и Кестер поднял капот «Карла».
Девушка не пошла с ними. Стройная и молчаливая, она стояла в сумерках рядом со мной и Ленцем. Я ожидал, что Готтфрид использует обстоятельства и взорвется, как бомба. Ведь он был мастер в подобных случаях. Но, казалось, он разучился говорить. Обычно он токовал, как тетерев, а теперь стоял словно ионах, давший обет молчания, и не двигался с места.
Простите, пожалуйста, - сказал наконец я. - Мы не заметили, что вы сидели в машине. Мы не стали бы так озорничать.
Девушка поглядела на меня.
А почему бы нет? - возразила она спокойно и неожиданно низким, глуховатым голосом. - Ведь в этом же не было ничего дурного.
Дурного-то ничего, но мы поступили не совсем честно. Ведь наша машина дает примерно двести километров в час.
Она слегка наклонилась и засунула руки в карманы пальто:
Двести километров?
Точнее, 189,2 по официальному хронометражу, - с гордостью выпалил Ленц.
Она засмеялась:
А мы думали, шестьдесят - семьдесят, не больше.
Вот видите, - сказал я. - Вы ведь не могли этого знать.
Нет, - ответила она. - Этого мы действительно не могли знать. Мы думали, что бюик вдвое быстрее вашей машины.
То-то же. - Я оттолкнул ногою сломанную ветку. - А у нас было слишком большое преимущество. И господин Биндинг, вероятно, здорово разозлился на нас.
Она засмеялась:
Конечно, но ненадолго. Ведь нужно уметь и проигрывать. Иначе нельзя было бы жить.
Разумеется…
Возникла пауза. Я поглядел на Ленца. Но последний романтик только ухмылялся и подергивал носом, покинув меня на произвол судьбы.
Шумели березы. За домом закудахтала курица.
Чудесная погода, - сказал я наконец, чтобы прервать молчание.
Да, великолепная, - ответила девушка.
Просто необычайно мягкая, - завершил я. Возникла новая пауза.
Девушка, должно быть, считала нас порядочными болванами. Но я при всех усилиях не мог больше ничего придумать. Ленц начал принюхиваться.
Печеные яблоки, - сказал он растроганно. - Кажется, тут подают к печенке еще и печеные яблоки. Вот это - деликатес.
Несомненно, - подтвердил я, мысленно проклиная себя и его.
Кестер и Биндинг вернулись. За эти несколько минут Биндивг стал совершенно другим человеком. По всей видимости, он был одним из тех автомобильных маньяков, которые испытывают совершеннейшее блаженство, когда им удается встретить специалиста, с которым можно поговорить.
Не поужинаем ли мы вместе? - спросил он.
Разумеется, - ответил Ленц.
Мы вошли в трактир. В дверях Готтфрид подмигнул мне, кивнув на девушку:
А знаешь, ведь она с лихвой искупает утреннюю встречу с танцующей старухой.
Я пожал плечами:
Возможно. Но почему это ты предоставил мне одному заикаться?
Он засмеялся:
Должен же и ты когда-нибудь научиться, деточка.
Не имею никакого желания еще чему-нибудь учиться, - сказал я.
Мы последовали за остальными. Они уже сидели за столом. Хозяйка подавала печенку и жареную картошку. В качестве вступления она поставила большую бутылку хлебной водки. Биндинг оказался говоруном неудержимым, как водопад. Чего он только не знал об автомобилях! Когда же он услыхал, что Кестеру приходилось участвовать в гонках, его симпатия к Отто перешла все границы.
Я пригляделся к Биндинту внимательнее. Он был грузный, рослый, с красным лицом и густыми бровями; несколько хвастлив, несколько шумен и, вероятно, добродушен, как люди, которым везет в жизни. Я мог себе представить, что по вечерам, прежде чем лечь спать, он серьезно, с достоинством и почтением разглядывает себя в зеркало.
Девушка сидела между Ленцем и мною. Она сняла пальто и осталась в сером английском костюме. На шее у нее была белая косынка, напоминавшая жабо амазонки. При свете лампы ее шелковистые каштановые волосы отливали янтарем. Очень прямые плечи слегка выгибались вперед, руки узкие, с длинными пальцами казались суховатыми. Большие глаза придавали тонкому и бледному лицу выражение страстности и силы. Она была очень хороша, как мне показалось, - но для меня это не имело значения.
Зато Ленц загорелся. Он совершенно преобразился. Его желтый чуб блестел, как цветущий хмель. Он извергал фейерверки острот и вместе с Биндингом царил за столом. Я же сидел молча и только изредка напоминал о своем существовании, передавая тарелку или предлагая сигарету. Да еще чокался с Биндингом. Это я делал довольно часто. Ленц внезапно хлопнул себя по лбу:
А ром! Робби, тащи-ка наш ром, припасенный к дню рождения.
