Муж и жена 52-летний Эдвард (Edvard I. Moser) и 51-летняя Мэй-Бритт Мозер (May-Britt Moser) за работы, в которых описываются механизмы головного мозга, ответственные за ориентацию в пространстве. Им досталась половина денежного эквивалента премии. Вторую половину получит Джон О`Киф (John O"Keefe).

За всю историю премии это всего лишь пятая семейная пара, удостоенная одной из высших научных наград. Первыми была семья Пьера и Мари Кюри , получившая Нобелевку по физике в 1903 году. Впоследствии, уже после смерти мужа, Мари получила вторую Нобелевскую премию, по химии, в 1911 году.

Одна из их дочерей, Ирен Жолио-Кюри (Irène Joliot-Curie), была удостоена Нобелевки по химии в 1935 году вместе со своим мужем Фредериком Жолио (Frédéric Joliot). Их младшая дочь Ева (Ève Curie) работала в ЮНИСЕФ, и была замужем за Генри Лабуиссом, который принял Нобелевскую премию мира от имени ЮНИСЕФ в 1965 году.

В 1947 году семья выходцев из Австро-Венгрии, американских биохимиков Герти Терезы Корти и Карла Кори (Gerty Cori and Carl Cori) получила Нобелевку по физиологии «за открытие каталитического превращения гликогена».

Раздельно премии получила семейная пара Мюрдалов: Гюннар Мюрдал (Gunnar Myrdal) был удостоен премии по экономике 1974 года за пионерские работы в области теории денег и экономических флуктуаций, а его жена, писатель и дипломат Элва (Alva Myrdal) - премии мира 1982 года за ее роль в переговорах ООН в деле разоружения и создания зон, свободных от ядерного оружия.

На сайте Нобелевской премии приводятся факты, когда премию получали братья, а также отец и сын. Так, нидерландский экономист Ян Тинбергерн и его младший брат, эколог, орнитолог Николаас Тинбергерн (Jan and Nikolaas Tinbergen) были удостоены высокой награды по экономике (1969) и физиологии и медицине (1973) соответственно. 63-летний Ян получил премию «за создание и применение динамических моделей к анализу экономических процессов». А 66-летний Николаас получил Нобелевку совместно с Карлом фон Фришем и Конрадом Лоренцем «за открытия, связанные с созданием и установлением моделей индивидуального и группового поведения животных». Ян прожил 91 год, а его брат - 81.

Много примеров такой позитивной семейственности у Нобелевской премии по физике. Отец и сын Уильям и Лоуренс Брэгги (William Bragg and Lawrence Bragg) получили Нобелевку в 1915 году за «их заслуги в анализе кристаллической решетки посредством рентгена».

Шведский физик Манне Сигбан (Karl Manne Georg Siegbahn) получил Нобелевку в возрасте 38 лет в 1924 году «за открытия и исследования в области рентгеновской спектроскопии», а его сын Кай Сигба н (Kai M. Siegbahn), продолживший исследования в этой области, - в возрасте 63 лет в 1981 году «за вклад в развитие электронной спектроскопии высокого разрешения».

Британский физик Джозеф Джон Томпсон в возрасте 50 лет был удостоен премии за открытие электрона, с формулировкой «за исследования прохождения электричества через газы» в 1906 году, а продолживший семейную традицию его 45-летний сын, Джордж Паджет Томпсон (George Paget Thomson), в 1937 году «за экспериментальное открытие дифракции электронов на кристаллах».

Выдающийся датский физик Нильс Бор в возрасте 37 лет получил премию в 1922 году «за заслуги в изучении строения атома», а его сын Оге Бор (Aage N. Bohr) - в 53 года в 1975 году «за открытие взаимосвязи между коллективным движением и движением отдельной частицы в атомном ядре и развитие теории строения атомного ядра, базирующейся на этой взаимосвязи».

