«Теория нации» И. Сталина и ее влияние

на отечественную этнологию[*]

Предлагаемый вниманию читателя текст фактически представляет собой продолжение статьи, посвященной «ленинскому вкладу» в создание так называемой «марксистской теории нации». В данном случае речь пойдет о развитии этой теории в трудах И. Сталина. Мы уже писали о том, что в известном смысле можно говорить о «неразделенном соавторстве» вождей мирового пролетариата в создании дефиниции «нации» и формулировании целого ряда идеологем, столь губительно повлиявших на становление и развитие отечественной науки. Было сказано также, что, несмотря на значительное число ленинских статей, в той или иной степени затрагивающих «национальную» проблематику, в отечественной историографии прочно утвердилось мнение, что «целостная теория нации была впервые представлена в статье И. Сталина “Национальный вопрос и социал-демократия”». (Статья вошла в собрание сочинений И. Сталина под заглавием «Марксизм и национальный вопрос»). Именно благодаря пропагандистским усилиям В. Ленина, эта работа была канонизирована и очень быстро «получила статус классического произведения, обосновавшего теорию и программные установки большевизма по национальному вопросу». В дальнейшем уже сам И. Сталин ревностно следил за тем, чтобы его приоритет в деле разработки «теории нации» ни у кого не вызывал сомнения. Известно, что в 1933 г. он дал Е. Ярославскому письменное указание отразить в печально знаменитом «Кратком курсе истории ВКП(б)» значение собственных теоретических изысканий в специальном разделе «Сталин и национальный вопрос».

Напротив, В. Ленин, ни в коей степени не претендовал на создание собственной «теории нации» и охотно прибегал в своих статьях к авторитету К. Каутского. Именно его (до поры!) почитал он наиболее компетентным автором в среде марксистских публицистов, писавших на интересующую нас тему, и не вполне обоснованно противопоставлял его взгляды на природу нации взглядам О. Бауэра и Р. Шпрингера (два последних автора не были любимы В. Лениным в силу политической конъюнктуры и воспринимались им как оппоненты К. Каутского.) Именно в силу последнего обстоятельства в советской историографии утвердилась ошибочная точка зрения, согласно которой «О. Бауэр и К. Каутский предложили две взаимоисключающие дефиниции этого понятия».

Мы считаем полезным напомнить об этом, поскольку представления названных «австромарксистов» о нации и их определения этого понятия легли в основу сталинской «теории нации» и, прежде всего, в основу сталинского общепринятого в советской историографии определения.

Факт плагиата, так же как и эклектичность сталинской дефиниции неоднократно отмечали и российские, и зарубежные исследователи. Ю. Семенов подчеркивает, что в первых двух разделах своей статьи И. Сталин «даже стилистически «использовал» работы К. Каутского…» Семенов первым обосновал вывод о компилятивном характере сталинского определения: «К. Каутский… как на важнейший признак нации указывал, прежде всего, на общность языка, затем на общность территории, подчеркивая при этом, что основой возникновения нации является развитие капитализма… В таком же точно порядке признаки нации излагаются в работе … Три указанные признака нации дополняет четвертым, на этот раз заимствованным из работы О. Бауэра, - общностью национального характера, которую он называет психическим складом». Сталинские заимствования у К. Каутского отмечали в своих работах Р. Медведев, М. Крюков, Р. Такер. То, что И. Сталин в своей статье «резюмировал некоторые идеи австромарксистов», констатировал С. Соколовский.

Чем же обогатил И. Сталин научные представления о нации?

Прежде всего, обратимся к сталинскому определению интересующего нас социального феномена. Точнее, к двум сталинским дефинициям , предложенным в разное время и весьма различным по своей сути.

Первое определение было дано в статье «Национальный вопрос и социал-демократия», впервые опубликованной в журнале «Просвещение» в 1913 г. (впоследствии оно воспроизводилось в целом ряде переизданий этой работы). Согласно этому определению, «нация - это исторически сложившаяся устойчивая общность языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры».

Итак, нация – это некая общность. «Общность» в метафизическом смысле есть категория совместного бытия или взаимодействия, в социологическом смысле – группа людей. Постараемся интерпретировать сталинское понимание нации в том, и в другом контексте. Можем ли мы вообразить себе совместное бытие , взаимодействие языка, территории, экономики и психического склада? Психического склада или языка кого? Людей? Но они в метафизическом понимании слова «общность» отсутствуют вовсе. (Ю. Семенов еще в 1966 г. справедливо отметил, что в данной сталинской «формулировке отсутствует даже указание на то, что нация есть не что иное, как определенная общность людей»). Каким образом могут взаимодействовать язык (средство коммуникации, знаковая система) и территория (почва, очерченная границей)? В чем состоит совместность их бытия? Напротив, в социологическом понимании этой лексической единицы люди (группа людей) присутствуют, но грамматическая конструкция сталинского определения нации исключает такую трактовку слова «общность». В противном случае мы получим: «…устойчивая группа людей языка, территории, экономической жизни и психического склада…» и фраза вообще утратит всяческий смысл.

Вероятно, на неуклюжесть формулировки обратили внимание сотрудники ИМЛ, готовившие издание второго тома сочинений вождя. Может быть, и сам И. Сталин вдруг осознал несостоятельность собственной дефиниции, но факт тот, что в тексте статьи «Марксизм и национальный вопрос», опубликованном в собрании сочинений, мы имеем иную ее редакцию.

Теперь «нация» предстает как «исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры». Как это ни парадоксально, внесенные изменения ничуть не улучшили стилистику определения и не сделали его понятнее.

Да, теперь мы знаем, что нация – это все-таки люди, человеческое множество. Но когда мы пытаемся понять, «на базе» чего сложилась эта общность людей, мы вновь возвращаемся к нелепости первоначальной редакции сталинского определения. Из определения следует, что некая общность людей сосуществует с какой-то иной общностью феноменов, которые по природе своей просто не могут составлять общность.

На это обстоятельство уже давно указал Ю. Семенов: «В этой формулировке… обращает на себя внимание то, что общность людей поставлена в один ряд с общностью языка, общностью территории, общностью экономической жизни, общностью психического склада… Необычайно четко вырисовывается, что все эти признаки понимались не как определенные общности людей (языковая, территориальная…) и не как момент общности людей, а как явления, хоть и не существующие без людей… но, тем не менее, представляющие нечто самостоятельное». И дальше совершенно справедливо он отмечает, что «по существу в данном случае мы имеем дело не с иной формулировкой того же самого определения нации, а с новым ее определением… что общность языка, территории и т. п. образуют не саму нацию, а как это вытекало из первого варианта, а лишь базу, на которой как своеобразная надстройка возникает нация, что они не являются ее составными частями, элементами. Спрашивается, что же возникло на базе общности языка, территории и т. п., что же такое… нация как определенное общественное явление? Ответа на этот вопрос мы не находим».

Правда, уже на следующей странице И. Сталин дает такой комментарий к дефиниции нации. «Необходимо подчеркнуть, что ни один из указанных признаков , взятый в отдельности, недостаточен для определения нации. Более того, достаточно отсутствия хотя бы одного из этих признаков, чтобы нация перестала быть нацией… Только наличие всех признаков , взятых вместе дает нам нацию». (Отметим в скобках, что В. Ленин, судя по всему, не разделял сталинскую идею о том, что отсутствие хотя бы одного из перечисленных признаков, лишает нацию ее социальной самости. Солидаризируясь с К. Каутским в том, что территория есть существенный признак нации, он, тем не менее, писал о «нациях с территорией» и «нации без территории». Этот факт отмечает в своей статье М. Крюков.

Итак, язык, территория, экономика, психический склад и культура представляют собой, по мысли И. Сталина, действующие признаки нации. Конструирование этих признаков в его канонизированном труде стало камнем преткновения отечественной этнологии. Фактически экстраполировав сталинское определение нации на определение «этноса», советские этнографы позволили увлечь себя в методологический тупик. Теоретическая мысль так и блуждала в поисках подтверждения правомерности вычленения этих признаков или изыскании новых (что само по себе уже было дерзостью!). Это была катастрофа отечественной науки, обернувшаяся ее гносеологическим бесплодием .

Дело в том, что каждый из названных признаков (кроме психологического склада) сам по себе, «взятый в отдельности» служит имманентным признаком реально выделяемых общностей – локальных, лингвистических, культурных, экономических. Взятые вместе, они продолжают характеризовать отдельные общности, но не позволяют отчетливо вычленить новую, сущностно особенную. Среди выделенных признаков отсутствует один – тот, который позволил бы дифференцировать нацию как особый тип социальной общности. Ю. Семенов писал по этому поводу: «Мы знаем, что такое языковая, территориальная, экономическая, культурная общность людей, взятые в отдельности. Что же они представляют собой взятые вместе? Когда языковая, территориальная, экономическая общности людей накладываются друг на друга, то образуют ли они вместе взятые нечто единое целое, возникает ли при этом качественно новое явление, которое не может быть сведено к сумме составляющих его? В случае отрицательного ответа не имеет смысла говорить о возникновении новой общности людей – национальной; в случае положительного – опять возникает вопрос: в чем же сущность этого явления, к какому роду явлений оно относится, каково его место среди общественных явлений?.... Общий недостаток их (определений, подобным сталинскому. – В. Ф. ) в том, что все они эклектичны. Не выражая сущности наций, они не дают возможности отделить это явление от остальных, провести качественную грань между этим и всеми остальными».

А. Элез, полемизируя с А. Кузнецовым по поводу признаков этнической общности (напомним, все перечисленные признаки были априорно интерпретированы советскими этнографами как этнические, а нация – как стадия развития этнической общности; о правомерности такой интерпретации – ниже), пишет следующее. «Известен ли А. Кузнецову… определяющий признак этнической общности? Если да, то почему не указан? Если же нет, то в таком случае ни один предлагаемый набор признаков (будь их хоть всего два) не может считаться обоснованным: где логическое доказательство научной целесообразности именно такого сочетания признаков для вычленения некоторого ряда объектов? Скажем, есть ли смысл… вычленять группу объектов, если в жесткий набор признаков вычленения включить цвет волос, профессию, половую принадлежность, а в придачу – место захоронения прабабушки. И где гарантия того, что человечество может быть более или менее исчерпывающим образом разделено на столь несуразные группы? Если же сочетание трех признаков предлагается не по логике, не на основе некоторого имеющегося у автора понятия о предмете, а на основании эмпирического наличия такого нечто, как этническая общность, то это – вообще методологическая нелепость…». Все сказанное полностью может быть отнесено и к методологической целесообразности вычленения признаков группы на основании эмпирического наличия такого нечто, как сталинская «нация» (хотя сам А. Элез и не согласен с правомерностью такого отнесения).

Теперь, об «общности психического склада, сказывающегося в общности культуры, как одной из характерных черт нации». Как понимает этот атрибут нации сам автор интересующего нас определения? Он полагает, что «нации отличаются друг от друга не только по условиям жизни, но и по духовному облику , выражающемуся в особенностях национальной культуры… не малую роль играет… своеобразный психический склад… или как его еще называют иначе – национальный характер », который «является для наблюдателя чем-то неуловимым , но поскольку он выражается в своеобразии культуры, общей нации (!? – В. Ф. ), - он уловим и не может быть игнорирован».

Итак, этот признак нации для наблюдателя неуловим , однако он выражается в своеобразии культуры. Каким образом он это делает, что именно делает его уловимым, И. Сталин нам не сообщает.

Выстраиваем синонимический ряд, призванный определить сущность данного признака «нации»: духовный облик – психический склад – национальный характер – что-то неуловимое. С тем, что это «что-то неуловимое» мы готовы согласиться сразу и безоговорочно. Все остальное вызывает недоумение. Отбросим сразу «духовный облик» как некую фигуру речи, более пригодную для воскресной проповеди, нежели для концептуализации сложных социальных феноменов. Мы знаем только, что духовное – это нематериальное, но что такое нематериальный облик, или облик духа - мы представить себе не можем. «Национальный характер» нам тоже мало что прояснит, поскольку здесь мы имеем дело с логическим кругом в определении. Чтобы понять, что такое национальный характер, нужно знать, что такое нация, а для того чтобы понять, что такое нация, нужно знать, что такое национальный характер. (В дальнейшем этот порочный круг мы встретим в многочисленных определениях «этноса», среди атрибутов которого непременно указывается на наличие «этнического самосознания».)

Отвергая представления О. Бауэра о «национальном характере», И. Сталин конкретизирует собственное видение этого социального феномена. «Но что такое национальный характер, как не отражение условий жизни, как не сгусток впечатлений , полученный от окружающей среды? Как можно ограничиваться одним лишь национальным характером, обособляя и отрывая его от породившей его почвы ?» Эта конкретизация делает определение национально характера еще менее понятным. Есть ли у нас основание считать, что индивиды с различной «национальной» идентичностью, проживающие дисперсно в одной «окружающей среде», на одной «почве», испытывают от восприятия среды различные «впечатления»? Каким образом «почва» порождает какой бы то ни было «характер», пусть даже не «национальный»? Какое отношение «впечатления» имеют к характеру?

Характер – не что иное как совокупность устойчивых индивидуальных особенностей личности; никаких надиндивидуальных, внеличностных характеров нет и быть не может. Нет индивида – нет характера. Если это так, то под национальным характером, видимо, следует понимать характер, присущий всем индивидам, составляющим нацию и отличающимся тем от индивидов, принадлежащих к иной нации. Как бы ни понимали мы этот социальный феномен, принять последнее утверждение затруднительно.

Сталинский миф о «национальном характере» стал в дальнейшем питательной средой для взращивания околонаучных рассуждений о том, что «характер этноса - не сумма характеров отдельных его представителей, а фиксация типических черт, которые присутствуют в разной степени и в разных сочетаниях у значительного числа индивидов». Но как же критериальным (отличительным) признаком общности может быть признак, распадающийся на различные черты, которые, в свою очередь, в «разной степени», «в разных сочетаниях» проявляются отнюдь не у всех, а всего лишь у «значительной части» индивидов, к этой общности принадлежащих!?

Покончив с признаками, И. Сталин сообщает читателю, что «нация – не расовая и не племенная, а исторически сложившаяся общность людей». Неуместным выглядит здесь употребление противительного союза «а». Что значит «исторически сложившиеся»? Вероятно то, что общность складывается на протяжении какого-то исторического периода, иначе говоря, за какое-то более или менее продолжительное время. (Сталин поясняет это таким образом: «Всякое историческое явление подлежит закону изменения, имеет свою историю, начало и конец»). Союз «а» может означать только то, что расе или племени в этом отказано. И. Сталин упрекает О. Бауэра в том, что тот «смешивает нацию, являющуюся исторической категорией, с племенем, являющимся категорией этнографической ». В контексте представлений об «исторических явлениях» представляется странным нежелание считать «племя» исторической категорией. Возможно, И. Сталин дифференцировал категории по их дисциплинарной принадлежности? Но в этом случае следует иметь в виду, что научные категории высокой степени абстракции раскрывают сущность явлений и интерпретируются единообразно во всех социальных науках вне зависимости от того, в предметной области какой из них эта категория оказывается востребованной. Может быть, речь идет о том, что племя как примитивная общность не участвует в историческом процессе, не может быть предметом внимания историков, а обречено представлять лишь этнографический интерес?