К дню рождения? У кого сегодня день рождения? - спросила девушка.
У меня, - ответил я. - Меня уже весь день сегодня этим преследуют.
Преследуют? Значит, вы не хотите, чтобы вас поздравляли?
Почему же? Поздравления - это совсем другое дело.
Ну, в таком случае желаю вам всего самого лучшего.
В течение одного мгновения я держал ее руку в своей и чувствовал ее теплое пожатие. Потом я вышел, чтобы принести ром. Огромная молчаливая ночь окружала маленький дом. Кожаные сиденья нашей машины были влажны. Я остановился, глядя на горизонт; там светилось красноватое зарево города. Я охотно задержался бы подольше, но Ленц уже звал меня.
Для Биндинга ром оказался слишком крепким. Это обнаружилось уже после второго стакана. Качаясь, он выбрался в сад. Мы с Ленцем встали и подошли к стойке. Ленц потребовал бутылку джина. - Великолепная девушка, не правда ли?
Спросил он.
Не знаю, Готтфрид, - ответил я. - Не особенно к ней приглядывался.
Он некоторое время пристально смотрел на меня своими голубыми глазами и потом тряхнул рыжей головой:
И для чего только ты живешь, скажи мне, детка?
Именно это хотел бы я и сам знать, - ответил я. Он засмеялся:
Ишь, чего захотел. Легко это знание не дается. Но сперва я хочу выведать, какое она имеет отношение к этому толстому автомобильному справочнику.
Готтфрид пошел за Биндингом в сад. Потом они вернулись вдвоем к стойке. Видимо, Ленц получил благоприятные сведения и, в явном восторге оттого, что дорога свободна, бурно ухаживал за Биндингом. Они распили вдвоем еще бутылку джина и час спустя уже были на «ты». Ленц, когда он бывал хорошо настроен, умел так увлекать окружающих, что ему нельзя было ни в чем отказать. Да он и сам тогда не мог себе ни в чем отказать. Теперь он полностью завладел Биндингом, и вскоре оба, сидя в беседке, распевали солдатские песни. А про девушку последний романтик тем временем совершенно забыл.
Мы остались втроем в зале трактира. Внезапно наступила тишина. Мерно тикали шварцвальдские часы. Хозяйка убирала стойку и по-матерински поглядывала на нас. У печки растянулась коричневая гончая собака. Время от времени она лаяла со сна, - тихо, визгливо и жалобно. За окном шурша скользил ветер. Его заглушали обрывки солдатских песен, и мне казалось, что маленькая комнатка трактира вместе с нами подымается ввысь и, покачиваясь, плывет сквозь ночь, сквозь годы, сквозь множество воспоминаний.
Было какое-то странное настроение. Словно время остановилось; оно уже не было рекой, вытекающей из мрака и впадающей в мрак, - оно стало морем, в котором безмолвно отражалась жизнь. Я поднял свой бокал. В нем поблескивал ром. Я вспомнил записку, которую составлял с утра в мастерской. Тогда мне было немного грустно. Сейчас всё прошло. Мне было всё безразлично, - живи, пока жив. Я посмотрел на Кестера. Он говорил с девушкой, я слушал, но не различал слов. Я почувствовал мягкое озарение первого хмеля, согревающего кровь, которое я любил потому, что в его свете всё неопределенное, неизвестное кажется таинственным приключением. В саду Ленц и Биндинг пели песню о сапере в Аргоннском лесу. Рядом со мной звучал голос незнакомой девушки; она говорила тихо и медленно, низким, волнующим, чуть хриплым голосом. Я допил свой бокал.
Вернулись Ленц и Биндинг. Они несколько протрезвели на свежем воздухе. Мы стали собираться. Я подал девушке пальто. Она стояла передо мной, плавно расправляя плечи, откинув голову назад, чуть приоткрыв рот в улыбке, которая никому не предназначалась и была направлена куда-то в потолок. На мгновенье я опустил пальто. Как же это я ничего не замечал всё время? Неужели я спал? Внезапно я понял восторг Ленца.
Она слегка повернулась ко мне и поглядела вопросительно. Я снова быстро поднял пальто и посмотрел на Биндинга, который стоял у стола, всё еще пурпурнокрасный и с несколько остекленевшим взглядом.
Вы полагаете, он сможет вести машину? - спросил я.
Надеюсь.
Я всё еще смотрел на нее:
Если в нем нельзя быть уверенным, один из нас мог бы поехать с вами.
Она достала пудреницу и открыла ее.
Обойдется, - сказала она. - Он даже лучше водит после выпивки.