Артур Корнберг и Роджер Корнберг

Стоит отметить и семью потомственных американских биохимиков. Артур Корнберг (Arthur Kornberg) получил Нобелевку по медицине 1959 года, а его сын, биохимик Роджер Корнберг (Roger D. Kornberg) - по химии 2006. Жена Артура и мама Роджера - тоже биохимик. В 2010 году Роджер Корнберг совместно с Жоресом Алферовым стали сопредседателями научно-технического совета инновационного центра «Сколково». Интересно, что свою стажировку Артур Корнберг проходил в 1947 году в школе медицины Вашингтонского университета в Сент-Луисе у лауреатов Нобелевки Герты и Карла Корнов. Как раз в том году его научные руководители получили высшую научную награду, и в этом же году у него родился сын Роджер.

Отец и сын Ойлеров, потомки выдающегося математика Эйлера, были удостоены двух Нобелевок. Шведский биохимик, выходец из Германии, Ханс фон Ойлер-Челпин (Hans von Euler-Chelpin) получил премию по химии 1929 года за открытие ферментации сахара и ферментативных энзимов, а его сын, физиолог Ольф фон Ойлер (Ulf von Euler) - премию по физиологии 1970 года «за открытия, касающиеся гуморальных передатчиков в нервных окончаниях и механизмов их хранения, выделения и инактивации».

Как отец открыл электрон и получил Нобелевскую премию, а его сын получил ту же награду за открытие волновых свойств этой частицы, читайте в рубрике «Как получить Нобелевку».

Джордж Паджет Томсон

Нобелевская премия по физике 1937 года (1/2 премии, совместно с Клинтоном Джозефом Дэвиссоном). Формулировка Нобелевского комитета: «за экспериментальное открытие дифракции электронов на кристаллах (for their experimental discovery of the diffraction of electrons by crystals)».

В истории Нобелевской премии часто бывает, что лауреатом становится ученик нобелевского лауреата. Среди физиков самым известным «нобелиатом, делателем нобелиатов», безусловно, был знаменитый «Джей-Джей», Джозеф Джон Томсон. Шесть учеников его: Чарлз Баркла, Чарлз Вильсон, Эрнест Резерфорд, Френсис Астон, Уильям Брэгг, Макс Борн стали нобелевскими лауреатами по физике или химии. Точнее, семь. Но седьмой, Джордж Паджет Томсон, не просто был учеником первооткрывателя электрона и экспериментально подтвердил волновую природу этой частицы, за что и получил Нобелевскую премию. Он был еще и его сыном. Но обо всем по порядку.

Биографию отца нашего героя мы уже подробно рассказывая, повествуя о нобелевской премии по физике 1906 года. Но два, а точнее, три момента этой жизни важны для дальнейшего рассказа.

Во-первых, именно Джозеф Джон Томсон в 1896-1897 годах, экспериментируя с катодной трубкой Уильяма Крукса, показал, что катодные лучи, с которыми «игрались» почти все физики - это поток частиц. Отрицательно заряженных. Всегда одних и тех же. Показал и измерил соотношение заряда к массе, тем самым открыл электрон, за исследования которого Томсон-младший получит вторую Нобелевку премию в семье.

А во-вторых и в-третьих, став директором Кавендишской лаборатории, Томсон положил глаз на симпатичную студентку Розу Паджет. Тем более, что он был очень молодым профессором. Поскольку Томсон был порядочным мужчиной, а отцом Розы был региус-профессором медицины в том же Кембридже, уже в 1890 году молодые люди сыграли свадьбу. Старый, как мир сюжет: профессор женится на своей студентке, у них рождается сын. Так в 1892 появился Джей-Пи: Джордж Паджет Томсон и началась наша история.

Джей-Пи учился в школе Перс-скул в Кембридже и был одним из первых учеников в этой частной школе. Когда папа работает в Кембридже, талантливому сыну была одна дорога - в Кембридж. Тринити-колледж, учеба, учеба, а затем, внезапно, пехота. Потому что, когда началась Первая Мировая, даже сын нобелевского лауреата должен был идти на фронт.