Можно предположить, что, рассуждая об исторически сложившейся нации, И. Сталин имел в виду гражданскую нацию, формирующуюся в период буржуазных революций? Ничего подобного. Собственно говоря, нет нужды специально это доказывать. И. Сталин сам весьма недвусмысленно высказывается в пользу того, что национальная общность отлична от государственной. Он задается риторическим вопросом: «Чем отличается общность национальная от общности государственной ?», и дает на него неожиданный ответ: «Между прочим , тем, что национальная общность немыслима без общего языка, в то время как для государства общий язык не обязателен». При этом спешит уточнить, что «речь, конечно, идет о народно -разговорных языках, а не об официально-канцелярских». Таким образом, разграничиваются государственный (официально-канцелярский) и «фольклорный» (народно-разговорный) языки. Обратим внимание на слово «народный», которое мы должны, видимо, читать как синоним слова «национальный» в сталинском понимании (или непонимании) этого слова (из контекста ясно, что речь не идет о народе как населении данной территории, или как о гражданской нации, или как о простолюдинах).

Итак, язык, «между прочим»... Значит, существуют и другие, прочие отличия сталинской трактовки «нации» от понимания таковой как согражданства. Сам он об этих отличиях умалчивает, но для нас важна констатация того, что в работах И. Сталина речь не идет о политической, гражданской нации, нации-государстве. А. Элез утверждает, что И. Сталин «давал определение вообще-то не этнической общности ». Но если речь идет и не о политической, и не об этнической интерпретации нации, то о какой же?! Как типологизировать эти вычленяемые И. Сталиным общности? В какой типологический ряд их вписать?

Иногда, впрочем, И. Сталин забывает о своем постулате, согласно которому «национальная общность отличается от общности государственной ». Он провозглашает, что «нация является не просто исторической категорией, а исторической категорией определенной эпохи, эпохи подымающегося капитализма » и в соответствии с этим придумывает странную априорную схему. Согласно этой схеме «англичане, французы, германцы и прочие сложились в нации при победоносном шествии… капитализма. Но образование наций означало там (в Западной Европе. – В. Ф. ) вместе с тем превращение их в самостоятельные государства . Английская, французская и прочие нации являются в то же время английским и прочими государствами… Несколько иначе происходит дело в Восточной Европе. В то время как на Западе нации развились в государства, на Востоке сложились междунациональные государства, государства, состоящие из нескольких национальностей », так как «в условиях слабо развитого капитализма… оттертые на задний план национальности не успели еще консолидироваться экономически в целостные нации». (Строго говоря, «нации» вообще не превращаются в «государства» нигде и никогда. Нации есть люди, граждане государств, а не собственно государства , национальная принадлежность – это согражданство.)

Но почему же на Востоке «дело происходит иначе» чем на Западе? Вероятно, читатель должен думать, что английская нация-государство есть результат эволюции единой английской «национальности», французская нация-государство есть результат эволюции единой французской «национальности» и проч. Речь не идет о том, что французская нация, граждане французского государства сформировались из бретонцев, эльзасцев, корсиканцев, басков и проч., сохраняющих в той или иной степени языковое и культурное своеобразие, так же как и особую идентичность, вплоть до наших дней. И. Сталин, должно быть, так же, как и В. Ленин, просто не знал, что французы никогда не были гомогенной культурной или языковой общностью, не были тем, что в «советской теории этноса» именовалось общностью этнической. Он попросту не знал, что и в Западной Европе нации-государства складывались как «междунациональные государства, состоящие из нескольких национальностей» (если, конечно, рассматривать бретонцев, корсиканцев, басков и проч. в парадигме «этноса»).

Читаем далее. «Но капитализм начитает развиваться и в восточных государствах… Нации экономически консолидируются… Но проснувшиеся к самостоятельной жизни оттесненные нации уже не складываются в независимые государства: они встречают на своем пути сильнейшее противодействие со стороны руководящих слоев командующих наций… Так складываются в нации чехи, поляки и т. д. в Австрии; хорваты и проч. в Венгрии; латыши, литовцы, украинцы, грузины, армяне и проч. в России». Теперь становится понятно окончательно, что государство-нация И. Сталину не ведомо. За таковое он принимает государства, в которых, как ему кажется, проживает одна большая «национальность», ставшая «нацией» в условиях капитализма. В поликультурных же государствах эпохи капитализма, согласно этой доктрине, есть «нация командующая» и «нации оттесненные», «складывающиеся», а также «национальности», не успевшие сложиться в нации. Все это и давало основания в дальнейшем интерпретировать сталинскую «нацию» как большой «этнос», достигший определенного уровня развития. Судя по всему, и «нация командующая», и «нации оттесненные» не перестают при этом быть «национальностями». Вот недвусмысленное подтверждение этого в тексте источника. «Политика репрессий на этом не останавливается. От «системы» угнетения она нередко переходит к «системе» натравливания наций … И поскольку такая политика удается, она представляет величайшее зло для пролетариата… всех национальностей государства».

Итак, для обозначения того, что в «советской теории этноса» принято было называть «этносом» («этнической общностью») И. Сталин в разных контекстах использовал термины «нация», «национальность» и «народ». (Об этом можно судить только по смыслу ряда высказываний; определения терминов - т. е., собственно, понятий «национальность» и «народ» - И. Сталин не дает.) Впрочем, в одной из малоизвестных ныне статей мы находим нечто похожее на дефиницию: «Угнетенные национальности угнетаются обычно не только как крестьянство и городской трудовой люд, но и как национальности , т. е. как трудящиеся определенной государственности, языка, культуры, быта, нравов, обычаев». В данном случае, казалось бы, И. Сталин близок к пониманию пресловутой «национальности» как некого культурно-отличительного сообщества. Если бы не одно «но»: невесть откуда в определение вторгается еще и государственность, что сразу же делает и эту попытку дать определение абсолютно несостоятельной.

«Национальность», безусловно, фигурирует в сталинских текстах и как синоним слова «народ»: «Борьба за освобождение угнетенных национальностей не могла не превратиться в борьбу… за освобождение колониальных и неполноправных народов от гнета капитала». Или: «Раньше национальный вопрос замыкался обычно тесным кругом вопросов, касающихся… «культурных» национальностей . Ирландцы, венгры, поляки, финны, сербы и некоторые другие национальности Европы – таков тот круг неполноправных народов , судьбами которых интересовались герои второго Интернационала. Десятки и сотни миллионов азиатских и африканских народов , терпящих национальный гнет в самой грубой и жесткой форме, обычно оставались вне поля зрения».

И «национальность», и «народ» при этом рисуются в воображении И. Сталина как некое онтологизированное сообщество с имманентными характеристиками, определенным членством, с осознанными общими ценностями, правами и обязанностями, с особой коллективной судьбой.

Вот примеры такого рода доктринерства. «Упомянутый пункт программы… говорит о свободе национальностей , о праве национальностей свободно развиваться, об обязанности партии бороться против всяких насилий над ними… право национальностей по смыслу этого пункта не должно быть ограничено, оно может дойти как до автономии и федерации, так и до сепарации». Или: «Национальность решает свою судьбу , но значит ли это, что партия не должна влиять на волю национальности в духе решения, наиболее соответствующего интересам пролетариата?» В приведенных фрагментах сталинских текстов ярко и наглядно являет себя главный концепт грядущего примордиализма; в советской этнографии «этнос», «народ», «национальность» как особый тип социальной общности наделяется устойчивыми характеристиками и способностью проявлять единую волю - иначе говоря, обладает правосубъектностью. Это печальное заблуждение и по сей день владеет умами многих российских ученых и политиков).

Вместе с тем, собственные представления о «нации» и «национальности» чаще всего не позволяют И. Сталину сколько-нибудь последовательно трактовать наблюдаемые социальные процессы и явления. Он ничтоже сумняшеся может писать о партии как о «единой организации, объединяющей грузинских, русских, армянских и мусульманских рабочих…» В типологический ряд, строящийся по одному логическому основанию, включается элемент, принадлежащий к другому основанию: среди названных «национальных» общностей («национальностей») оказывается общность конфессиональная. Что это? Случайность? Небрежность? В другой работе мы встречаем такой пассаж: «А поднявшаяся сверху волна воинствующего национализма … вызывала ответную волну национализма снизу… Усиление сионизма среди евреев, растущий шовинизм в Польше, панисламизм среди татар , усиление национализма среди армян, грузин, украинцев… все это факты хорошо известные». Скорее всего, мы имеем дело с автором не только небрежным, но и не способным различать придуманные им «национальные» и конфессиональные общности. Панисламизм отнесен к проявлениям национализма. (Обратим внимание на то, что общность религии отнюдь не является для И. Сталина имманентным «признаком» нации.)

В соответствии с таким пониманием «нации» и «национальности», прилагательное «национальное» И. Сталин употребляет исключительно как нечто специфическое для некой конкретной «нации» или «народа». Соответственно, «национальная обстановка» – это ни что иное, как этноконтактная ситуация на языке современных этнологов и политиков. Вот примеры такого словоупотребления. «Если они думают и впредь практиковать политику расслаивания сверху; если они думают, что можно русские образцы пересаживать в специфическую национальную обстановку , не считаясь с бытом и конкретными условиями ; если они думают, что, борясь с национализмом, надо вместе с тем выкинуть за борт все национальное ; словом, если «левые» коммунисты на окраинах думают оставаться неисправимыми, - то я должен сказать, что из двух опасностей «левая» опасность может оказаться наиболее опасной опасностью». Характерные для И. Сталина устойчивые фразеологизмы «национальные кадры», «национальные элементы» несут совершенно определенную смысловую нагрузку, их следует понимать как «принадлежащие к национальностям, к нациям», то есть к пресловутым «этносам» (в терминологическом континууме советской этнографии)

Понять, какую же социальную общность И. Сталин считает «нацией», исходя из предложенного им определения и на основе выделяемых признаков, трудно. Может быть, ситуацию прояснят примеры, приводимые им в качестве иллюстрации вычленяемого им социального феномена?

Из этих примеров мы узнаем, в частности, следующее. «Англичане и американцы раньше населяли одну территорию, Англию, и составляли одну нацию. Потом одна часть англичан выселилась из Англии на новую территорию, в Америку, и здесь, на новой территории, с течением времени, образовала новую северо-американскую нацию». Таким образом, американцы «раньше» (чем что!?), вероятно, до открытия Америки, населяли Англию. Потом часть англичан переселилась в Америку и образовала северо-американскую нацию. Американцы же, надо думать, так и остались жить в Англии, поскольку «выселялись» на новую территорию только англичане. Именно они и образовали северо-американскую нацию, в то время как выходцы из Франции, Германии, Северной Ирландии, России, Мексики и проч. никакой нации не образовали и томятся в США, лишенные всякой национальной идентичности.

Читаем далее. «Взять хотя бы грузин. Грузины дореформенных времен жили на общей территории и говорили на одном языке, тем не менее, они не составляли, строго говоря, одной нации… Грузия как нация появилась лишь во второй половине ХIХ в…» Не грузины, а Грузия! Случайная оговорка? Нет. На другой странице находим: «Новая Англия, как нация, отличалась тогда от Англии , как нации…» То ли терминологическая небрежность, то ли полное непонимание предмета собственных теоретических изысканий.

Итак, главным достижением И. Сталина апологеты «марксистской теории нации» почитали и почитают определение этого понятия и вычленение совокупности признаков, якобы позволяющих вычленить ее из ряда прочих социальных общностей. Однако в сталинских статьях, посвященных интересующему нас сюжету, имеется еще один концепт, прочно укоренившийся в советском обществоведении вообще и в этнологии - в частности. Речь идет о попытке обосновать правомерность утверждения об универсальной стадиальности «национальных» (в сталинском понимании этого слова) или «этнических» (в интерпретации советских этнографов) общностей. Частью «обязательной программы» для советских этнографов стала «истматовская концепция, выросшая из ранее популярных среди советских лингвистов… идей Н. Марра о стадиальности в развитии языков» и идей И. Сталина, сформулированных «уже не в специальных лингвистических, а в обществоведческих терминах – «племя», «народность», «нация»… На этой методологической основе «была выстроена целая стадиальная концепция, причем, если у И. Сталина речь шла именно о языках… то очень скоро это сталинское положение уже без участия автора выросло в целую теорию исторической смены типов этнической общности».

Впрочем, по этому поводу высказывались различные точки зрения.

Согласно первой (ее разделяют большинство исследователей) «оба эти момента – содержавшийся в подходе И. Сталина к проблеме нации комплекс ее основных признаков и непосредственно вытекавшее из сталинских идей о языке положение о нации как «высшем типе этноса» - вошли в теоретико-методологический арсенал советских философов, историков и этнографов и практически без изменения были донесены до наших дней» (С. Рыбаков).

Согласно другой, «сталинская концепция нации была «обогащена» (усилиями этнологов, философов, социологов, историков) специальной теоретической конструкцией, получившей в последние десятилетия название «триады »: племя – народность – нация; в этой конструкции народность была превращена из нации периода становления в нечто самостоятельно сущее, в объект, рядоположенный племени и нации (которые даже по отношению друг другу – отнюдь не однопорядковые явления)» (А. Элез). И. Сталин, якобы, к созданию концепции «триады» отношения не имел. (Да, конечно же, племя и нация – вовсе не однопорядковые явления. С этим нельзя не согласиться. Но вот только догадывался ли об этом И. Сталин?)

Отметим, что упомянутые точки зрения не представляются антагонистичными . Действительно, И. Сталин писал о стадиальности «национальных» общностей в связи со стадиальностью развития языков и сам не сформулировал более или менее стройной концепции эволюции придуманной им общности от племени к нации в связи со сменой общественно-экономических формаций. Просто потому, вероятно, что вообще не был способен создать какую бы то ни было стройную теорию. Однако, рассуждая о языках, наш автор действительно вполне недвусмысленно пишет о том, что «бывают… процессы, когда единый язык народности, не ставшей еще нацией в силу отсутствия экономических условий развития, терпит крах вследствие государственного распада этой народности, а местные диалекты, не успевшие еще перемолоться в едином языке, оживают и дают начало образованию отдельных самостоятельных языков». В приведенной цитате совершенно явно присутствует мысль о том, что существует некая социальная общность – «народность», отличная от «нации» в силу того, что первая не успела стать второй. И вместе с тем, очевидно, имплицитно присутствует и другая мысль: о том, что та и другая генетически связаны и первая, при известных условиях, станет второй. Таким образом, если быть последовательным, нужно признать, что существует особый тип социальной общности, которая в своем развитии проходит ряд этапов, и на каждом этапе своего развития представляет собой вполне самостоятельную, особенную общность людей, обладающую качественной определенностью. Более того, И. Сталин в иных случаях пытается привязать ту или иную стадию развития интересующего нас социального феномена к той или иной общественно-экономической формации. Вот пример такого социологизирования: «Первобытно-общинный родовой строй не знал классов, следовательно, не могло быть там и классового языка… Что касается дальнейшего развития от языков родовых к языкам племенным, от языков племенных к языкам народностей и от языков народностей к языкам национальным , то везде, на вех этапах развития язык… был общим и единым для всего общества». Если следовать логике А. Элеза, то и род, и племя, также как народность, следует признать лишь различными стадиями формирования нации.