Лучше и, вероятно, неосторожнее, - возразил я. Она смотрела на меня поверх своего маленького зеркальца.
Надеюсь, всё будет благополучно, - сказал я. Мои опасения были очень преувеличены, потому что Биндинг держался достаточно хорошо. Но мне хотелось что-то предпринять, чтобы она еще не уходила.
Вы разрешите мне завтра позвонить вам, чтобы узнать, всё ли в порядке? - спросил я.
Она ответила не сразу.
Ведь мы несем известную ответственность, раз уж затеяли эту выпивку, - продолжал я, - из особенности я со своим днем рождения. Она засмеялась:
Ну что же, пожалуйста, - мой телефон - вестен 27–96.
Как только мы вышли, я сразу же записал номер. Мы поглядели, как Биндинг отъехал, и выпили еще по рюмке на прощанье. Потом запустили нашего «Карла». Он понесся сквозь легкий мартовский туман. Мы дышали учащенно, город двигался нам навстречу, сверкая и колеблясь, и, словно ярко освещенный пестрый корабль, в волнах тумана возник бар «Фредди». Мы поставили «Карла» на якорь. Жидким золотом тек коньяк, джин сверкал, как аквамарин, а ром был воплощением самой жизни. В железной неподвижности восседали мы на высоких табуретах у стойки, вокруг нас плескалась музыка, и бытие было светлым и мощным; оно наполняло нас новой силой, забывалась безнадежность убогих меблированных комнат, ожидающих нас, и всё отчаянье нашего существования. Стойка бара была капитанским мостиком на корабле жизни, и мы, шумя, неслись навстречу будущему.
На этом уроке вы познакомитесь с произведением Льва Толстого «Два товарища», проанализируете его, составите к нему план, узнаете интересные подробности жизни Льва Толстого.
Рассмотрите иллюстрацию и предположите, о чём будет эта басня (рис. 2).
Рис. 2. Иллюстрация к басне «Два товарища» ()
В басне говорится о двух мальчиках, которые пошли в лес и встретили там медведя. Прочитайте басню.
Два товарища
Шли по лесу два товарища, и выскочил на них медведь. Один бросился бежать, влез на дерево и спрятался, а другой остался на дороге. Делать было ему нечего - он упал наземь и притворился мертвым.
Медведь понюхал ему лицо, подумал, что мертвый, и отошел.
- Ну что, - говорит, - медведь тебе на ухо говорил?
- А он сказал мне, что - плохие люди те, которые в опасности от товарищей убегают.
Прочитайте вопросы и попробуйте дать на них ответы. Проверьте правильность своих ответов.
1. Кого встретили в лесу дети?
(медведя)
2. Как повёл себя первый мальчик?
(залез на дерево)
3. Как называется такое действие?
(он струсил, испугался)
4. Что сделал второй мальчик?
(упал наземь и притворился мёртвым)
5. Какую черту характера он проявил?
(сообразительность)
6. Почему медведь его не тронул?
(он подумал, что мальчик мёртвый)
7. Охарактеризуйте мальчиков, какие они?
(первый - трус, бросил товарища в беде, второй - находчивый и сообразительный, он притворился мёртвым, а медведь не есть мёртвую добычу)
8. Докажите, что данный текст - басня.
(это короткий поучительный рассказ)
9. В каких словах выражена мораль?
(плохие люди те, которые в опасности от товарищей убегают)
10. Чему учит эта басня?
(не бросать людей в беде)
Подготовьте текст к пересказу. Для этого прочитайте текст, затем разделите его на смысловые части и дайте название каждой из них.
Проверим:
1. Шли по лесу два товарища, и выскочил на них медведь. Один бросился бежать, влез на дерево и спрятался (рис. 3), а другой остался на дороге.
Рис. 3. Иллюстрация к басне «Два товарища» ()
Эту часть можно озаглавить «Встреча с медведем».
2. Делать было ему нечего - он упал наземь и притворился мертвым.
Медведь подошел к нему и стал нюхать: он и дышать перестал.
Медведь понюхал ему лицо, подумал, что мертвый, и отошел (рис. 4).
Рис. 4. Иллюстрация к басне «Два товарища» ()
Эту часть можно озаглавить «Смекалка спасла жизнь».
3. Когда медведь ушел, тот слез с дерева и смеется:
— Ну что, - говорит, - медведь тебе на ухо говорил?
— А он сказал мне, что - плохие люди те, которые в опасности от товарищей убегают.
Эту часть можно озаглавить словами из текста «Что медведь на ухо прошептал?» (рис. 5).
Рис. 5. Иллюстрация к басне «Два товарища» ()
Итак, составляем план:
- Встреча с медведем.
- Смекалка спасла жизнь.
- Что медведь на ухо прошептал?