Впрочем, варианта «отмазать» тогда просто не рассматривалось - мы помним, как в сражении при Галлиполи погиб один из самых талантливых ученых Кембриджа, Генри Мозли.

Впрочем, последние годы войны Томсон-младший уже занимался физикой на благо войны - с 1915 по 1919 года он работал в области прикладной аэродинамики и занимался улучшением летных качеств аэропланов. И здесь Джордж показал себя не только талантливым ученым, но и смелым человеком: свои идеи он проверял, в том числе, сам садясь за штурвал самолета, именно в эти годы. И именно тогда Томсон написал свой первый учебник - по аэродинамике, естественно.

В 1919 году он вернулся в Кембридж и доделал прерванную войной работу, в которой Джей-Джей был его научным руководителем, - изучение электрических разрядов в газах. Занимаясь ею, он, кстати, открыл одновременно с Френсисом Астоном то, что литий существует в форме двух изотопов, с массами 6 и 7. Астон, как мы помним, стал нобелевским лауреатом по химии за открытие стабильных изотопов (начинал он свое «нобелевское» исследование со своим учителем - Томсоном-старшим).

Впрочем, профессором Томсон-младший стал не в Кембридже. В 1922 году он получил профессорскую кафедру в Абердине, где и проработал до 1930 года, когда он вернулся в Лондон, в Имперский колледж.

Но вернемся пока что в Шотландию, где Томсон сделал главное открытие своей жизни. В 1926 году на конференции в Оксфорде он встретил американца Клинтона Джозефа Дэвиссона, который в то время работал в телефонной компании Bell и начал исследования взаимодействия электронов с кристаллами. Авторы очень хотели экспериментально подтвердить гениальную догадку нобелевского лауреата Луи де Бройля о том, что электрон может проявлять волновые свойства.

Вернувшись к себе в Абердин, Томсон включился в эту тематику. Своему талантливому студенту, Александру Риду, он поручил посмотреть, что будет, если пучок электронов направить на тончайшую целлулоидную пленку. Оказалось, что высокоэнергетические электроны, проходя через такую пленку, отклонялись, образуя на помещенной позади мишени фотопластинке дифракционные кольца. По мере возрастания энергии у электронов углы отклонения уменьшались. Электроны вели себя, как волны! Однако численно проверить предсказания де Бройля не получилось - структура целлулоида была неизвестна. Рид и Томсон перешли от целлулоидов к металлам - на кристаллах алюминия, золота, платины, дифракционная картина тоже получалась и полностью согласовывалась с теоретическими выводами де Бройля о корпускулярно-волновом дуализме. В 1927 году такие же результаты получила и команда Дэвиссона в США. По уже сложившейся традиции, «Нобелевки» получили руководители групп.

Отмечая вклад лауреатов, Ханс Плейель, член Шведской королевской академии наук, впрочем, обратил внимание не на триумф де Бройля, а на практический аспект открытия: «С помощью электронных пучков стало возможным объяснить, каким образом структура металлических поверхностей изменяется при различных механических, температурных и химических воздействиях. Кроме того, удалось установить свойства тонких слоев газа и порошка».

Томсон не смог приехать на церемонию: болел. Только через год он прочел Нобелевскую лекцию в Стокгольме. И было очень здорово, что до его «Нобелевки», связанной с электронами, дожил его отец, открывший сам объект изучения.