Впрочем, сам И. Сталин вовсе не строго придерживается концепции «триады». И в ряде случаев просто ставит читателя в тупик противоречивостью смыслов, вкладываемых в тот или иной термин. Он, в частности, полагает, что «языки… племен и народностей были не классовые, а общенародные , общие для племен и народностей… В дальнейшем, с появлением капитализма, с ликвидацией феодальной раздробленности и образованием национального рынка, народности развились в нации, а языки народностей – в национальные языки. История говорит, что национальные языки являются не классовыми, а общенародными языками, общими для членов наций и едиными для нации». Но для того, чтобы язык «племени» или «народности» был «общенародным», нужно, чтобы «племя» и «народность» были тождественны «народу»!

В статье «Марксизм и национальный вопрос» И. Сталин противопоставлял нацию как «историческую категорию» и племя как «категорию этнографическую», в другой же работе («Ответ товарищам Д. Белкину и С. Фуреру») пишет о том, что «этнография не знает ни одного отсталого народа , будь он таким же или еще более первобытным , чем, скажем, австралийцы или огнеземельцы прошлого века, который не имел бы своего звукового языка». Очевидно, что термин «народ» (он маркирует именно первобытные племена австралийцев и огнеземельзев) в данном случае вторгается в предметную область этнографии и становится, таким образом, «категорией этнографической». Вспомним, что «нация», «национальность», «народ», - эти слова для И. Сталина синонимичны. Все это очень мало напоминает стройную теорию. А. Элез абсолютно прав, когда пишет о том, что «нация была превращена этнологией в один из типов «этнических общностей»…, а «категория этноса (этнической общности, народа, национальности) номинально оставалась категорией социологической, но покрывала как сущностно биологические группы социальных существ (племена), так и сущностно социальные группы социальных существ («народности» и нации)». Но только все эти категориальные метаморфозы имели место не вопреки, а благодаря теоретизированию И. Сталина. Как совершенно справедливо отметил Ю. Семенов, под сталинское определение нации полностью подходит и первоначальный род, и племя, так как «все члены родовой коммуны говорили на одном языке, жили в одном месте, составляли одну тесную экономическую общность, имели, несомненно, общий психический склад и общую культуру».

Вот собственно все, что мы находим в сталинских работах «по национальному вопросу», если не принимать во внимание политически конъюнктурные лозунги и внутрипартийную полемику о тактике большевиков в годы первой мировой войны и последовавшей за ней смуты. При ближайшем рассмотрении вся сталинская «теория нации» сводится к неудачной попытке дать определение этого понятия посредством выявления ее признаков, а также к малоубедительным сентенциям, согласно которым языки племени, народности и нации так или иначе увязываются с общественно-экономическими формациями. Если принять во внимание тот факт, что само определение нации в статьях И. Сталина было эклектичным парафразом на тему сочинений австромарксистов, то вся амбициозная «теория» не заслуживала бы даже упоминания о ней в историографии отечественной этнологии. Не заслуживала бы…, если бы по злой иронии истории не была провозглашена теоретико-методологическим основанием «советской теории этноса» и на долгие годы не стала «классической» и единственно возможной при любых попытках концептуализации якобы «этнических» («национальных») социальных феноменов и процессов.

В годы первой «оттепели» Ю. Семенов с грустью констатировал: «Теория нации сводилась, таким образом, к дефиниции нации. Исследователи, обратившиеся к этому вопросу, оказались в крайне затруднительном положении. Им оставалось лишь комментировать и иллюстрировать вышеприведенное определение». К сожалению, идеологический прессинг побуждал известных ученых, ученых, с именами которых было связано представление о теоретических достижениях отечественной («советской») этнологии/этнографии, не только к неуемной апологетике сталинских дефиниций и концептов, но и к посильной их модернизации и интерпретации в терминах «высокой» науки.

Диффузия сталинизма в российскую этнологию началась в середине 30-х - начале 40-х годов.

П. Кушнер пришел вдруг к выводу о том, что «ход исторического процесса в течение последних 40-50 лет, события, прошедшие на наших глазах или на нашей памяти, подтвердили правильность сталинского учения о нации и национальной культуре», а посему «для этнографа это учение имеет еще особое значение тем (так у автора! – В. Ф. ), что оно раскрывает сущность сложных явлений, происходящих в формах изменения языка, культуры, быта отдельных народов ». Такого рода суждения о значимости сталинских постулатов для этнографов означали на практике определение статуса научной дисциплины, отнесение ее к разряду вспомогательных исторических дисциплин, в конечном счете, превращение этнографии в науку о лаптях. Однако здесь не обошлось бес курьеза. П. Кушнер, добросовестно процитировав сталинское определение нации, сделал совершенно неожиданный вывод: «Таким образом, нация является одним из позднейших видов человеческой общности, одним из наиболее развитых видов этнической общности, если под «этносом» понимать специфику быта, языка и культуры, отличающую народы друг от друга ». Иначе говоря, – этнос в интерпретации этого автора предстал не как не группа, а как свойство! Этнос интерпретировался как свойства народов, позволяющие дифференцировать последние. Но тогда, к счастью для автора, этот курьез замечен не был. Да и он сам, похоже, не понял, что написал не то, что хотел написать.

С. Толстов в 1951 г. с энтузиазмом писал о том, что «в гг. выход в свет замечательных документов партии по вопросам исторической науки, появление «Замечаний» товарищей Сталина, Кирова и Жданова на конспекты учебников истории СССР и всеобщей истории сыграли колоссальную роль в развитии археологии и этнографии по марксистско-ленинскому пути». И, якобы, именно благодаря методологическим откровениям лидеров партии «этнографам, как и археологам, стало ясно, что в предшествующий период, между 1929 и 1934 гг., развитие их науки шло во многом по неправильному пути, что вместо исследования исторического прошлого конкретных народов нашей страны и зарубежных стран разрабатывались выполненные в духе Покровского и Марра голые, безответственные социологические схемы , весьма далекие от марксизма».

Отметим интересный историографический факт. В. Харузин в 1941 г. пишет о необходимости изучения происхождения и развития всех «народов» мира от «племенных обществ» до «развитых наций». Эта идея зиждилась, по-видимому, и на господствовавших в российской этнологии эволюционистских представлениях, подкрепленных авторитетом Ф. Энгельса, и на взглядах В. Ключевского; не обошлось здесь, вероятно, и без влияния биосоциальной «теории этноса» С. Широкогорова. Имплицитно присутствует в этой идее и господствовавшая к тому времени сталинская доктрина нации. Таким образом, В. Харузин как бы предвосхищает сталинскую «триаду», а, может быть, и оказывает известное влияние если не на самого И. Сталина, то на его научных консультантов из ИМЛ.

Однако лавинообразное вторжение сталинских идей в российскую теоретическую этнографию/этнологию случилось в самом начале 50-х гг., сразу после выхода в свет статьи «Марксизм и вопросы языкознания ». Популяризация идей вождя приобрела характер шумной пропагандистской кампании. В академических институтах, в том числе, конечно же, и в Институте этнографии АН СССР, проводились общие собрания, принимались специальные постановления. На «Совещании по методологии этногенетических исследований в свете сталинского учения о нации и языке» была единодушно принята резолюция, в которой значилось: «Гениальный труд «Марксизм и вопросы языкознания» не только заложил прочные основы для создания подлинно марксистской науки о языке, не только обогатил новыми положениями сокровищницу марксистской философии, но и открыл совершенно новые пути для развития других научных дисциплин, для разработки важнейших проблем исторической науки, в том числе и проблемы этногенеза». Перед советскими этнографами была поставлена задача «наметить новые пути в разработке… проблем этногенеза, пути, которые соответствовали бы гениальному учению товарища Сталина о нации и языке».

Вскоре корифеи науки в специальных статьях конкретизировали это положение, придав ему видимость теоретических обобщений. С. Токарев и Н. Чебоксаров пришли к выводу о том, что «для методологии этногенетических исследований особо важно то место в работе …, где речь идет о развитии «от языков родовых к языкам племенным, от языков племенных к языкам народностей и от языков народностей к языкам национальным». И поскольку «язык «рождается и развивается с рождением и развитием общества», то, несомненно, «перечисленным ступеням в развитии языка должны соответствовать аналогичные ступени в развитии тех коллективов, которые этот язык создают». А коли уж все эти коллективы генетически связаны, то их «в самом широком смысле слова можно назвать этническими». Осталось сделать один шаг и, в строгом соответствии с марксистской социологией, привязать ступени развития «этнических коллективов» к ступеням развития общества. Так сталинская «триада» была инкорпорирована в теоретико-методологический арсенал этнологии. Наиболее авторитетные этнологи пришли к выводу о том, что «можно наметить разные типы этнических общностей, соответствующие различным общественно-экономическим формациям». И, как оказалось, «роды и племена характерны для первобытно-общинного строя, народности – для раннеклассовых социально-экономических формаций: рабовладельческой и феодальной, буржуазные нации – для капитализма, социалистические нации – для социализма». П. Кушнер, вдохновленный сталинской статьей, обогатил марксистскую социологию новой трактовкой учения о смене общественно-экономических формаций, согласно которой последние различаются между собой не только своеобразием присущего им «экономического и политического строя», но и «различной формой этнической общности людей, то есть теми связями, которые зависят или от общности происхождения и языка, или от длительного совместного проживания людей на одной территории, и которые создают единство быта».

В свете учения И. Сталина о нации и «на основе изложенных положений об исторической смене типов этнических общностей, намеченных в работах », советские этнографы должны были впредь «решать такой важный для методологии этногенетических исследований вопрос, как вопрос о сущности так называемого «этноса» - основного объекта изучения этнографии как науки». Было объявлено, что «для историка-марксиста понятие «этноса» может иметь… смысл только как общее обозначение для всех типов этнических общностей от наиболее древних до современных. Вне этих общественно-территориальных коллективов – родов, племен, народностей и наций – не существует, конечно, никаких особых «этносов» как столь милых буржуазной науке постоянных и неизменных категорий, якобы сохраняющих свою абстрактную «специфику» на всем протяжении истории человечества».

И, так как все эти этнические коллективы характеризуются «известной областью расселения, общим языком и специфическими особенностями культуры», то изучение оных и было провозглашено «основным содержанием этнографической науки».

Экстраполяции сталинской методологии на предметную область физической антропологии («этнической антропологии») выглядят уж совсем как фарс, как насмешка над здравым смыслом, однако и они имели место в истории отечественной этнологии. М. Левин писал о том, что «для антропологов, которые используют данные по антропологическому составу современного населения для ретроспективного анализа древнейших антропологических компонентов, вошедших в состав того или иного народа, особенное значение приобретает положение о том, что «элементы нации – язык, территория, культурная общность и т. д. – не с неба упали, а создавались исподволь, еще в период докапиталистический». Это положение об известной языковой, территориальной и культурной преемственности современных и предшествовавших им народов является основополагающим для всякого исследования по этнической антропологии ». Сталинское учение о нации стало методологией даже не для культурной антропологии – нет, оно стало теоретической базой для физической антропологии!!!

Отечественная этнология капитулировала под напором официальной идеологии. Именно в эти годы зарождалась пресловутая «советская теория этноса». С какой-то сладострастной обреченностью С. Толстов резюмировал, происходящее: «Минул год со времени выхода в свет гениального труда величайшего корифея науки нашей эпохи «Марксизм и вопросы языкознания». Этот год не только в языкознании, но и во всей нашей науке, в особенности науке общественной, является годом могучего творческого подъема, решительной перестройки работы , мощного движения вперед». Чем кончился этот могучий творческий подъем, куда завело это мощное движение вперед, – теперь стало вполне очевидным для всех более или менее непредвзятых российских этнологов.

[*] Работа выполнена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда. Проект № а.

ПРИМЕЧАНИЯ:

Теория нации и Российская социал-демократия: к истории вопроса // Россия в начале ХХ века: вступление в эпоху исторических преобразований. VII Плехановские чтения. Материалы конференции. СПб., 2005. С. 87.

Национальный вопрос: деформации прошлого. Ученые и публицисты о природе сталинизма // Суровая драма народа. М., 1989. С. 258.

См.: Читая Ленина (размышления этнографа о проблемах теории нации) // Советская этнография, 1989. №4. С.6.

Там же. С.7.

Теоретическая разработка национального вопроса // Народы Азии и Африки, 1966. №4. С.119-121.

Там же. С.121.

M edvedev R. A. Let History Judge: The Origins and Consequences of Stalinism. N. Y., 1971. P.509.

Указ. соч. С.7.

Сталин. Путь к власти. . История и личность. М., 1990. С.148.

Перспективы развития концепции этнонациональной политики в Российской Федерации. М., 2004. С.14.

Марксизм и национальный вопрос // . Марксизм и национально-колониальный вопрос. Сборник избранных речей и статей. М., 1935. С.6.

Теоретическая разработка национального вопроса // Народы Азии и Африки. 1966. №4. С.122.

Марксизм и национальный вопрос // Соч. Т.2. М., 1946. С.296.

Указ. соч. С.122.

Марксизм и национальный вопрос. С. 297.

См.: Планы к реферату по национальному вопросу // Полн. собр. соч. Т. 23. С.448.

Указ. соч. С.9.

Признак – свойство, по которому познают или узнают предмет, определения, которые отличают одно понятие от другого. См.: Философский энциклопедический словарь. Под ред. , . М., 1998. С. 362.

Указ. соч. С. 122.

Критика этнологии. М., 2001. С. 262.

Марксизм и национальный вопрос. С. 296.

Там же. С. 300.

, Этнопедагогика и этнопсихология. Ростов-на-Дону, 2000. С. 135.

Марксизм и национальный вопрос. С. 293.

Там же. С. 297.

Там же. С. 301.

Там же. С. 293.

Критика этнологии. С. 245.

Марксизм и национальный вопрос. С. 303.

Там же. С. 303-304.

Там же. С. 305.

Там же. С. 309-310.

Термин – понятие; слово, выражающее понятие. См.: Философский энциклопедический словарь. С. 452.