«Трусливый друг страшней врага, ибо врага опасаешься, а на друга надеешься» - так гласит народная мудрость.
Мальчики, скорее всего, не останутся друзьями, потому что первый мальчик в минуту опасности струсил и предал своего товарища.
А знаете ли вы, что Лев Николаевич Толстой в своём имении Ясная Поляна устроил школу для крестьянских детей? Учебников в те времена не было, поэтому Толстой сам написал азбуку и четыре книги для чтения, в которые вошли басни, сказки, рассказы и были (рис. 6).
Рис. 6. Лев Толстой в своём имении Ясная Поляна ()
- «Филипок» (рис. 7)
Рис. 7. Обложка книги «Филипок» ()
- «Котёнок» (рис. 8)
Рис. 8. Обложка книги «Котёнок» ()
- «Лев и собачка» (рис. 9)
Рис. 9. Обложка книги «Лев и собачка» ()
- «Лгун»
- «Косточка» (рис. 10)
Рис. 10. Обложка книги «Косточка» ()
Список литературы
- Кубасова О.В. Любимые страницы: Учебник по литературному чтению для 1 класса. - Смоленск: Ассоциация ХХI век, 2011.
- Кубасова О.В. Литературное чтение: Рабочая тетрадь к учебнику для 1 класса. - Смоленск: Ассоциация ХХI век, 2011.
- Кубасова О.В. Литературное чтение: Я хочу читать. Книга для чтения к учебнику «Любимые страницы». 1 класс. - Смоленск: Ассоциация ХХI век, 2011.
- Nsportal.ru ().
- Planetaskazok.ru ().
- Festival.1september.ru ().
Домашнее задание
- Объясните мораль басни «Два товарища».
- Подготовьте пересказ басни «Два товарища» по плану.
- Прочитайте два-три других произведения Л.Н. Толстого из списка выше на выбор.
Эрих Мария Ремарк – писатель, чье имя говорит само за себя. Для многих поколений читателей, выросших на его произведениях, для критиков, единодушно признавших его работы, он стал своеобразным символом времени. Трагедии Первой и Второй мировой, боль «потерянного поколения», попытка создать для себя во «времени, вывихнувшим сустав» забавный, в чем-то циничный, а в чем-то – щемяще-чистый маленький мир верной дружбы и отчаянной любви – таков Ремарк, автор, чья проза не принадлежит старению…
Эрих Мария Ремарк
Три товарища
I
Небо было желтым, как латунь; его еще не закоптило дымом. За крышами фабрики оно светилось особенно сильно. Вот-вот должно было взойти солнце. Я посмотрел на часы – еще не было восьми. Я пришел на четверть часа раньше обычного.
Я открыл ворота и подготовил насос бензиновой колонки. Всегда в это время уже подъезжали заправляться первые машины.
Вдруг за своей спиной я услышал хриплое кряхтение, – казалось, будто под землей проворачивают ржавый винт. Я остановился и прислушался. Потом пошел через двор обратно в мастерскую и осторожно приоткрыл дверь. В полутемном помещении, спотыкаясь, бродило привидение. Оно было в грязном белом платке, синем переднике, в толстых мягких туфлях и размахивало метлой; весило оно не менее девяноста килограммов; это была наша уборщица Матильда Штосс.
Некоторое время я наблюдал за ней. С грацией бегемота сновала она взад и вперед между автомобильными радиаторами и глухим голосом напевала песню о верном гусаре. На столе у окна стояли две бутылки коньяка. В одной уже почти ничего не оставалось. Накануне вечером она была полна.
– Однако, фрау Штосс… – сказал я.
Пение оборвалось. Метла упала на пол. Блаженная ухмылка погасла. Теперь уже я оказался привидением.
– Исусе Христе, – заикаясь пробормотала Матильда и уставилась на меня покрасневшими глазами. – Так рано я вас не ждала.
– Догадываюсь. Ну как? Пришлось по вкусу?
– Еще бы, но мне так неприятно. – Она вытерла рот. – Я просто ошалела.
– Ну, это уж преувеличение. Вы только пьяны. Пьяны в дым.
Она с трудом сохраняла равновесие. Ее усики подрагивали, и веки хлопали, как у старой совы. Но постепенно ей все же удалось несколько прийти в себя. Она решительно шагнула вперед:
– Господин Локамп, человек всего лишь человек. Сначала я только понюхала, потом сделала глоточек, а то у меня с желудком неладно, – да, а потом, видать, меня бес попутал. Не надо было вводить в искушение старую женщину и оставлять бутылку на столе.
Уже не впервые заставал я ее в таком виде. Каждое утро она приходила на два часа убирать мастерскую; там можно было оставить сколько угодно денег, она не прикасалась к ним. Но водка была для нее что сало для крысы.