Открытие дифракции электронов стало вершиной научной карьеры Томсона как ученого, но как организатор науки Джей-Пи пошел намного дальше. Так, именно он был главой комитета MAUD, о котором мы писали в статье о первооткрывателе нейтрона, Джеймсе Чедвике. Этот комитет пришел к выводу о реальности создания атомной бомбы. Именно Томсон координировал взаимодействие английских физиков и их американских коллег по этой тематике. Параллельно он, как признанный специалист в аэродинамике, регулярно исполнял роль научного консультанта Министерства авиации. Любопытно, что в качестве хобби он, любил делать миниатюрные модели кораблей, а не самолетов. После войны Томсон занимался разными проблемами - от управляемого термоядерного синтеза до изучения атмосферных ливней частиц, которые вызваны космическими лучами.

Как и отец, Джей-Пи получил персональное дворянство, в 1943 году. Как и отец, он женился на дочери крупного университетского деятеля. Правда, здесь он переплюнул папу - если Джей-Джей женился на дочке «всего лишь» региус-профессора, то Джей-Пи взял в 1924 году в жены дочь ректора университета, в котором работал. Увы, их брак продлился всего 17 лет: в 1941 году Кейтлин Адам Смит Паджет Томсон умерла, и четверых детей нобелиат продолжал воспитывать сам: оставшиеся ему 34 года жизни Томсон-младший прожил вдовцом.

Его коллеги вспоминали: «способность Томсона связывать между собой разнообразные факты, его богатая память, широкий кругозор и проницательный ум вместе с ненасытной жаждой обмениваться мнениями делали застольные беседы с ним просто восхитительными». Нужно было быть очень неординарным человеком, чтобы запомниться именно так.

Как получил премию самый молодой лауреат в истории, теоретическими изысканиями дополнив эксперименты своего отца, выжить в Первой мировой войне и реформировать одну из самых авторитетных лабораторий мира, рассказывает сайт в своей традиционной рубрике.

Нобелевская премия по физике 1915 года (совместно с отцом, ). Формулировка Нобелевского комитета: «За заслуги в исследовании структуры кристаллов с помощью рентгеновских лучей (For their services in the analysis of crystal structure by means of X-rays)».

Обычно, когда мы пишем о нобелевском лауреате, мы начинаем рассказ с его родителей. Но об отце нашего нынешнего героя мы написали целую статью. Как вы помните, в 1915 году в истории нобелевских премий произошло уникальное событие: награду присудили отцу и сыну, Уильяму Брэггу и Уильяму Брэггу. Точнее, Уильяму Генри Брэггу и Уильяму Лоренсу Брэггу. Сейчас речь пойдет о втором из них.

Отец и сын родились в разных странах. Точнее, тогда еще в одной – Британской империи. Но если Брэгг-отец родился в старой доброй Англии, то сын его родился уже в городе Аделаида, в Южной Австралии, где его родитель преподавал в местном университете и где он встретил свою будущую жену, Гвендолайн Тодд, дочку министра почт Южной Австралии.

С загадочными Х-лучами, принесшими Уильямам Нобелевскую премию, Брэгг-младший познакомился в возрасте всего пяти лет, через несколько недель после того, как их открыл будущий первый нобелиат по физике, Вильгельм Рентген. Отец мальчика тогда преподавал физику, еще не занимался собственными исследованиями, но следил за новинками в науке. Поэтому сразу же после открытия Рентгена он добыл себе рентгеновскую установку. Одновременно пятилетний Уильям Лоренс упал с велосипеда и сломал руку. Отец сделал рентгеновский снимок для того, чтобы посмотреть характер перелома. Так состоялось первое научное достижение отца и сына: впервые в Австралии рентген был применен в медицинских целях.

Впрочем, надо сказать, что молодой Уильям с самых ранних лет интересовался наукой и был очень талантливым учеником. Уже в 14 лет он поступил в университет Аделаиды и даже успел его окончить до того, как отец получил хорошую должность в Университете Лидса. В 1908 году юноша вместе с семьей переехал в Англию и поступил в престижнейший Тринити-колледж при Кембриджском университете.

Большой двор Тринити-колледжа

Andrew Dunn/Wikimedia Commons

В 1912 году он окончил Кембридж и сдал с отличием экзамены. Задумайтесь: физик получил Нобелевскую премию через три года после окончания университета! Вряд ли этот рекорд будет когда-то и кем-то побит.