Понятие – логически оформленная мысль о классе предметов, явлений. См.: , Толковый словарь русского языка . М., 1999. С. 561.

Октябрьская революция и вопрос о средних слоях // . Марксизм и национально-колониальный вопрос. С. 140.

Там же. С. 142.

Национальный вопрос // . Марксизм и национально-колониальный вопрос. С. 144.

На пути к национализму // Соч. Т.2. М., 1946. С.286. См. также: Марксизм и национальный вопрос. С. 310-311.

На пути к национализму. С. 286. См. также: Марксизм и национальный вопрос. С. 310.

См. об этом подробнее: Критика этнического федерализма. М., 2003. С. 55-92.

На пути к национализму // Соч. Т.2. М., 1946. С. 287.

Марксизм и национальный вопрос. С. 291.

Речи на четвертом совещании ЦК РКП(б) // И. Сталин. Марксизм и национально-колониальный вопрос. С. 136.

Там же. С. 294.

Там же. С. 295.

Там же. С. 301.

Философия этноса. М., 2001. С. 29-30.

Там же. С. 30.

Ответ товарищам. Товарищу Санжееву // Соч. Т. 16. М., 1997. С. 130.

Марксизм и вопросы языкознания // Соч. Т.16. М., 1997. С. 109.

Там же. С. 109.

Ответ товарищам. Белкину и С. Фуреру // Соч. Т. 16. М., 1997. С.131.

Теория нации и Российская социал-демократия: к истории вопроса. С. 95.

Указ. соч. С. 123.

Там же. С. 122.

Учение Сталина о нации и национальной культуре и его значение для этнографии // Советская этнография, 1949. №4. С. 3.

Там же. С.6.

Итоги перестройки работы Института этнографии АН СССР в свете труда «Марксизм и вопросы языкознания» // Советская этнография, 1951. № 3. С. 6.

См.: Введение в этнографию. Описание и классификация народов мира. М., 1941.

См.: Курс русской истории. Ч. 1. Соч. Т. 1. М., 1987. С. 42.

См.: Этнос: Исследование основных принципов изменения этнических и этнографических явлений. Шанхай . 1923.

Совещание по методологии этногенетических исследований в свете сталинского учения о нации и языке // Советская этнография, 1951. № 9. С. 3.

Указ. соч. С. 9.

, Методология этногенетических исследований на материалах этнографии в свете работ по вопросам языкознания // Советская этнография, 1951. № 9. С.7.

, Указ. соч. С.8.

Учение Сталина о нации и национальной культуре и его значение для этнографии // Советская этнография. 1949. №4. С.4.

, Указ. соч. С.12.

Там же. С. 7.

Развитие советской антропологии в свете труда «Марксизм и вопросы языкознания» // Советская этнография, 1951. № 3. С.20.

Указ. соч. С.3.

Важным вкладом И.В. Сталина в копилку марксистско-ленинского учения стала его статья , написанная в Вене, в январе 1913 г.. В ней тов. Сталин дал свое, ставшее классическим, определение «НАЦИИ» . Это сталинское определение занимает одно из центральных мест в понятийном аппарате КОБ и противопоставляется ее авторами определению «нации», данному «основоположником сионизма» Теодором Герцлем, а потому представляет для нас существенный концептуальный интерес.

Упомянуто оно и в рассматриваемой нами работе ВП СССР "Иудин грех ХХ съезда" (в примечании №149):

«С выходом из печати “Экономических проблем социализма в СССР” хозяева масонства поняли, что И.В. Сталин — не масонская агентура в большевистской партии, а настоящий большевик, нанёсший непоправимый ущерб марксистскому проекту ликвидации капитализма и замещения его интернацистским фашизмом в экономических формах социализма в глобальных масштабах. Но было уже поздно предпринимать какие-либо действия по спасению марксизма.

Прим. 149:
Кроме этого у них к И.В. Сталину ещё одна претензия в связи с тем, что ещё в 1913 г. он дал определение термина «нация»:

«Нация есть исторически сложившаяся, устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры. (…) Только наличие всех признаков, взятых вместе, даёт нам нацию» (И.В.Сталин, “Марксизм и национальный вопрос”, Сочинения, т. 2., 1946 г., стр. 296, 297).

Евреи диаспоры — основные носители библейского проекта порабощения всех — этому определению нации не удовлетворяют. И хотя они безусловно являются исторически сложившейся устойчивой общностью людей, однако эта общность по своим характерным признакам представляет собой мафию, маскирующуюся под нацию . Главный признак мафии — отношение её членов к другим людям, исходя из идентификации их принадлежности к своей мафии: свой — «братан», чужой — «лох», т.е. объект воздействия и эксплуатации.

Собственно те же самые признаки нации, которые даёт И.В.Сталин в своём определении, приводятся и в современном школьном учебнике “Введение в обществознание” для 8 — 9 классов общеобразовательных учреждений под редакцией Л.Н. Боголюбова, выпущенного издательством «Просвещение» в 2003 г. См.: исторический характер образования наций (“Человек и общество”, стр. 316, абзац 2), язык (там же, стр. 316, абзац 3), общность территории и экономическая связность (там же, стр. 316, абзац 4), психологическое единство в преемственности поколений и общность культуры.

Сталинское определение нации выводит еврейский вопрос из области межнациональных отношений, чего И.В. Сталину многие не могут простить : т.е. это «национально — диаспорные» взаимоотношения. »

Легко заметить, что в процитированном фрагменте содержится серьезное противоречие, даже несколько.

С одной стороны, «хозяева масонства имеют к Иосифу Виссарионовичу серьезные претензии» за его определение «нации», так как он вывел таким образом «еврейский вопрос» из области межнациональных отношений». С другой - непонятно, почему же тогда публикация работы «Марксизм и национальный вопрос» в 1913 г. не оборвала масонскую политическую карьеру Сталина, а, наоборот, вывела его в МАСТЕРА РЕВОЛЮЦИИ?

С одной стороны, Сталин своим определением «вывел еврейский вопрос из области межнациональных отношений» и разоблачил еврейство как МАФИЮ. С другой - известно, что именно благодаря усилиям СССР и лично Сталина в 1947-1948 г.г. «еврейский вопрос» как раз и был введен в область «межнациональных отношений» резолюцией ООН №181 о создании государства Израиль . Так что советского представителя в ООН Андрея Андреевича Громыко знал в то время каждый израильский школьник, и его считали в Израиле чуть ли не «отцом нации».

Опять же, непонятно: если мировая закулиса (хозяева масонства) до сих пор имеет такой зуб на Иосифа Виссарионовича за его научный вклад в разработку проблемы национальностей, то почему его определение до сих пор фигурирует в школьных масонских учебниках (под редакцией раскритикованного Предикторами академика Л.Н. Боголюбова)? Может быть, это определение является столь чеканно-классическим, что масоны никак не могут выработать иного, альтернативного определения, более их «устраивающего» в идеологическом плане?

Все эти вопросы оставлены уважаемыми Предикторами без ответа. Полагаю, что они достаточно серьезны, чтобы заставить искренних сторонников КОБ задуматься о подлинном содержании понятия «НАЦИЯ»: насколько верно его сталинское определение?

Итак, «Иудин грех ХХ-го съезда», сталинское определение «нации», «Марксизм и национальный вопрос» (1913).

Сама по себе эта работа довольно интересная. Во-первых, Иосиф Виссарионович, до той поры уже перепробовавший множество партийных кличек, впервые подписал ее псевдонимом «К. Сталин» (литера «К» - это все, что осталось от «Кобы»), так что именно с этой статьи и состоялось официальное рождение СТАЛИНА как политического деятеля..

Во-вторых, время и место ее написания - предвоенная Вена, в которой в тот момент по любопытному стечению обстоятельств (случайно?) собрались вместе все крупнейшие политические фигуры ХХ-го столетия: Ленин, Троцкий, Сталин, Гитлер . Троцкий периодически наезжал из Вены в Белград, где был аккредитован как «военный корреспондент» от газеты «Киевская мысль». Шла уже первая Балканская война, ставшая прологом мировой бойни 1914-1918. («Никто не может сказать, что Балканская война является концом, а не началом осложнений .» - Сталин)

Отлынивавший от мобилизации Гитлер вскоре переехал в столицу европейского оккультизма Мюнхен, туда же перебрался вслед за ним и Владимир Ильич. Конечно, за передвижениями бродячего цирка «профессиональных революционеров» уследить не так-то просто, но на основании имеющихся у меня источников, «мощным, мгновенным орудием Провидения» вся большая четверка оказалась собрана в начале 1913 г. в Вене. (Если кто-то располагает более точными данными, буду благодарен за уточнения.)

Непосредственная работа над статьей, по всей видимости, началась еще раньше - в ноябре и декабре 1912 г. Сталин дважды встречался с Лениным в Кракове «на совещаниях ЦК с партийными работниками» и, несомненно, обсуждал с ним план своей работы. Вот что сказано по этому поводу в прижизненной (1952) биографии Сталина:

«Лениным и Сталиным была разработана марксистская программа по национальному вопросу. В своей работе Сталин дал марксистскую теорию нации , сформулировал основы большевистского подхода к решению национального вопроса (требование рассматривать национальный вопрос как часть общего вопроса о революции и в неразрывной связи со всей международной обстановкой эпохи империализма), обосновал большевистский принцип интернационального сплочения рабочих .»

Таким образом, интересующее нас сталинское определение «НАЦИИ» является строго марксистским и сугубо программным, никакой отсебятины оно не содержит - тем интереснее нам будет содержательно в нем разобраться.

Но вначале еще несколько слов о самой работе «Марксизм и национальный вопрос».

Я довольно внимательно ее изучил и сразу могу сообщить мое общее впечатление - эта работа вне всякого сомнения явилась «иудиным грехом» самого Сталина по отношению к России , без которого его дальнейшая масонская карьера одного из штурманов «русской революции» оказалась бы невозможной. Как видите, здесь мое мнение довольно сильно расходится с оценкой Предикторов, излишне идеализирующих этот научный марксистский труд.

Почему я вынес из изучения статьи такое впечатление? Сталину прекрасно было известно, что никакого «угнетения национальных меньшинств» (сколько-нибудь сопоставимого с колонизаторской политикой западных стран) в Российской Империи не было. Об этой специфической черте русской цивилизации и сами Предикторы неоднократно писали, ее нет нужды доказывать и иллюстрировать примерами. Да и сам Сталин в своей статье в нескольких местах словно нехотя вынужден признать этот бесспорный факт:

«С другой стороны, если, например, в Грузии нет сколько-нибудь серьезного антирусского национализма , то это, прежде всего, потому, что там нет русских помещиков или русской крупной буржуазии, которые могли бы дать пищу для такого национализма в массах. В Грузии есть антиармянский национализм , но это потому, что там есть еще армянская крупная буржуазия, которая, побивая мелкую, еще не окрепшую грузинскую буржуазию, толкает последнюю к антиармянскому национализму .»

Сталин к 1913-му году не мог не знать, что если и был в России какой-то угнетенный народ, то это были сами русские. Едва ли он мог не понимать, что отношение Великороссии к окраинам принципиально отличалось от положения в Австро-Венгрии , в которой национальный вопрос действительно стоял чрезвычайно остро. И вместе с тем, зная об этом, он пишет в своей статье следующее:

«Ограничение свободы передвижения, стеснение языка, ограничение избирательных прав, сокращение школ, религиозные стеснения и т. п. так и сыплются на голову "конкурента". Конечно, такие меры преследуют не только интересы буржуазных классов командующей нации, но и специфически, так сказать, кастовые цели правящей бюрократии. Но с точки зрения результатов это совершенно безразлично: буржуазные классы и бюрократия идут в данном случае рука об руку - все равно, идет ли речь об Австро-Венгрии или о России . »

Абсурдность этого заявления была слишком очевидна. Уже через несколько страниц Сталин сам вынужден это признать:

«Между тем, Австрия и Россия представляют совершенно различные условия. ...

Наконец, Россия и Австрия стоят перед совершенно различными очередными задачами, ввиду чего и метод решения национального вопроса диктуется различный. ...

Не то в России. В России, во-первых, "слава богу, нет парламента". Во-вторых - и это главное - осью политической жизни России является не национальный вопрос, а аграрный . »

Такая бьющая в глаза непоследовательность изложения (алогичность) с головой выдает ангажированность автора. «Замечательный грузин» (так называл Сталина Ленин) по совету партийных товарищей решил даже выступить в защиту «угнетенной Финляндии»:

«В Финляндии давно существует сейм, который также старается защищать финскую национальность от "покушений", но много ли удается ему сделать в этом направлении - это все видят .»

Сами финны, как известно, при первой же возможности предпочли улизнуть от заботливой социал-демократической опеки.

Крайне отталкивающее впечатление производят постоянные реверансы тов. Сталина в адрес родины Глобального Предиктора - Швейцарии , чьи масонские ложи приютили в те годы многих бездомных «буревестников революции», готовивших кровавый переворот в России. Я насчитал сразу четыре таких расшаркивания, насквозь проникнутых гнилым духом либерализма. В таких случаях Предикторы любят цитировать Ф. Тютчева: «чем либеральней, тем они пошлей» . Переплюнуть в либеральности следующие реверансы тов. Сталина нам, пожалуй, будет нелегко:

«Окончательное падение национального движения возможно лишь с падением буржуазии. Только в царстве социализма может быть установлен полный мир. Но довести национальную борьбу до минимума, подорвать ее в корне, сделать ее максимально безвредной для пролетариата - возможно и в рамках капитализма. Об этом свидетельствуют хотя бы примеры Швейцарии и Америки. Для этого нужно демократизировать страну и дать нациям возможность свободного развития. »

Швейцария и Америка - вот так образцы для подражания у тов. Сталина! Какая невероятная пошлость! (Тютчев) Дальше - больше. Начинается традиционный кровавый навет на Россию - в ход идет миф о погромах :

«Дело, очевидно, не в "учреждениях", а в общих порядках в стране. Нет в стране демократизации - нет и гарантий "полной свободы культурного развития" национальностей. Можно с уверенностью сказать, что чем демократичнее страна, тем меньше "покушений" на "свободу национальностей", тем больше гарантий от "покушений".
Россия - страна полуазиатская, и потому политика "покушений" принимает там нередко самые грубые формы, формы погрома . Нечего и говорить, что "гарантии" доведены в России до крайнего минимума. »

К теме «погромов» мы тотчас же вернемся, но давайте посмотрим, кого же тов. Сталин ставит в пример России на этот раз?

«Германия - уже Европа с большей или меньшей политической свободой. Неудивительно, что политика "покушений" никогда не принимает там формы погрома.

Во Франции, конечно, еще больше "гарантий", так как Франция демократичнее Германии.

Мы уже не говорим о Швейцарии , где, благодаря ее высокой, хотя и буржуазной, демократичности, национальностям живется свободно - все равно, представляют ли они меньшинство или большинство .»