Я поднял бутылку:
– Ну конечно, коньяк для клиентов вы не тронули, а налегли на хороший, который господин Кестер держит для себя.
На обветренном лице Матильды мелькнула усмешка:
– Что правда, то правда – в этом я разбираюсь. Но, господин Локамп, вы же не выдадите меня, беззащитную вдову.
Я покачал головой:
– Сегодня нет.
Она опустила подоткнутые юбки.
– Ну, так я смоюсь. А то придет господин Кестер, и тогда такое начнется…
Я подошел к шкафу и отпер его:
– Матильда!
Она поспешно заковыляла ко мне. Я высоко поднял коричневую четырехгранную бутылку.
Она протестующе замахала руками:
– Это не я! Честью клянусь! Этого я не трогала!
– Знаю, – ответил я и налил полную рюмку. – А знаком ли вам этот напиток?
– Еще бы! – она облизнула губы. – Ром! Выдержанный, старый, ямайский!
– Верно. Вот и выпейте стаканчик. – Я? – она отшатнулась. – Господин Локамп, это уж слишком. Вы пытаете меня на медленном огне. Старуха Штосс тайком вылакала ваш коньяк, а вы ром еще ей подносите. Вы – просто святой, да и только! Нет, уж лучше я сдохну, чем выпью.
– Вот как? – сказал я и сделал вид, что собираюсь забрать рюмку.
– Ну, раз уж так… – она быстро схватила рюмку. – Раз дают, надо брать. Даже когда не понимаешь толком, почему. За ваше здоровье! Может, у вас день рождения?
– Да, вы в точку попали, Матильда!
– В самом деле? Правда? – Она вцепилась в мою руку и тряхнула ее. – От всего сердца желаю счастья! И деньжонок побольше! Господин Локамп! – Она вытерла рот.
– Я так разволновалась, что надо бы еще одну пропустить! Я же люблю вас, как родного сына.
– Вот и хорошо!
Я налил ей еще рюмку. Она выпила ее единым духом и, осыпая меня добрыми пожеланиями, вышла из мастерской.
* * *
Я убрал бутылки и сел к столу. Бледный луч солнца, проникавший через окно, освещал мои руки. Странное чувство испытываешь все-таки в день рождения, даже если никакого значения не придаешь ему. Тридцать лет… Было время, когда мне казалось, что я никак не доживу до двадцати, так хотелось поскорее стать взрослым. А потом…
© Слепков А. Г., ил., 2018
© ООО «Издательство АСТ», 2018
* * *
Басни
Дуб и орешник
Старый дуб уронил с себя жёлудь под куст орешника. Орешник сказал дубу:
– Разве мало простора под твоими сучьями? Ты бы ронял свои жёлуди на чистое место. Здесь мне самому тесно для моих отростков, и я сам не бросаю наземь своих орехов, а отдаю их людям.
– Я живу двести лет, – сказал на это дуб, – и дубок из этого жёлудя проживёт столько же.
Тогда орешник рассердился и сказал:
– Так я заглушу твой дубок, и он не проживёт и трёх дней.
Дуб ничего не ответил, а велел расти своему сынку из жёлудя.
Жёлудь намок, лопнул и уцепился крючком ростка в землю, а другой росток пустил кверху.
Орешник глушил его и не давал солнца. Но дубок тянулся кверху и стал сильнее в тени орешника. Прошло сто лет. Орешник давно засох, а дуб из жёлудя поднялся до неба и раскинул шатёр на все стороны.
Собака и её тень
Собака шла по дощечке через речку, а в зубах несла мясо. Увидала она себя в воде и подумала, что там другая собака мясо несёт, – она бросила своё мясо и кинулась отнимать у той собаки: того мяса вовсе не было, а своё волною унесло.
И осталась собака ни при чём.
Стрекоза и муравьи
Осенью у муравьёв подмокла пшеница: они её сушили. Голодная стрекоза попросила у них корму. Муравьи сказали:
– Что ж ты летом не собрала корму?
Она сказала:
– Недосуг было: песни пела.
Они засмеялись и говорят:
– Если летом играла, зимой пляши.
Мужик и водяной
Мужик уронил топор в реку; с горя сел на берег и стал плакать.
Водяной услыхал, пожалел мужика, вынес ему из реки золотой топор и говорит:
– Твой это топор?
Мужик говорит:
– Нет, не мой.
Водяной вынес другой, серебряный топор.
Мужик опять говорит:
– Не мой топор.
Тогда водяной вынес настоящий топор.
Мужик говорит:
– Вот это мой топор.
Водяной подарил мужику все три топора за его правду.
Дома мужик показал товарищам топоры и рассказал, что с ним было.