Именно тогда юноша начал собственную исследовательскую работу под руководством нобелевского лауреата , у которого учился еще его отец. Интересно, что Томсон, воспитавший много нобелевских лауреатов, выучил не только Брэгга-отца и Брэгга-сына. Даже его собственный сын, Джордж Пэйджет Томсон, учившийся у отца, стал нобелевским лауреатом почти за то же, что и Брэгги – за дифракцию на кристаллах. Только не рентгеновских лучей, а электронов. Одно слово – школа!

В том же 1912 году, едва выпустившись из Кембриджа, Уильям Лоренс вместе с отцом начал обсуждать открытие : рентгеновские волны после прохождения кристаллов образуют дифракционную картину. Это открытие разрушило теорию отца, который считал рентген потоком частиц: дифракцию могут давать только волны.

Посвященная Максу фон Лауэ почтовая марка, на которой изображено и его открытие

Deutsche Post der DDR/Wikimedia Commons

Отец и сын стали исследовать проблему и дальше: старший - с экспериментальной точки зрения, сын уселся за уравнения. Уильям Лоуренс пришел к убеждению, что волновая интерпретация рентгеновского излучения Лауэ верна, но, в то же время, описание деталей дифракции нобелевский лауреат 1914 года уж чересчур усложнил. Уже в 1913 году юноша публикует уравнение, которое ныне называется законом Брэгга и легло в основу всего рентгеноструктурного анализа. Его формула подсказывает угол, под которым нужно направить рентгеновские лучи на кристалл, чтобы определить его структуру по дифракционной картине.

2dsinθ=nλ

Где d - межплоскостное расстояние, θ - угол скольжения (брэгговский угол), n - порядок дифракционного максимума, λ - длина волны.

Ровно через сорок лет по этой формуле сотрудники Брэгга Уотсон и Крик определят структуру двойной спирали ДНК.

Но пока что отец с сыном начали изучать кристаллы поваренной соли – и с удивлением для себя и для всей мировой науки обнаружили, что молекул поваренной соли не существует, а кристаллы состоят из ионов натрия и хлора.

В 1915 году в семье Брэггов практически одновременно случился двойной праздник и огромное горе. Отец и старший сын стали нобелевскими лауреатами по физике (впрочем, премию им вручат только в 1919 году), а вот младший сын, Роберт, погиб на фронтах Первой мировой.

Впрочем, воевал и Уильям Лоренс: он занимался акустической разведкой, вычисляя расположение вражеских батарей по звуку канонады, и, естественно, тоже постоянно находился в опасности.

Свою Нобелевскую лекцию Брэгг-младший прочитал только в 1922 году. В ней он подвел итог своей короткой пока еще научной биографии. Нужно сказать, что Уильям Лоренс Брэгг стал человеком, который прожил, кажется, самую долгую жизнь после Нобелевки. 55 лет, более полувека он жил, неся груз и славу самого молодого лауреата.

Нужно сказать, что ученый проявил себя талантливым организатором науки. После Второй мировой он вернулся в , в которой начинал работу еще у Томсона, и занялся ее реформированием. Он считал, что идеальной научной группой станет коллектив до дюжины ученых и нескольких ассистентов.

Еще одно исследование, поддержанное Брэггом – расшифровка структуры гемогломбина Максом Перутцем - тоже принесло Кавендишской лаборатории «Нобеля». Поддержал Брэгг и труды отца на ниве популяризации науки – с 1953 до выхода на пенсию в 1966 году, будучи профессором Королевского института в Лондоне, он проводил лекции с экспериментами по физике для школьников. К концу работы Брэгга-младшего на этом поприще на лекции приходили примерно двадцать тысяч ребят ежегодно.