Тяжело читать эти строки. Нам, пожалуй, только остается порадоваться, что Федор Иванович Тютчев не дожил до времени написания сталинской статьи по национальному вопросу. Тем не менее, тов. Сталин на этом не останавливается - продолжаются реверансы в адрес Глобального Предиктора:

«Ну, а как, все-таки, при будущем демократическом строе? Не понадобятся ли и при демократизме специальные "культурные учреждения, гарантирующие" и пр.? Как обстоит дело на этот счет, например, в демократической Швейцарии? Есть ли там специальные культурные учреждения, вроде шпрингеровского "национального совета"? Их там нет. Но не страдают ли через это культурные интересы, например, итальянцев, составляющих там меньшинство? Что-то не слышно. Да оно и понятно: демократия в Швейцарии делает лишними всякие специально-культурные "учреждения", якобы "гарантирующие" и прочее. »

На теме погромов нам стоит, пожалуй, остановиться подробнее. В своей статье Сталин не просто поддерживает традиционный кровавый навет на Россию насквозь лживой западной прессы, но и заявляет, что «погромы» (по умолчанию воспринимаемые читателями как «еврейские погромы») носили в России организованный сверху, спланированный характер:

«Но политика репрессий на этом не останавливается . От "системы" угнетения она нередко переходит к "системе" натравливания наций, к "системе" резни и погромов . Конечно, последняя не везде и не всегда возможна, но там, где она возможна, - в условиях отсутствия элементарных свобод, - там она нередко принимает ужасающие размеры, грозя потопить дело сплочения рабочих в крови и слезах. Кавказ и юг России дают не мало примеров. "Разделяй и властвуй" - такова цель политики натравливания .»

Это совершенно ложные обвинения, и здесь необходимо сделать сразу три уточнения.

Во-первых, в центральных губерниях России погромов практически вообще никогда не было. Мне неизвестно ни одного сколько-нибудь значительного случая.

Во-вторых, те столкновения, которые действительно имели место в Южных или Западных областях, то есть, на окраинах страны (Малороссия, Бесарабия, Кавказ, Белоруссия) - эти так называемые «погромы», как правило, носили характер избиений еврейскими боевиками местного населения и лишь в исключительных случаях, как вынужденная ответная реакция отчаяния на ужасающий еврейский террор, имели место отдельные выступления самообороны, которые тут же раздувались международной иудейской прессой до уровня вселенского события. Есть множество потрясающих по цинизму фактов подобного рода, и я готов их привести, если будет выказан хоть какой-то интерес к данной теме.

В-третьих, ни о какой «организации сверху» таких столкновений не может быть и речи. Напротив, можно констатировать зачастую халатное и попустительское отношение со стороны официальных лиц к террористическим, погромным выходкам еврейских молодчиков. И после февральской революции 1917 года, уже Временным правительством, и ранее, были предприняты соответствующие изыскания следов «организации погромов», но, естественно, ничего не было обнаружено.

В качестве примера приведу выдержку из отчета об Одесском «погроме» в октябре 1905 г. (с большим количеством жертв с обеих сторон), сделанного по горячим следам представителем еврейской организации «Поалей Цион». Этот отчет был издан отдельной брошюрой в Париже в 1906 г.:

«Я ездил в Одессу именно затем, чтобы найти чисто провокаторский погром, но - увы! - не обрел его... Сказку про хулиганов... выдумали слабоумные еврейские болтуны, которым страшно в глаза правде посмотреть, и хитроумные либералы, которым желательно от страшного вопроса отделаться дешевой резолюцией ...»

Почему же Сталин прибег к такой вопиющей лжи в своей программной статье по национальному вопросу? Как мы можем объяснить себе его «Иудин грех» по отношению к собственной Отчизне, вырастившей его и давшей ему неплохое духовное (православное) образование? (Напомню - 6 лет в горийском духовном училище и 4 года в тифлисской православной семинарии.)

Здесь возможны разные объяснения. Версию об умышленном вредительстве со стороны тов. Сталина с целью отработать швейцарские и американские сребреники мне не хочется даже поднимать. Скорее в данном случае можно говорить о глубоко запутавшемся молодом человеке, начитавшемся крайне разрушительной для молодого и горячего ума марксистской литературы и поддавшемся негативному влиянию окружающей его агрессивной люмпенской среды , пропитанной патологической ненавистью ко всему традиционно русскому и христианскому.

Мог ли тов. Сталин в свои 33 года иметь сколько-нибудь ясное представление о национальном вопросе? Разумеется, не мог. Для этого у него не было ни необходимого жизненного опыта, ни соответствующего образования, ни условий для сосредоточенной мыслительной работы. Много ли он мог надумать и насочинять в Венском кафе с нависающим над одним ухом иудушкой Троцким, бубнящим в другое ухо Ильичем и, возможно, под испытующим взглядом молодого и способного австрийского художника-акварелиста, будущего фюрера германской нации? Думаю, что ничего особенно глубокого тов. Сталин в таких условиях придумать не мог.

Неудивительно, что и в теоретическом плане работа «Марксизм и национальный вопрос» получилась у тов. Сталина довольно слабой. К анализу его теоретических просчетов мы теперь можем приступить.

Период контрреволюции в России принес не только “гром и молнию”, но и разочарование в движении, неверие в общие силы. Верили в “светлое будущее”, – и люди боролись вместе, независимо от национальности: общие вопросы прежде всего! Закралось в душу сомнение, – и люди начали расходиться по национальным квартирам: пусть каждый рассчитывает только на себя! “Национальная проблема” прежде всего!

В то же время в стране происходила серьезная ломка экономической жизни. 1905 год не прошел даром: остатки крепостнического уклада в деревне получили еще один удар. Ряд урожаев после голодовок и наступивший потом промышленный подъем двинули вперед капитализм. Дифференциация в деревне и рост городов, развитие торговли и путей сообщения сделали крупный шаг вперед. Это особенно верно относительно окраин. Но э1то не могло не ускорить процесса хозяйственной консолидации национальностей России, Последние должны были придти в движение…

В том же направлении пробуждения национальностей действовал установившийся за это время “конституционный режим”. Рост газет и вообще литературы, некоторая свобода печати и культурных учреждений, рост народных театров и т.п., без сомнения, способствовали усилению “национальных чувств”. Дума с ее избирательной кампанией и политическими группами дала новые возможности для оживления наций, новую широкую арену для мобилизации последних.

А поднявшаяся сверху волна воинствующего национализма, целый ряд репрессий со стороны “власть имущих”, мстящих окраинам за их “свободолюбие”, – вызвали ответную волну национализма снизу, переходящего порой в грубый шовинизм. Усиление сионизма среди евреев, растущий шовинизм в Польше, панисламизм среди татар, усиление национализма среди армян, грузин, украинцев, общий уклон обывателя в сторону антисемитизма, – все это факты общеизвестные.

Волна национализма все сильнее надвигалась, грозя захватить рабочие массы. И чем больше шло на убыль освободительное движение, тем пышнее распускались цветы национализма.

В этот трудный момент на социал-демократию ложилась высокая миссия – дать отпор национализму, оградить массы от общего “поветрия”. Ибо социал-демократия, и только она, могла сделать это, противопоставив национализму испытанное оружие интернационализма, единство и нераздельность классовой борьбы. И чем сильнее надвигалась волна национализма, тем громче должен был раздаваться голос социал-демократии за братство и единство пролетариев всех национальностей России. При этом особая стойкость требовалась от окраинных социал-демократов, непосредственно сталкивающихся с националистическим движением.

Но не все социал-демократы оказались на высоте задачи, и прежде всего – социал-демократы на окраинах. Бунд, раньше подчеркивавший общие задачи, теперь стал выставлять на первый план свои особые, чисто националистические цели: дело дошло до того, что “празднование субботы” и “признание жаргона” объявил он боевым пунктом своей избирательной компании. За Бундом последовал Кавказ: одна часть кавказских социал-демократов, раньше отрицавшая вместе с остальными кавказскими с.-д. “культурно-национальную автономию”, теперь ее выставляет как очередное требование. Мы не говорим уже о конференции ликвидаторов, дипломатически санкционировавшей националистические шатания.

Но из этого следует, что взгляды российской социал- демократии по национальному вопросу не для всех еще с.-д. ясны.

Необходимо, очевидно, серьезное и всестороннее обсуждение национального вопроса. Нужна дружная и неустанная работа последовательных социал-демократов против националистического тумана, откуда бы он ни шел.

Что такое нация ?

Нация – это, прежде всего, общность, определенная общность людей.

Общность эта не расовая и не племенная. Нынешняя итальянская нация образовалась из римлян, германцев, этрусков, греков, арабов и т. д. Французская нация сложилась из галлов, римлян, бриттов, германцев и т. д. То же самое нужно сказать об англичанах* немцах и прочих, сложившихся в нации из людей различных рас и племен.

Итак, нация – не расовая и не племенная, а исторически сложившаяся общность людей.

С другой стороны, несомненно, что великие государства Кира или Александра не могли быть названы нациями, хотя и образовались они исторически, образовались из разных племен и рас. Это были не нации, а случайные и мало связанные конгломераты групп, распадавшиеся и объединявшиеся в зависимости от успехов или поражений того или иного завоевателя.

Итак, нация – не случайный и не эфемерный конгломерат, а устойчивая общность людей.

Но не всякая устойчивая общность создает нацию. Австрия и Россия – тоже устойчивые общности, однако, никто их не называет нациями. Чем отличается общность национальная от общности государственной? Между прочим, тем, что национальная общность немыслима без общего языка, в то время как для государства общий язык необязателен. Чешская нация в Австрии и польская в России были бы невозможны без общего для каждой из них языка, между тем как целости Рос* спи и Австрии не мешает существование внутри них целого ряда языков. Речь идет, конечно, о народно- разговорных языках, а не об официально-канцелярских.

Итак – общность языка

Это, конечно, не значит, что различные нации всегда и всюду говорят на разных языках или все, говорящие на одном и том же языке, обязательно составляют одну нацию. Общий язык для каждой нации, но не обязательно разные языки для различных наций! Нет нации, которая бы говорила сразу на разных языках, но это еще не значит, что не может быть двух наций, говорящих на одном языке! Англичане и северо-американцы говорят на одном языке, и все-таки они не составляют одной нации. То же самое нужно сказать о норвежцах и датчанах, англичанах и ирландцах,

Но почему, например, англичане и северо-американцы не составляют одной нации, несмотря на общий язык?

Прежде всего потому, что они живут не совместно, а на разных территориях. Нация складывается только в результате длительных и регулярных общений, в результате совместной жизни людей из поколения в поколение. А длительная совместная жизнь невозможна без общей территории. Англичане и американцы раньше населяли одну территорию, Англию, и составляли одну нацию. Потом одна часть англичан выселилась из Англии на новую территорию, в Америку, и здесь, на новой территории, с течением времени, образовала новую северо-американскую нацию. Разные территории повели к образованию разных наций.

Итак, общность территории , как одна из характерных черт нации.

Но это еще не все. Общность территории сама по себе еще не дает нации. Для этого нужна, кроме того, внутренняя экономическая связь, объединяющая отдельные части нации в одно целое. Между Англией и Северной Америкой нет такой связи, и потому они составляют две различные нации. Но и сами северо-американцы не заслуживали бы названия нации, если бы отдельные уголки Северной Америки не были связаны между собой в экономическое целое благодаря разделению труда между ними, развитию путей сообщения и т. д.

2.1. Сталинское определение термина «нация»

Ставшее практически общепринятым в науке СССР и постсоветской РФ определение нации как социального явления дал И.В. Сталин в работе «Марксизм и национальный вопрос» . Приведём полностью раздел I названной работы, озаглавленный «Нация», а не только саму формулировку сталинского определения этого термина, поскольку формулировка представляет собой итог - запечатлённой в тексте - диалектической процедуры познания : постановки вопросов и нахождения ответов на них в реальной жизни, а осваивать диалектику необходимо всем для того, чтобы стать свободными .

«Что такое нация?

Нация - это, прежде всего, общность, определённая общность людей.

Общность эта не расовая и не племенная. Нынешняя итальянская нация образовалась из римлян, германцев, этрусков, греков, арабов и т.д. Французская нация сложилась из галлов, римлян, бриттов, германцев и т.д. То же самое нужно сказать об англичанах, немцах и прочих, сложившихся в нации из людей различных рас и племён.

Итак, нация - не расовая и не племенная, а исторически сложившаяся общность людей .

С другой стороны, несомненно, что великие государства Кира или Александра не могли быть названы нациями, хотя и образовались они исторически, образовались из разных племён и рас. Это были не нации, а случайные и мало связанные конгломераты групп, распадавшиеся и объединявшиеся в зависимости от успехов или поражений того или иного завоевателя.

Итак, нация - не случайный и не эфемерный конгломерат, а устойчивая общность людей .

Но не всякая устойчивая общность создаёт нацию. Австрия и Россия - тоже устойчивые общности, однако, никто их не называет нациями. Чем отличается общность национальная от общности государственной? Между прочим, тем, что национальная общность немыслима без общего языка, в то время как для государства общий язык необязателен. Чешская нация в Австрии и польская в России были бы невозможны без общего для каждой из них языка, между тем как целости России и Австрии не мешает существование внутри них целого ряда языков. Речь идёт, конечно, о народно-разговорных языках, а не об официально-канцелярских.

Итак - общность языка , как одна из характерных черт нации.

Это, конечно, не значит, что различные нации всегда и всюду говорят на разных языках или все, говорящие на одном и том же языке, обязательно составляют одну нацию. Общий язык для каждой нации, но не обязательно разные языки для различных наций! Нет нации, которая бы говорила сразу на разных языках, но это ещё не значит, что не может быть двух наций, говорящих на одном языке! Англичане и северо-американцы говорят на одном языке, и всё-таки они не составляют одной нации. То же самое нужно сказать о норвежцах и датчанах, англичанах и ирландцах.

Но почему, например, англичане и северо-американцы не составляют одной нации, несмотря на общий язык?

Прежде всего потому, что они живут не совместно, а на разных территориях. Нация складывается только в результате длительных и регулярных общений, в результате совместной жизни людей из поколения в поколение. А длительная совместная жизнь невозможна без общей территории. Англичане и американцы раньше населяли одну территорию, Англию, и составляли одну нацию. Потом одна часть англичан выселилась из Англии на новую территорию, в Америку, и здесь, на новой территории, с течением времени, образовала новую северо-американскую нацию. Разные территории повели к образованию разных наций.

Итак, общность территории, как одна из характерных черт нации.

Но это ещё не всё. Общность территории сама по себе ещё не даёт нации. Для этого нужна, кроме того, внутренняя экономическая связь, объединяющая отдельные части нации в одно целое. Между Англией и Северной Америкой нет такой связи, и потому они составляют две различные нации. Но и сами северо-американцы не заслуживали бы названия нации, если бы отдельные уголки Северной Америки не были связаны между собой в экономическое целое благодаря разделению труда между ними, развитию путей сообщения и т.д.