Вот один мужик задумал то же сделать: пошёл к реке, нарочно бросил свой топор в воду, сел на берег и заплакал.
Водяной вынес золотой топор и спросил:
– Твой это топор?
Мужик обрадовался и закричал:
– Мой, мой!
Водяной не дал ему золотого топора и его собственного назад не отдал – за его неправду.
Осёл в львиной шкуре
Осёл надел львиную шкуру, и все думали – лев. Побежал народ и скотина. Подул ветер, шкура распахнулась, и стало видно осла. Сбежался народ – исколотили осла.
Лгун
Мальчик стерёг овец и, будто увидав волка, стал звать:
– Помогите, волк! Волк!
Мужики прибежали и видят: неправда. Как сделал он так и два и три раза, случилось – и вправду набежал волк. Мальчик стал кричать:
– Сюда, сюда скорей, волк!
Мужики подумали, что опять по-всегдашнему обманывает, – не послушали его.
Волк видит, бояться нечего: на просторе перерезал всё стадо.
Птицы и сети
Охотник поставил у озера сети и накрыл много птиц. Птицы были большие, подняли сеть и улетели с ней. Охотник побежал за птицами. Мужик увидал, что охотник бежит, и говорит:
– И куда бежишь? Разве пешком можно догнать птицу?
Охотник сказал:
– Кабы одна была птица, я бы не догнал, а теперь догоню.
Так и сделалось. Как пришёл вечер, птицы потянули на ночлег, каждая в свою сторону: одна к лесу, другая к болоту, третья в поле; и все с сетью упали на землю, и охотник взял их.
Отец и сыновья
Отец приказал сыновьям, чтобы жили в согласии; они не слушались. Вот он велел принесть веник и говорит:
– Сломайте!
Сколько они ни бились, не могли сломать.
Тогда отец развязал веник и велел ломать по одному пруту.
Они легко переломали прутья поодиночке.
Отец и говорит:
– Так-то и вы: если в согласии жить будете, никто вас не одолеет; а если будете ссориться, да всё врозь – вас всякий легко погубит.
Учёный сын
Сын приехал из города к отцу в деревню. Отец сказал:
– Нынче покос, возьми грабли и пойдём, пособи мне.
А сыну не хотелось работать, он и говорит:
– Я учился наукам, а все мужицкие слова забыл; что такое грабли?
Только он пошёл по двору, наступил на грабли; они его ударили в лоб. Тогда он и вспомнил, что такое грабли, хватился за лоб и говорит:
– И что за дурак тут грабли бросил!
Галка и кувшин
Хотела галка пить. На дворе стоял кувшин с водой, а в кувшине была вода только на дне. Галке нельзя было достать. Она стала кидать в кувшин камушки и столько набросала, что вода стала выше и можно было пить.
Обезьяна и горох
Обезьяна несла две полные горсти гороху. Выскочила одна горошинка; обезьяна хотела поднять и просыпала двадцать горошинок. Она бросилась поднимать и просыпала все.
Тогда она рассердилась, разметала весь горох и убежала.
Большая печка
У одного человека был большой дом, а в доме была большая печь; а семья у этого человека была небольшая: только сам да жена.
Когда пришла зима, стал человек топить печь и сжёг в один месяц все свои дрова. Нечем стало топить, а холодно.
Тогда человек стал ломать двор и топить лесом из разломанного двора. Когда он сжёг весь двор, в доме без защиты стало ещё холоднее, а топить нечем. Тогда он влез, разломал крышу и стал топить крышей; в доме стало ещё холоднее, а дров нету. Тогда человек стал разбирать потолок из дома, чтобы топить им.
Сосед увидал, как он потолок разворачивает, и говорит ему:
– Что ты, сосед, или с ума сошёл? Зимой потолок раскрываешь! Ты и себя и жену заморозишь!
А человек говорит:
– Нет, брат, я ведь затем и потолок поднимаю, чтобы мне печку топить. У нас печь такая, что чем больше топлю, тем холоднее становится.
Сосед засмеялся и говорит:
– Ну, а как потолок сожжёшь, тогда дом разбирать будешь? Жить негде будет, останется одна печь, да и та остынет.
– Такое моё несчастие, – сказал человек. – У всех соседей дров на всю зиму хватило, а я двор и половину дома сжёг – и то недостало.
Сосед сказал:
– Тебе надо только печку переделать.
А человек сказал:
– Знаю я, что ты моему дому и моей печке завидуешь за то, что она больше твоей, затем и не велишь ломать, – и не послушался соседа и сжёг потолок, и сжёг дом и пошёл жить к чужим людям.
Два товарища
Шли по лесу два товарища, и выскочил на них медведь. Один бросился бежать, влез на дерево и спрятался, а другой остался на дороге. Делать было ему нечего – он упал наземь и притворился мёртвым.