Так что в нашем случае сын оказался достоин отца – прожил такую же длинную, важную и насыщенную в каждый момент жизнь. Лишь в одном он оказался «круче» – в 1941 году Уильям Брэгг-младший стал рыцарем. Но старый отец, которому исполнилось 79 лет, не завидовал, а радовался достижению своего сына как ребенок.

Роджер Корнберг. По стопам отца

Николай Мельников

Лауреатов Нобелевской премии в мире немало, и каждый год их список пополняется всё новыми и новыми фамилиями. Однако династия обладателей самой престижной научной премии мира – дело совсем иное.

Отец и сын Корнберги.

Среди таких кланов можно назвать, пожалуй, лауреатов премии по физике Нильса Бора и его сына Оге Нильса, семейную чету Пьера и Марии Кюри и их дочь Ирен Жолио-Кюри, разделившую премию по химии со своим мужем Фредериком Жолио, и шведских физиков Карла Манне Сигбана и его сына Кая. В этом году, когда в Стокгольме среди новых лауреатов было названо имя Роджера Дэвида Корнберга, получившего Нобелевскую премию в области химии «за исследование механизма копирования клетками генетической информации», таких семей стало на одну больше.

Роджер Корнберг, член Национальной академии наук США и американской Академии искусств и наук, – сын Артура Корнберга, который сорок семь лет назад тоже удостоился чести произносить речь с «нобелевской» трибуны, и внук Джозефа Корнберга и Лены Кац, приехавших в 1900 году в Америку из Австрийской Галиции (ныне территория Польши). Роджер родился в 1947 году в США, в городе Сент-Луисе, штат Миссури, в 1967 году окончил Гарвардский университет со степенью бакалавра, а спустя еще пять лет стал доктором биохимии в Станфорде. Некоторое время Корнберг-младший занимался научными исследованиями в Великобритании, в лаборатории при Кембриджском университете, а затем вернулся в Соединенные Штаты и получил место доцента в военно-медицинской школе Гарвардского университета. В 1978 году он вернулся в родной Станфорд, где работает до сих пор, но уже в качестве профессора структурной биологии.

Самое интересное, что отец и сын Корнберги в разное время исследовали практически один и тот же процесс: функционирование молекул ДНК и РНК. Но Артур Корнберг изучал механизмы синтеза носителей наследственной информации, а Роджер, вооруженный куда более совершенным инструментарием, умудрился сделать эту биохимию видимой. Его премия относится к достаточно распространенной в последние годы категории «инженерных», когда Шведская королевская академия отмечает не столько очередной прорыв человеческой мысли, сколько достижения в прикладных или экспериментальных исследованиях. Сделать генетику видимой в принципе, как показал опыт, было возможно, но процесс требовал столь тщательной проработки всех деталей эксперимента, что результаты можно было получить лишь через много лет кропотливого каждодневного труда. Многие ученые брались за эту тему, но качественных фотографий работающей ДНК добилась лишь команда терпеливого Корнберга, убившего десяток лет на настройку техники, – остальные отступились гораздо раньше.

Этот год, такой урожайный на «Нобелевки» для Америки, знаменателен еще и тем, что впервые в этом веке премию в области естественных наук получил один человек. Традиционно они делятся надвое или даже натрое – ведь каждое подобное открытие является результатом либо совместных трудов, либо параллельной работы нескольких ученых в разных научных центрах. Однако на этот раз всё оказалось иначе: у Корнберга в его работе не было ни конкурентов, ни коллег – подобные старательность и терпение встречаются даже реже, чем самый редкий талант теоретика.

В 1959 году Роджер Корнберг уже присутствовал на церемонии награждения нобелевских лауреатов – ему было тогда двенадцать, а традиционные диплом и золотую медаль из рук короля Швеции принимал его отец. 10 декабря этого года он снова окажется в главном концертном зале Стокгольма. Но на этот раз – в рядах победителей. И его голос прозвучит со знаменитой «нобелевской» трибуны.

Ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.