Взять хотя бы грузин. Грузины дореформенных времён жили на общей территории и говорили на одном языке, тем не менее они не составляли, строго говоря, одной нации, ибо они, разбитые на целый ряд оторванных друг от друга княжеств, не могли жить общей экономической жизнью, веками вели между собой войны и разоряли друг друга, натравливая друг на друга персов и турок. Эфемерное и случайное объединение княжеств, которое иногда удавалось провести какому-нибудь удачнику-царю, в лучшем случае захватывало лишь поверхностно-административную сферу, быстро разбиваясь о капризы князей и равнодушие крестьян. Да иначе и не могло быть при экономической раздробленности Грузии… Грузия, как нация, появилась лишь во второй половине XIX века, когда падение крепостничества и рост экономической жизни страны, развитие путей сообщения и возникновение капитализма установили разделение труда между областями Грузии, вконец расшатали хозяйственную замкнутость княжеств и связали их в одно целое.

То же самое нужно сказать о других нациях, прошедших стадию феодализма и развивших у себя капитализм.

Итак, общность экономической жизни, экономическая связность, как одна из характерных особенностей нации.

Но и это не всё. Кроме всего сказанного, нужно принять ещё во внимание особенности духовного облика людей, объединённых в нацию. Нации отличаются друг от друга не только по условиям их жизни, но и по духовному облику, выражающемуся в особенностях национальной культуры. Если говорящие на одном языке Англия, Северная Америка и Ирландия составляют тем не менее три различные нации, то в этом не малую роль играет тот своеобразный психический склад, который выработался у них из поколения в поколение в результате неодинаковых условий существования.

Конечно, сам по себе психический склад, или - как его называют иначе - “национальный характер”, является для наблюдателя чем-то неуловимым, но поскольку он выражается в своеобразии культуры, общей нации, - он уловим и не может быть игнорирован.

Нечего и говорить, что “национальный характер” не представляет нечто раз навсегда данное, а изменяется вместе с условиями жизни, но, поскольку он существует в каждый данный момент, - он накладывает на физиономию нации свою печать.

Итак, общность психического склада , сказывающаяся в общности культуры, как одна из характерных черт нации.

Таким образом, мы исчерпали все признаки нации.

Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры.

При этом само собой понятно, что нация, как и всякое историческое явление, подлежит закону изменения, имеет свою историю, начало и конец.

Необходимо подчеркнуть, что ни один из указанных признаков, взятый в отдельности, недостаточен для определения нации. Более того: достаточно отсутствия хотя бы одного из этих признаков, чтобы нация перестала быть нацией.

Можно представить людей с общим “национальным характером” и всё-таки нельзя сказать, что они составляют одну нацию, если они экономически разобщены, живут на разных территориях, говорят на разных языках и т.д. Таковы, например, русские, галицийские, американские, грузинские и горские евреи, не составляющие, по нашему мнению, единой нации.

Можно представить людей с общностью территории и экономической жизни, и всё-таки они не составят одной нации без общности языка и “национального характера”. Таковы, например, немцы и латыши в Прибалтийском крае.

Наконец, норвежцы и датчане говорят на одном языке, но они не составляют одной нации в силу отсутствия других признаков.

Только наличие всех признаков, взятых вместе, даёт нам нацию.

Может показаться, что “национальный характер” является не одним из признаков, а единственно существенным признаком нации, причём все остальные признаки составляют, собственно, условия развития нации, а не её признаки. На такой точке зрения стоят, например, известные в Австрии с.-д. теоретики национального вопроса Р.Шпрингер и, особенно, О.Бауэр

Рассмотрим их теорию нации.

По Шпрингеру, “нация - это союз одинаково мыслящих и одинаково говорящих людей”. Это - “культурная общность группы современных людей, не связаннаяс “землёй” (курсив наш).

Итак - “союз” одинаково мыслящих и говорящих людей, как бы они ни были разобщены друг от друга, где бы они ни жили.

“Что такое нация? - спрашивает он. - Есть ли это общность языка, которая объединяет людей в нацию? Но англичане и ирландцы... говорят на одном языке, не представляя собой, однако, единого народа; евреи вовсе не имеют общего языка и составляют, тем не менее, нацию” .

Так что же такое нация?

“Нация - это относительная общность характера” .

Но что такое характер, в данном случае - национальный характер?

Национальный характер - это “сумма признаков, отличающих людей одной от людей другой национальности, комплекс физических и духовных качеств, который отличает одну нацию от другой” .

Бауэр, конечно, знает, что национальный характер не падает с неба, и потому он прибавляет:

“Характер людей ничем иным не определяется, как их судьбой”, что... “нация есть не что иное, как общность судьбы”, в свою очередь определяемая “условиями, в которых люди производят средства к своей жизни и распределяют продукты своего труда” .

Таким образом, мы пришли к наиболее “полному”, как выражается Бауэр, определению нации.

“Нация - это вся совокупность людей, связанных в общность характера на почве общности судьбы” .

Итак, общность национального характера на почве общности судьбы, взятая вне обязательной связи с общностью территории, языка и экономической жизни.

Но что же остаётся в таком случае от нации? О какой национальной общности может быть речь у людей, экономически разобщённых друг от друга, живущих на разных территориях и из поколения в поколение говорящих на разных языках?

Бауэр говорит об евреях, как о нации, хотя и “вовсе не имеют они общего языка” , но о какой “общности судьбы” и национальной связности может быть речь, например, у грузинских, дагестанских, русских и американских евреев, совершенно оторванных друг от друга, живущих на разных территориях и говорящих на разных языках?

Упомянутые евреи, без сомнения, живут общей экономической и политической жизнью с грузинами, дагестанцами, русскими и американцами, в общей с ними культурной атмосфере; это не может не накладывать на их национальный характер своей печати; если что и осталось у них общего, так это религия, общее происхождение и некоторые остатки национального характера. Всё это несомненно. Но как можно серьёзно говорить, что окостенелые религиозные обряды и выветривающиеся психологические остатки влияют на “судьбу” упомянутых евреев сильнее, чем окружающая их живая социально-экономическая и культурная среда? А ведь только при таком предположении можно говорить об евреях вообще как об единой нации.

Чем же отличается тогда нация Бауэра от мистического и самодовлеющего “национального духа” спиритуалистов?

Бауэр проводит непроходимую грань между “отличительной чертой” нации (национальный характер) и “условиями” их жизни, отрывая их друг от друга. Но что такое национальный характер, как не отражение условий жизни, как не сгусток впечатлений, полученных от окружающей среды? Как можно ограничиваться одним лишь национальным характером, обособляя и отрывая его от породившей его почвы?

Затем, чем, собственно, отличалась английская нация от северо-американской в конце XVIII и в начале XIX века, когда Северная Америка называлась ещё “Новой Англией”? Уж, конечно, не национальным характером: ибо северо-американцы были выходцами из Англии, они взяли с собой в Америку, кроме английского языка, ещё английский национальный характер и, конечно, не могли его так быстро утратить, хотя под влиянием новых условий у них, должно быть, вырабатывался свой особый характер. И всё-таки, несмотря на большую или меньшую общность характера, они уже составляли тогда особую от Англии нацию!

Очевидно, “Новая Англия”, как нация, отличалась тогда от Англии, как нации, не особым национальным характером, или не столько национальным характером, сколько особой от Англии средой, условиями жизни.

Таким образом, ясно, что в действительности не существует никакого единственно отличительного признака нации. Существует только сумма признаков, из которых при сопоставлении наций выделяется более рельефно то один признак (национальный характер), то другой (язык), то третий (территория, экономические условия). Нация представляет сочетание всех признаков, взятых вместе.

Точка зрения Бауэра, отождествляющая нацию с национальным характером, отрывает нацию от почвы и превращает её в какую-то незримую, самодовлеющую силу. Получается не нация, живая и действующая, а нечто мистическое, неуловимое и загробное. Ибо, повторяю, что это, например, за еврейская нация, состоящая из грузинских, дагестанских, русских, американских и прочих евреев, члены которой не понимают друг друга (говорят на разных языках), живут в разных частях земного шара, никогда друг друга не увидят, никогда не выступят совместно, ни в мирное, ни в военное время?!

Нет, не для таких бумажных “наций” составляет социал-демократия свою национальную программу. Она может считаться только с действительными нациями, действующими и двигающимися, и потому заставляющими считаться с собой.

Бауэр, очевидно, смешивает нацию, являющуюся исторической категорией, с племенем , являющимся категорией этнографической.

Впрочем, Бауэр сам, по-видимому, чувствует слабость своей позиции. Решительно заявляя в начале своей книги об евреях как о нации, Бауэр в конце книги поправляется, утверждая, что “капиталистическое общество вообще не даёт им (евреям) сохраниться как нации” , ассимилируя их с другими нациями. Причина, оказывается, в том, что "евреи не имеют замкнутой колонизационной области" , в то время как такая область имеется, например, у чехов, которые должны сохраниться, по Бауэру, как нация. Короче: причина - в отсутствии территории.

Рассуждая так, Бауэр хотел доказать, что национальная автономия не может быть требованием еврейских рабочих, но он тем самым нечаянно опрокинул свою собственную теорию, отрицающую общность территории, как один из признаков нации.

Но Бауэр идёт дальше. В начале своей книги он решительно заявляет, что “евреи вовсе не имеют общего языка и составляют, тем не менее, нацию” . Но не успел он добраться до сто тридцатой страницы, как уже переменил фронт, заявляя так же решительно: “несомненно, что никакая нация невозможна без общего языка” (курсив наш).

Бауэр тут хотел доказать, что “язык - это важнейшее орудие человеческого общения” , но он вместе с тем нечаянно доказал и то, чего он не собирался доказывать, а именно: несостоятельность своей собственной теории нации, отрицающей значение общности языка.

Так сама себя опровергает сшитая идеалистическими нитками теория» (И.В.Сталин. Сочинения, т. 2, Москва, 1946 г., стр. 292 - 303).

В полном тексте приведённого раздела статьи определение нации, данное И.В.Сталиным, предстаёт как имеющее основание в историческом процессе, а не просто как декларативное определение термина, в котором выражен субъективизм, которому можно противопоставить иной субъективизм с претензиями на истину в последней инстанции. В этом достоинство определения И.В.Сталина, и этим оно и отличается от иных определений термина «нация».

Сталинское определение нации было официально-научным определением в СССР и в послесталинские времена, хотя, приводя это определение или стилистически переработав его, на работу И.В.Сталина «Марксизм и национальный вопрос» после ХХ съезда КПСС в большинстве случаев не ссылались (кроме того она, как и все остальные произведения И.В.Сталина, не переиздавалась и была изъята из общего доступа в библиотеках). Собственно те же самые признаки нации, которые даёт И.В.Сталин в своём определении, приводятся и в современном школьном учебнике «обществознания» под редакцией Л.Н.Боголюбова (т. 2, «Человек и общество» - учебник для 10 - 11 классов, М., «Просве­ще­ние», изд. 8, 2003 г.), хотя они и не сведены в строгое определение термина «нация»: исторический характер образования наций (стр. 316, абзац 2), язык (там же, стр. 316, абзац 3), общность территории и экономическая связность (там же, стр. 316, абзац 5), общность культуры (там же, стр. 316, 317), в которой выражается и благодаря которой воспроизводится национальный характер в преемственности поколений (хотя вопрос о национальном характере и национальной психологии учебник оставляет в умолчаниях).

Но в работе И.В.Сталина «Марксизм и национальный вопрос» в силу разных объективных и субъективных причин не рассмотрены темы, адекватное понимание которых необходимо для гармонизации национальных взаимоотношений во многонациональных обществах:

• что такое культура вообще и национальная культура конкретно;
• становление национальных культур;
• взаимодействие наций, возникновение и варианты развития диаспор и их воздействия на жизнь коренного населения в ареалах, куда проникли диаспоры;
• реализация полной функции управления в жизнь народов, как совокупности национального населения в ареале становления его культуры и диаспор за пределами этого ареала;
• отрыв диаспор от региона становления этнических культур и замещение населения, породившего некогда диаспоры, этнически иным населением, принадлежащим иным нациям и диаспорам;
• существование диаспор, утративших территории становления их национальных культур;
• становление общечеловеческой культуры, которой предстоит интегрировать в себя всё многонациональное по своему историческому прошлому человечество;
• проблематика биологической основы национальных культур, генетического ядра нации и его своеобразия, отличающего народы в статистическом смысле по чисто биологическим признакам друг от друга;
• нация и цивилизация;
• эгрегориальные процессы в жизни наций, диаспор и в национальном взаимодействии.
• Наряду с этим необходимо отметить, что определение нации как социального, исторически обусловленного явления, данное И.В.Сталиным, отличает нацию от народа как социального организма, проходящего на протяжении истории сквозь различные формы организации жизни культурно своеобразного (национального) общества в той или иной региональной цивилизации. Это различие явлений «нация» и «народ» видно и по тексту работы, в частности, когда в приведённом выше фрагменте И.В.Сталин пишет о грузинах как о народе, которому в определённый период его истории феодальная раздробленность не позволяла сплотиться в нацию в том смысле, как этот термин определил И.В.Сталин . Но определения, чем нация отличается от племени или народа, И.В.Сталин не даёт, вследствие чего нация, народ, этнос даже в научном лексиконе воспринимаются как синонимы - почти полные эквиваленты, не говоря уж об обыденном понимании этих слов в широких слоях общества.

Отсутствие адекватного освещения упомянутой выше проблематики социологической наукой СССР - одна из причин, по которой процесс становления новой исторической общности, получившей название «советский народ», прервался, а национальные конфликты в целенаправленном уничтожении СССР внешнеполитическими силами съиграли далеко не последнюю роль. И это же - одна из угроз территориальной целостности постсоветской России и благополучию её народов.

От редакции: В ситуации, когда идут острые дискуссии о роли национального фактора в событиях в мире, особенно - в событиях на Украине, мы сочли весьма своевременным привести мысли товарища Сталина по данному вопросу.

Иосиф Сталин

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС И ЛЕНИНИЗМ

Ответ товарищам Мешкову, Ковальчуку и другим

Ваши письма получил. Они аналогичны целому ряду писем на ту же тему, полученных мною за последние месяцы от других товарищей. Я решил, однако. Ответить именно вам потому, что вы ставите вопросы грубо и этим помогаете добиться ясности. Правда, вы даете в своих письмах неправильное решение поставленных вопросов, но это другое дело, - об этом поговорим ниже.

Перейдем к делу.

1. ПОНЯТИЕ "НАЦИЯ"

   Русские марксисты давно уже имеют свою теорию нации. По этой теории

   нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности четырех основных признаков, а именно: на базе общности языка, общности территории, общности экономической жизни и общности психического склада, проявляющегося в общности специфических особенностей национальной культуры. Как известно, эта теория получила в нашей партии общее признание.