Медведь подошёл к нему и стал нюхать: он и дышать перестал.
Медведь понюхал ему лицо, подумал, что мёртвый, и отошёл.
Когда медведь ушёл, тот слез с дерева и смеётся:
– Ну что, – говорит, – медведь тебе на ухо говорил?
– А он сказал мне, что – плохие люди те, которые в опасности от товарищей убегают.
Лев и лисица
Лев от старости не мог уже ловить зверей и задумал хитростию жить: зашёл он в пещеру, лёг и притворился больным. Стали ходить звери его проведывать, и он съедал тех, которые входили к нему в пещеру.
Лисица смекнула дело, стала у входа в пещеру и говорит:
– Что, лев, как можешь?
Лев говорит:
– Плохо. Да ты отчего же не входишь?
А лисица говорит:
– Оттого не вхожу, что по следам вижу – входов много, а выходов нет.
Ёж и заяц
Повстречал заяц ежа и говорит:
– Всем бы ты хорош, ёж, только ноги у тебя кривые, заплетаются.
Ёж рассердился и говорит:
– Ты что ж смеёшься; мои кривые ноги скорее твоих прямых бегают. Вот дай только схожу домой, а потом давай побежим наперегонку!
Ёж пошёл домой и говорит жене:
– Я с зайцем поспорил: хотим бежать наперегонку!
Ежова жена и говорит:
– Ты, видно, с ума сошёл! Где тебе с зайцем бежать? У него ноги быстрые, а у тебя кривые и тупые.
А ёж говорит:
– У него ноги быстрые, а у меня ум быстрый. Только ты делай, что я велю. Пойдём в поле.
Вот пришли они на вспаханное поле к зайцу; ёж и говорит жене:
– Спрячься ты на этом конце борозды, а мы с зайцем побежим с другого конца; как он разбежится, я вернусь назад; а как прибежит к твоему концу, ты выходи и скажи: «А я уже давно жду». Он тебя от меня не узнает – подумает, что это я.
Ежова жена спряталась в борозде, а ёж с зайцем побежали с другого конца.
Как заяц разбежался, ёж вернулся назад и спрятался в борозду. Заяц прискакал на другой конец борозды: глядь! – а ежова жена уже там сидит. Она увидала зайца и говорит ему:
– А я уже давно жду!
Заяц не узнал ежову жену от ежа и думает: «Что за чудо! Как это он меня обогнал?»
– Ну, – говорит, – давай ещё раз побежим!
Заяц пустился назад, прибежал на другой конец: глядь! – а ёж уже там, да и говорит:
– Э, брат, ты только теперь, а я уже давно тут.
«Что за чудо! – думает заяц, – уж как я шибко скакал, а всё он обогнал меня».
– Ну, так побежим ещё раз, теперь уж не обгонишь.
– Побежим!
Поскакал заяц, что было духу: глядь! – ёж впереди сидит и дожидается.
Итак, заяц до тех пор скакал из конца в конец, что из сил выбился.
Заяц покорился и сказал, что вперёд никогда не будет спорить.
Весёлая белка
Белка прыгала с ветки на ветку и упала прямо на сонного волка. Волк вскочил и хотел её съесть.
Белка стала просить:
– Пусти меня.
Волк сказал:
– Хорошо, я пущу тебя, только ты скажи мне, отчего вы, белки, так веселы. Мне всегда скучно, а на вас смотришь, вы там вверху всё играете и прыгаете.
Белка сказала:
– Пусти меня прежде на дерево, а оттуда тебе скажу, а то я боюсь тебя.
Волк пустил, а белка ушла на дерево и оттуда сказала:
– Тебе оттого скучно, что ты зол. Тебе злость сердце жжёт. А мы веселы оттого, что мы добры и никому зла не делаем.
Телёнок на льду
Телёнок скакал по закуте и выучился делать круги и повороты. Когда пришла зима, телёнка выпустили с другою скотиною на лёд к водопою. Все коровы осторожно подошли к корыту, а телёнок разбежался на лёд, загнул хвост, приложил уши и стал кружиться. На первом же кругу нога его раскатилась, и он ударился головою о корыто.
Он заревел:
– Несчастный я! По колено в соломе скакал – не падал, а тут на гладком поскользнулся.
Старая корова сказала:
– Кабы ты был не телёнок, ты бы знал, что, где легче скакать, там труднее держаться.
Царь и избушка
Один царь строил себе дворец и перед дворцом сделал сад. Но на самом въезде в сад стояла избушка, и жил бедный мужик. Царь хотел эту избушку снести, чтобы она сад не портила, и послал своего министра к бедному мужику, чтобы купил избушку.
Министр пошёл к мужику и сказал:
– Ты счастлив. Царь хочет твою избушку купить. Она десяти рублей не стоит, а царь тебе сто даёт.
Мужик сказал:
– Нет, я избушку за сто рублей не продам.
Министр сказал:
– Ну так царь двести даёт.
Мужик сказал:
– Ни за двести, ни за тысячу не отдам. Мой дед и отец в избушке этой жили и померли, и я в ней стар стал и умру, Бог даст.
Министр пошёл к царю и сказал:
– Мужик упрям, ничего не берёт. Не давай же, царь, мужику ничего, а вели снести избушку даром. Вот и всё.
Царь сказал:
– Нет, я этого не хочу.
Тогда министр сказал:
– Как же быть? Разве можно против дворца гнилой избушке стоять? Всякий взглянет на дворец, скажет: «Хорош бы дворец, да избушка портит. Видно, – скажет, – у царя денег не было избушку купить».
А царь сказал:
– Нет, кто взглянет на дворец, тот скажет: «Видно, у царя денег много было, что такой дворец сделал»; а взглянет на избушку, скажет: «Видно, в царе этом и правда была». Оставь избушку.
Царь и рубашка
Один царь был болен и сказал:
– Половину царства отдам тому, кто меня вылечит.
Тогда собрались все мудрецы и стали судить, как царя вылечить. Никто не знал. Один только мудрец сказал, что царя можно вылечить. Он сказал:
– Если найти счастливого человека, снять с него рубашку и надеть на царя – царь выздоровеет.
Царь и послал искать по своему царству счастливого человека; но послы царя долго ездили по всему царству и не могли найти счастливого человека. Не было ни одного такого, чтобы всем был доволен. Кто богат, да хворает; кто здоров, да беден; кто и здоров и богат, да жена не хороша, а у кого дети не хороши; все на что-нибудь да жалуются.
Один раз идёт поздно вечером царский сын мимо избушки, и слышно ему – кто-то говорит:
– Вот, слава Богу, наработался, наелся и спать лягу; чего мне ещё нужно?
Царский сын обрадовался, велел снять с этого человека рубашку, а ему дать за это денег, сколько он захочет, а рубашку отнести к царю.
Посланные пришли к счастливому человеку и хотели с него снять рубашку; но счастливый был так беден, что на нём не было и рубашки.
Ленивая дочь
Мать с дочерью достали бадью воды и хотели несть в избу.
Дочь сказала:
– Тяжело нести, дай я воды солью немного.
Мать сказала:
– Сама дома пить будешь, а если сольёшь, надо будет идти в другой раз.
Дочь сказала:
– Я дома не буду пить, а тут на весь день напьюсь.
Старый дед и внучек
Стал дед очень стар. Ноги у него не ходили, глаза не видели, уши не слышали, зубов не было. И когда он ел, у него текло назад изо рта. Сын и невестка перестали его за стол сажать, а давали ему обедать за печкой.
Снесли ему раз обедать в чашке. Он хотел её подвинуть, да уронил и разбил. Невестка стала бранить старика за то, что он им всё в доме портит и чашки бьёт, и сказала, что теперь она ему будет давать обедать в лоханке. Старик только вздохнул и ничего не сказал.
Сидят раз муж с женой дома и смотрят – сынишка их на полу дощечками играет – что-то слаживает. Отец и спросил:
– Что ты это делаешь, Миша?
А Миша и говорит:
– Это я, батюшка, лоханку делаю. Когда вы с матушкой стары будете, чтобы вас из этой лоханки кормить.
Муж с женой поглядели друг на друга и заплакали. Им стало стыдно за то, что они так обижали старика; и стали с тех пор сажать его за стол и ухаживать за ним.
Мужик и лошадь
Поехал мужик в город за овсом для лошади. Только что выехал из деревни, лошадь стала заворачивать назад к дому. Мужик ударил лошадь кнутом. Она пошла и думает про мужика: «Куда он, дурак, меня гонит; лучше бы домой». Не доезжая до города, мужик видит, что лошади тяжело по грязи, своротил на мостовую, а лошадь воротит прочь от мостовой. Мужик ударил кнутом и дёрнул лошадь; она пошла на мостовую и думает: «Зачем он меня повернул на мостовую, только копыта обломаешь. Тут под ногами жёстко».
Мужик подъехал к лавке, купил овса и поехал домой. Когда приехал домой, дал лошади овса. Лошадь стала есть и думает: «Какие люди глупые! Только любят над нами умничать, а ума у них меньше нашего. О чём он хлопотал? Куда-то ездил и гонял меня. Сколько мы ни ездили, а вернулись же домой. Лучше бы с самого начала оставаться нам с ним дома; он бы сидел на печи, а я бы ела овёс».