   Как видно из ваших писем, вы считаете эту теорию недостаточной. Поэтому вы предлагаете добавить к четырём признакам нации пятый признак, а именно: наличие своего собственного обособленного национального государства. Вы считаете, что без наличия этого пятого признака нет и не может быть нации.

   Я думаю, что предлагаемая вами схема с её новым, пятым признаком понятия "нация" - глубоко ошибочна и не может быть оправдана ни теоретически, ни практически - политически.

   При вашей схеме пришлось бы признать нациями только такие нации, которые имеют своё собственное, отдельное от других, государство, а все угнетённые нации, лишённые самостоятельной государственности, пришлось бы вычеркнуть из разряда наций, причём борьбу угнетённых наций против национального гнёта, борьбу колониальных народов против империализма пришлось бы изъять из понятия "национальное движение", "национально-освободительное движение".

   Более того. При вашей схеме пришлось бы утверждать, что:

   а) ирландцы стали нацией лишь после образования "Ирландского свободного государства", а до этого времени они не представляли собой нации;

   б) норвежцы не были нацией до отделения Норвегии от Швеции, а стали нацией лишь после такого отделения;

   в) украинцы не были нацией, когда Украина входила в состав царской России, они стали нацией лишь после отделения от Советской России при Центральной раде и гетмане Скоропадском, но они вновь перестали быть нацией после того, как объединили свою Украинскую Советскую республику с другими Советскими республиками в Союз Советских Социалистических Республик.

   Таких примеров можно было бы привести многое множество.

   Очевидно, что схема, приводящая к таким абсурдным выводам, не может считаться научной схемой.

   Практически - политически ваша схема неизбежно приводит к оправданию национального, империалистического гнёта, носители которого решительно не признают за действительные нации угнетённые и неполноправные нации, не имеющие своих отдельных национальных государств, и считают, что это обстоятельство даёт им право угнетать эти нации.

   Я уже не говорю о том, что ваша схема приводит к оправданию буржуазных националистов в наших Советских республиках, доказывающих, что советские нации перестали быть нациями после того, как они пошли на объединение своих национальных Советских республик в Союз Советских Социалистических Республик.

   Так обстоит дело с вопросом о "дополнении" и "исправлении" русской марксистской теории нации.

   Остаётся одно: признать, что русская марксистская теория нации является единственно правильной теорией.

   2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАЗВИТИЕ НАЦИЙ

   Одна из серьёзных ваших ошибок состоит в том, что вы валите в одну кучу все существующие ныне нации и не видите принципиальной разницы между ними.

   Разные бывают нации на свете. Есть нации, развившиеся в эпоху подымающегося капитализма, когда буржуазия, разрушая феодализм и феодальную раздроблённость, собирала нацию воедино и цементировала её. Это - так называемые "современные" нации.

   Вы утверждаете, что нации возникли и существовали еще до капитализма. Но как могли возникнуть нации и существовать до капитализма, в период феодализма, когда страны были раздроблены на отдельные самостоятельные княжества, которые не только не были связаны друг с другом национальными узами, но решительно отрицали необходимость таких уз? Вопреки вашим ошибочным утверждениям не было и не могло быть наций в период докапиталистический, так как не было еще национальных рынков, не было ни экономических, ни культурных национальных центров, не было, стало быть, тех факторов, которые ликвидируют хозяйственную раздроблённость данного народа и стягивают разобщённые доселе части этого народа в одно национальное целое.

   Конечно, элементы нации - язык, территория, культурная общность и т. д. -не с неба упали, а создавались исподволь, еще в период докапиталистический. Но эти элементы находились в зачаточном состоянии и в лучшем случае представляли лишь потенцию в смысле возможности образования нации в будущем при известных благоприятных условиях. Потенция превратилась в действительность лишь в период подымающегося капитализма с его национальным рынком, с его экономическими и культурными центрами.

   В этой связи следует отметить замечательные слова Ленина по вопросу о возникновении наций, сказанные им в брошюре "Что такое "друзья народа" и как они воюют против социал-демократов?". Полемизируя с народником Михайловским, который возникновение национальных связей и национального единства выводит из развития родовых связей, Ленин говорит:

   "Итак, национальные связи, это - продолжение и обобщение связей родовых! Г. Михайловский заимствует, очевидно, свои представления об истории общества из той детской побасенки, которой учат гимназистов. История общественности - гласит эта доктрина прописей - состоит в том, что сначала была семья, эта ячейка всякого общества..., затем - дескать - семья разрослась в племя, а племя разрослось в государство. Если г. Михайловский с важным видом повторяет этот ребяческий вздор, так это показывает только - помимо всего другого, - что он не имеет ни малейшего представления о ходе хотя бы даже русской истории. Если можно было говорить о родовом быте в древней Руси, то несомненно, что уже в средние века, в эпоху московского царства, этих родовых связей уже не существовало, т. е. государство основывалось на союзах совсем не родовых, а местных: помещики и монастыри принимали к себе крестьян из различных мест, и общины, составлявшиеся таким образом, были чисто территориальными союзами. Однако о национальных связях в собственном смысле слова едва ли можно было говорить в то время: государство распадалось на отдельные земли, частью даже княжества, сохранявшие живые следы прежней автономии, особенности в управлении, иногда свои особые войска (местные бояре ходили на войну со своими полками), особые таможенные границы и т. д. Только новый период русской истории (примерно с XVII века) характеризуется действительно фактическим слиянием всех таких областей, земель и княжеств в одно целое. Слияние это вызвано было не родовыми связями, почтеннейший г. Михайловский, и даже не их продолжением и обобщением: оно вызывалось усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок. Так как руководителями и хозяевами этого процесса были капиталисты-купцы, то создание этих национальных связей было ничем иным, как созданием связей буржуазных" (см. т. 1, стр. 72-73).

   Так обстоит дело с возникновением так называемых - "современных" наций.

   Буржуазия и её националистические партии были и остаются в этот период главной руководящей силой таких наций. Классовый мир внутри нации ради "единства нации"; расширение территории своей нации путём захвата чужих национальных территорий; недоверие и ненависть к чужим нациям; подавление национальных меньшинств; единый фронт с империализмом,-таков идейный и социально-политический багаж этих наций.

   Такие нации следует квалифицировать, как буржуазные нации. Таковы, например, французская, английская, итальянская, североамериканская и другие, подобные им, нации. Такими же буржуазными нациями были русская, украинская, татарская, армянская, грузинская и другие нации в России до утверждения диктатуры пролетариата и Советского строя в нашей стране.

   Понятно, что судьба таких наций связана с судьбой капитализма, что с падением капитализма должны сойти со сцены такие нации.

   Именно такие буржуазные нации имеет в виду брошюра Сталина "Марксизм и национальный вопрос", когда она говорит, что "нация является не просто исторической категорией, а исторической категорией определённой эпохи, эпохи подымающегося капитализма", что "судьбы национального движения, в существе своём буржуазного, естественно связаны с судьбой буржуазии", что "окончательное падение национального движения возможно лишь с падением буржуазии", что "только в царстве социализма может быть установлен полный мир".

   Так обстоит дело с буржуазными нациями.

   Но есть на свете и другие нации. Это - новые, советские нации, развившиеся и оформившиеся на базе старых, буржуазных наций после свержения капитализма в России, после ликвидации буржуазии и её националистических партий, после утверждения Советского строя.

   Рабочий класс и его интернационалистическая партия являются той силой, которая скрепляет эти новые нации и руководит ими. Союз рабочего класса и трудового крестьянства внутри нации для ликвидации остатков капитализма во имя победоносного строительства социализма; уничтожение остатков национального гнёта во имя равноправия и свободного развития наций и национальных меньшинств; уничтожение остатков национализма во имя установления дружбы между народами и утверждения интернационализма; единый фронт со всеми угнетёнными и неполноправными нациями в борьбе против политики захватов и захватнических войн, в борьбе против империализма, - таков духовный и социально-политический облик этих наций.

   Такие нации следует квалифицировать, как социалистические нации.

   Эти новые нации возникли и развились на базе старых, буржуазных наций в результате ликвидации капитализма,-путём коренного их преобразования в духе социализма. Никто не может отрицать, что нынешние социалистические нации в Советском Союзе - русская, украинская, белорусская, татарская, башкирская, узбекская, казахская, азербайджанская, грузинская, армянская и другие нации - коренным образом отличаются от соответствующих старых, буржуазных наций в старой России как по своему классовому составу и духовному облику, так и по своим социально-политическим интересам и устремлениям. Таковы два типа наций, известные истории. Вы не согласны с тем, чтобы связать судьбу наций, в данном случае судьбу старых, буржуазных наций,- с судьбой капитализма. Вы не согласны с тезисом о том, что с ликвидацией капитализма будут ликвидированы старые, буржуазные нации. А с чем же, собственно, можно было бы связать судьбу этих наций, если не с судьбой капитализма? Разве трудно понять, что с исчезновением капитализма должны исчезнуть порожденные им буржуазные нации? Не думаете ли вы, что старые, буржуазные нации могут существовать и развиваться при советском строе, при диктатуре пролетариата? Этого еще не хватало...

   Вы опасаетесь того, что ликвидация существующих при капитализме наций равносильна ликвидации наций вообще, ликвидации всякой нации. Почему, на каком основании? Неужели не известно вам, что кроме буржуазных наций существуют еще другие нации, социалистические нации, гораздо более сплочённые и жизнеспособные, чем любая буржуазная нация?

   В том-то и состоит ваша ошибка, что вы не видите других наций, кроме наций буржуазных,-следовательно, вы проглядели целую эпоху образования социалистических наций в Советском Союзе, возникших на развалинах старых, буржуазных наций.

   В том-то и дело, что ликвидация буржуазных наций означает не ликвидацию наций вообще, а ликвидацию всего лишь буржуазных наций. На развалинах старых, буржуазных наций возникают и развиваются новые, социалистические нации, являющиеся гораздо более сплочёнными, чем любая буржуазная нация, ибо они свободны от непримиримых классовых противоречий, разъедающих буржуазные нации, и являются гораздо более общенародными, чем любая буржуазная нация.

БУДУЩНОСТЬ НАЦИЙ И НАЦИОНАЛЬНЫХ ЯЗЫКОВ

Вы допускаете серьёзную ошибку, проводя знак равенства между периодом победы социализма в одной стране и периодом победы социализма в мировом масштабе, утверждая, что не только при победе социализма в мировом масштабе, но и при победе социализма в одной стране возможно и необходимо исчезновение национальных различий и национальных языков, слияние наций и образование единого общего языка. При этом вы смешиваете совершенно различные вещи: "уничтожение национального гнёта" с "ликвидацией национальных различий", "уничтожение национальных государственных перегородок" с "отмиранием наций", с "слиянием наций".

Нельзя не отметить, что совершенно недопустимо для марксистов смешение этих разнородных понятий. У нас, в нашей стране, давно уже уничтожен национальный гнёт, но из этого вовсе не следует, что национальные различия исчезли и нации нашей страны ликвидированы. У нас, в нашей стране, давно уже ликвидированы национальные государственные перегородки с пограничной стражей, с таможнями, но ив этого вовсе не следует, что нации уже слились и национальные языки исчезли, что эти языки заменены каким-то одним общим для всех наших наций языком.

Вы не довольны моей речью в Коммунистическом университете народов Востока (1925 г.), где я отрицаю правильность тезиса о том, что при победе социализма в одной стране, например - в нашей стране, национальные языки якобы отомрут, нации сольются и вместо национальных языков появится один общий язык.

Вы считаете, что такое моё заявление противоречит известному тезису Ленина о том, что целью социализма является не только уничтожение раздроблённости человечества на мелкие государства и всякой обособленности наций, не только сближение наций, но и слияние их.

Вы считаете, далее, что оно противоречит также другому ленинскому тезису о том, что при победе социализма в мировом масштабе начнут отмирать национальные различия и национальные языки, что после такой победы национальные языки начнут заменяться одним общим языком.

Это совершенно неверно, товарищи. Это - глубокое заблуждение.

Я уже говорил выше, что непозволительно для марксиста смешивать и валить в одну кучу такие разнородные явления, как "победа социализма в одной стране" и "победа социализма во всемирном масштабе". Не следует забывать, что эти разнородные явления отражают две совершенно различные эпохи, отличающиеся друг от друга не только по времени (что очень важно), но и по самому своему существу.

Национальное недоверие, национальная обособленность, национальная вражда, национальные столкновения стимулируются и поддерживаются, конечно, не каким-либо "врождённым" чувством национального злопыхательства, а стремлением империализма покорить чужие нации и страхом этих наций перед угрозой национального порабощения. Несомненно, что пока существует мировой империализм, будут существовать и это стремление и этот страх,-следовательно, будут существовать в громадном большинстве стран и национальное недоверие, и национальная обособленность, и национальная вражда, и национальные столкновения. Можно ли утверждать, что победа социализма и ликвидация империализма в одной стране означают ликвидацию империализма и национального гнёта в большинстве стран? Ясно, что нельзя. Но из этого следует, что победа социализма в одной стране, несмотря на то, что она серьёзно ослабляет мировой империализм, всё же не создаёт и не может создать условий, необходимых для слияния наций и национальных языков мира в одно общее целое.

Период победы социализма во всемирном масштабе тем прежде всего и отличается от периода победы социализма в одной стране, что он ликвидирует империализм во всех странах, уничтожает как стремление к покорению чужих наций, так и страх перед угрозой национального порабощения, подрывает в корне национальное недоверие и национальную вражду, объединяет нации в единой системе мирового социалистического хозяйства и создаёт, таким образом, реальные условия, необходимые для постепенного слияния всех наций в одно целое.

Таково коренное различие между этими двумя периодами.

Но из этого следует, что смешивать эти два различных периода и валить их в одну кучу,- значит допустить непростительную ошибку. Возьмём моё выступление в КУТВ. Там сказано:

"Толкуют (например, Каутский) о создании единого общечеловеческого языка с отмиранием всех остальных языков в период социализма. Я мало верю в эту теорию единого всеохватывающего языка. Опыт, во всяком случае, говорит не за, а против такой теории. До сих пор дело происходило так, что социалистическая революция не уменьшала, а увеличивала количество языков, ибо она, встряхивая глубочайшие низы человечества и выталкивая их на политическую сцену, пробуждает к новой жизни целый ряд новых национальностей, ранее неизвестных или мало известных. Кто мог подумать, что старая царская Россия представляет не менее 50 наций и национальных групп? Однако, Октябрьская революция, порвав старые цепи и выдвинув на сцену целый ряд забытых народов и народностей, дала им новую жизнь и новое развитие".

Из этой цитаты видно, что я выступал против людей типа Каутского, который (то есть Каутский) всегда был и оставался дилетантом в национальном вопросе, который не понимает механики развития наций и не имеет представления о колоссальной силе устойчивости наций, который считает возможным слияние наций задолго до победы социализма, еще при буржуазно-демократических порядках, который, подобострастно восхваляя ассимиляторскую "работу" немцев в Чехии, легкомысленно утверждает, что чехи почти что онемечены, что чехи, как нация, не имеют будущности.

Из этой цитаты видно, далее, что в своём выступлении я имел в виду не период победы социализма в мировом масштабе , а исключительно период победы социализма в одной стране. При этом я утверждал (и продолжаю утверждать), что период победы социализма в одной стране не даёт условий, необходимых для слияния наций и национальных языков, что - наоборот, этот период создаёт благоприятную обстановку для возрождения и расцвета наций, ранее угнетавшихся царским империализмом, а ныне освобожденных советской революцией от национального гнёта.

Из этой цитаты видно, наконец, что вы проглядели колоссальную разницу между двумя различными историческими периодами, не поняли ввиду этого смысла выступления Сталина и запутались в результате всего этого в дебрях своих собственных ошибок.

Перейдём к тезисам Ленина об отмирании и слиянии наций после победы социализма в мировом масштабе.

Вот один из тезисов Ленина, взятый из статьи Ленина "Социалистическая революция и право наций на самоопределение", изданной в 1916 году, который почему-то не полностью цитируется в ваших письмах:

"Целью социализма является не только уничтожение раздроблённости человечества на мелкие государства и всякой обособленности наций, не только сближение наций, но и слияние их. ...Подобно тому, как человечество может придти к уничтожению классов лишь через переходный период диктатуры угнетённого класса, подобно этому и к неизбежному слиянию наций человечество может придти лишь через переходный период полного освобождения всех угнетённых наций, т. е. их свободы отделения" (см. т. XIX, стр. 40).

А вот другой тезис Ленина, который тоже не полностью цитируется у вас.

"Пока существуют национальные и государственные различия между народами и странами, - а эти различия будут держаться еще очень и очень долго даже после осуществления диктатуры пролетариата во всемирном масштабе, - единство интернациональной тактики коммунистического рабочего движения всех стран требует не устранения разнообразия, не уничтожения национальных различий (это - вздорная мечта для настоящего момента), а такого применения основных принципов коммунизма (Советская власть и диктатура пролетариата), которое бы правильно видоизменяло эти принципы в частностях, правильно приспособляло, применяло их к национальным и национально-государственным различиям" (см. т. XXV, стр. 227).

Следует отметить, что эта цитата взята из брошюры Ленина "Детская болезнь "левизны" в коммунизме", изданной в 1920 году, то есть - после победы социалистической революции в одной стране, после победы социализма в нашей стране.

Из этих цитат видно, что процесс отмирания национальных различий и слияния наций Ленин относит не к периоду победы социализма в одной стране, а исключительно к периоду после осуществления диктатуры пролетариата во всемирном масштабе, то есть, к периоду победы социализма во всех странах, когда будут уже заложены основы мирового социалистического хозяйства.

Из этих цитат видно, кроме того, что Сталин был безусловно прав, отрицая в своей речи в КУТВ возможность отмирания национальных различий и национальных языков в период победы социализма в одной стране, в нашей стране, а вы были безусловно не правы, отстаивая нечто прямо противоположное тезису Сталина.

Из этих цитат видно, наконец, что, смешивая два различных периода победы социализма, вы не поняли Ленина, извратили линию Ленина в национальном вопросе и встали вследствие этого, помимо вашей воли, на путь разрыва с ленинизмом.

Было бы неправильно думать, что уничтожение национальных различий и отмирание национальных языков произойдёт сразу же после поражения мирового империализма, одним ударом, в порядке, так сказать, декретирования сверху. Нет ничего ошибочнее такого взгляда. Пытаться произвести слияние наций путём декретирования сверху, путём принуждения,- означало бы сыграть на руку империалистам, загубить дело освобождения наций, похоронить дело организации сотрудничества и братства наций. Такая политика была бы равносильна политике ассимиляции.

Вам, конечно, известно, что политика ассимиляции безусловно исключается из арсенала марксизма-ленинизма, как политика антинародная, контрреволюционная, как политика пагубная.

Кроме того, известно, что нации и национальные языки отличаются чрезвычайной устойчивостью и колоссальной силой сопротивления политике ассимиляции. Турецкие ассимиляторы,-наиболее жестокие из всех ассимиляторов, - сотни лет терзали и калечили балканские нации, но они не только не добились их уничтожения, а оказались вынужденными капитулировать. Царско-русские руссификаторы и немецко-прусские германизаторы, мало чем уступавшие в жестокости турецким ассимиляторам, более ста лет кромсали и терзали польскую нацию, так же как персидские и турецкие ассимиляторы сотни лет кромсали, терзали и истребляли армянскую и грузинскую нации, но они не только не добились уничтожения этих наций, а - наоборот - оказались вынужденными также капитулировать.

Необходимо учесть все эти обстоятельства, чтобы правильно предвидеть вероятный ход событий с точки зрения развития нации непосредственно после поражения мирового империализма.

Было бы ошибочно думать, что первый этап периода всемирной диктатуры пролетариата будет началом отмирания наций и национальных языков, началом складывания единого общего языка. Наоборот, первый этап, в течение которого будет окончательно ликвидирован национальный гнёт,-будет этапом роста и расцвета ранее угнетённых наций и национальных языков, этапом утверждения равноправия наций, этапом ликвидации взаимного национального недоверия, этапом налаживания и укрепления интернациональных связей между нациями.

Только на втором этапе периода всемирной диктатуры пролетариата, по мере того как будет складываться единое мировое социалистическое хозяйство,- вместо мирового капиталистического хозяйства, -только на этом этапе начнёт складываться нечто вроде общего языка, ибо только на этом этапе почувствуют нации необходимость иметь наряду со своими национальными языками один общий межнациональный язык,- для удобства сношений и удобства экономического, культурного и политического сотрудничества. Стало быть, на этом этапе национальные языки и общий межнациональный язык будут существовать параллельно. Возможно, что первоначально будет создан не один общий для всех наций мировой экономический центр с одним общим языком, а несколько зональных экономических центров для отдельных групп наций с отдельным общим языком для каждой группы наций, и только впоследствии эти центры объединятся в один общий мировой центр социалистического хозяйства с одним общим для всех наций языком.

На следующем этапе периода всемирной диктатуры пролетариата, когда мировая социалистическая система хозяйства окрепнет в достаточной степени и социализм войдёт в быт народов, когда нации убедятся на практике в преимуществах общего языка перед национальными языками,-национальные различия и языки начнут отмирать, уступая место общему для всех мировому языку.

Такова, по-моему, приблизительная картина будущности наций, картина развития наций на путях их слияния в будущем.

2. ПОЛИТИКА ПАРТИИ ПО НАЦИОНАЛЬНОМУ ВОПРОСУ

   Одна из ваших ошибок состоит в том, что вы рассматриваете национальный вопрос не как часть общего вопроса о социально-политическом развитии общества, подчинённую этому самому общему вопросу, а как нечто самодовлеющее и постоянное, - не меняющее в основном своего направления и характера на протяжении истории. Поэтому вы не видите того, что видит каждый марксист, а именно того, что национальный вопрос имеет не всегда одинаковый характер, что характер и задачи национального движения меняются в зависимости от различных периодов развития революции.

   Логически этим, собственно и объясняется тот печальный факт, что вы так легко смешиваете и валите в одну кучу разнородные периоды развития революции, не понимая того, что изменение характера и задач революции на различных этапах развития вызывает соответствующие изменения в характере и задачах национального вопроса. Что сообразно с этим меняется и политика партии в национальном вопросе, что следовательно, нельзя политику партии в национальном вопросе, связанную с одним периодом развития революции, насильственно отрывать от этого периода и произвольно переносить на другой период.

   Русские марксисты всегда исходили из того положения, что национальный вопрос есть часть общего вопроса о развитии революции, что на различных этапах революции национальный вопрос имеет различные задачи, соответствующие характеру революции в каждый данный исторический момент, что сообразно с этим меняется и политика партии в национальном вопросе.

   В период перед первой мировой войной, когда история выдвинула буржуазно-демократическую революцию в России, как задачу момента, русские марксисты связывали решение национального вопроса с судьбой демократического переворота в России. Наша партия считала, что свержение царизма, ликвидация остатков феодализма и полная демократизация страны - являются лучшим решением национального вопроса, возможным в рамках капитализма.

   К этому периоду относятся известные статьи Ленина по национальному вопросу, в том числе статья "Критические заметки по национальному вопросу", где Ленин говорит:

   "... я утверждаю, что есть только одно решение национального вопроса, поскольку вообще возможно таковое в мире капитализма, и это решение - последовательный демократизм. В доказательство я ссылался, между прочим, на Швейцарию" (см. т. XVII, стр 150).

   К этому же периоду относится брошюра Сталина "Марксизм и национальный вопрос", где, между прочим, сказано:

   "Окончательное падение национального движения возможно лишь с падением буржуазии. Только в царстве социализма может быть установлен полный мир. Но довести национальную борьбу до минимума, подорвать ее в корне, сделать ее максимально безвредной для пролетариата - возможно и в рамках капитализма. Об этом свидетельствуют хотя бы примеры Швейцарии и Америки. Для этого нужно демократизировать страну и дать нациям возможность свободного развития".

   В следующий период, в период первой мировой войны, когда длительная война между двумя империалистическими коалициями подорвала могущество мирового империализма, когда кризис мировой системы капитализма дошел до крайней степени. Когда наряду с рабочим классом "метрополий" вступили в освободительное движение также колониальные и зависимые страны, когда национальный вопрос перерос в национально-освободительный вопрос, когда единый фронт рабочего класса передовых капиталистических стран и угнетенных народов колоний и зависимых стран стал превращаться в реальную силу, когда, следовательно, социалистическая революция стала вопросом момента,-русские марксисты уже не могли удовлетворяться политикой предыдущего периода и они сочли необходимым связать решение национально-колониального вопроса с судьбой социалистического переворота.

   Партия считала, что свержение власти капитала и организация диктатуры пролетариата, изгнание империалистических войск из пределов колониальных и зависимых стран и обеспечение для этих стран права на отделение и организацию своих национальных государств, ликвидация национальной вражды и национализма и укрепление интернациональных связей между пародами, организация единого социалистического народного хозяйства и налаживание на этой почве братского сотрудничества народов,-являются лучшим решением национально-колониального вопроса в данных условиях.

   Такова политика партии в этот период.

   Период этот далеко еще не вошёл в свою полную силу, ибо он только начался, но несомненно, что он еще скажет своё решающее слово...

   Особо стоит вопрос о нынешнем периоде развития революции в нашей стране и нынешней политике партии.

   Следует отметить, что наша страна оказалась пока что единственной страной, готовой свергнуть капитализм. И она действительно свергла капитализм, организовала диктатуру пролетариата.

   Следовательно, до осуществления диктатуры пролетариата в мировом масштабе и-тем более-до победы социализма во всех странах, - пока еще далеко.

   Следует, далее, отметить, что, покончив с властью буржуазии, которая давно уже отказалась от своих старых демократических традиций, мы мимоходом разрешили задачу "полной демократизации страны", ликвидировали систему национального гнёта и провели равноправие наций в нашей стране.

   Как известно, эти меры оказались лучшим средством для ликвидации национализма и национальной вражды, для установления доверия между народами.

   Следует, наконец, отметить, что уничтожение национального гнёта привело к национальному возрождению ранее угнетённых наций нашей страны, к росту их национальной культуры, к укреплению дружеских интернациональных связей между народами нашей страны и налажению сотрудничества между ними в деле социалистического строительства.

   Нужно помнить, что эти возрожденные нации являются уже не старыми, буржуазными нациями, руководимыми буржуазией, а новыми, социалистическими нациями, возникшими на развалинах старых наций и руководимыми интернационалистической партией трудящихся масс.

   В связи с этим партия сочла необходимым помочь возрожденным нациям нашей страны - встать на ноги во весь рост, оживить и развить свою национальную культуру, развернуть школы, театры и другие культурные учреждения на родном языке, национализировать, т. е. сделать национальными по составу, партийный, профсоюзный, кооперативный, государственный, хозяйственный аппараты, выращивать свои, национальные партийные и советские кадры и обуздать все те элементы,-правда, немногочисленные, - которые пытаются тормозить подобную политику партии.

   Это означает, что партия поддерживает и будет поддерживать развитие и расцвет национальных культур народов нашей страны, что она будет поощрять дело укрепления наших новых, социалистических наций, что она берёт это дело под свою защиту и покровительство против всех и всяких антиленинских элементов.

   Из ваших писем видно, что вы не одобряете такую политику нашей партии. Это потому, во-первых, что вы смешиваете новые, социалистические нации со старыми, буржуазными нациями и не понимаете того, что национальные культуры наших новых советских наций являются по своему содержанию социалистическими культурами. Это потому, во-вторых, что вы - извиняюсь за грубость,- серьёзно хромаете в вопросах ленинизма и очень плохо разбираетесь в национальном вопросе.

   Обратите внимание хотя бы на следующее элементарное дело. Все мы говорим о необходимости культурной революции в нашей стране. Если относиться к этому делу серьёзно, а не болтать попусту языком, необходимо сделать в этом направлении хотя бы первый шаг: сделать прежде всего начальное образование обязательным для всех граждан страны, без различия национальности, а потом и - среднее образование. Ясно, что без этого невозможно никакое культурное развитие нашей страны, не говоря уже о так называемой культурной революции. Более того: без этого у нас не будет ни настоящего подъёма промышленности и сельского хозяйства, ни надёжной обороны нашей страны.

   А как это сделать, если иметь в виду, что процент неграмотности по нашей стране всё еще очень велик, что в целом ряде наций нашей страны неграмотные составляют 80-90 процентов?

   Для этого необходимо покрыть страну богатой сетью школ на родном языке, снабдив их кадрами преподавателей, владеющих родным языком.

   Для этого нужно национализировать, т. е. сделать национальными по составу, все аппараты управления от партийных и профсоюзных до государственных и хозяйственных.

   Для этого нужно развернуть прессу, театры, кино и другие культурные учреждения на родном языке.

   Почему - спрашивают - на родном языке? Да потому, что миллионные массы народа могут преуспевать в деле культурного, политического и хозяйственного развития только на родном, на национальном языке.

   После всего сказанного, мне кажется, не так уж трудно понять, что никакой иной политики в национальном вопросе, кроме той, которая ведётся теперь в нашей стране, не могут вести ленинцы, если, конечно, они хотят остаться ленинцами.

   Не так ли?

   Ну, давайте кончим на этом.

   Думаю, что я ответил на все ваши вопросы и сомнения.

   С ком. приветом И. Сталин