Ферраро-Флорентийский собор - представительный форум мировых христианских церквей, работа которого началась в 1438 году и продолжалась в течение 7 лет, - продемонстрировал непримиримость позиций, занимаемых представителями православия и католицизма. Несмотря на то что итогом его работы стала уния - документ, декларировавший единство этих двух направлений, - последующие события показали, что раскол в христианстве лишь обострился.

Инициатива римского папы Евгения IV

Ферраро-Флорентийский собор 1438-1445 гг. проходил в три этапа. Начав свою работу в итальянском городе Ферраре, он переместился затем во Флоренцию, а завершился в Риме. Организован он был как альтернатива другому Вселенскому собору, проходившему в то время в швейцарском городе Базеле и созванному римским папой Мартином V, желавшим под видом борьбы с протестантизмом и воссоединения Восточной и Западной церквей добиться верховной власти в пределах Великой Римской империи.

Созвав весьма представительный форум, участниками которого стали многие европейские монархи, понтифик неожиданно скончался, а его преемник - новоизбранный папа Евгений IV, снедаемый не меньшими амбициями, но имевший иную политическую ориентацию, - решил приступить к делу, начав все с чистого листа.

Заручившись поддержкой византийского императора Иоанна VIII Палеолога и избрав местом альтернативного собора город Феррару - главный административный центр одноименной провинции, - он созвал на него всех высших церковных иерархов, не откликнувшихся ранее на приглашение его предшественника - Мартина V. Таким образом, оба эти собора проходили одновременно.

Участники собора и стоявшие перед ними задачи

Состав участников Ферраро-Флорентийского собора был весьма представительным. Достаточно сказать, что участие в его работе, кроме делегации Константинопольской православной церкви, возглавляемой патриархом Иосифом II, принимали также митрополиты и полномочные представители большинства поместных церквей, а также наиболее авторитетные богословы. Всего в Феррару съехалось более 700 делегатов. Среди них был и специально избранный для выполнения этой миссии представитель Русской Православной Церкви - Митрополит Киевский и всея Руси Исидор.

Устранение догматических разногласий между Западной и Восточной церквями стало официальной целью созыва Ферраро-Флорентийского собора. Кратко задача его сводилось к следующему: заставить православные церкви привести основные положения своего вероучения в соответствие с католическими догмами. Прежде всего речь шла о так называемом филиокве - изменении, внесенном Римом в «Символ веры» - официальную формулу вероисповедания, выработанную в 451 году на Никейском Вселенском соборе.

Согласно западной версии, Святой Дух исходит не только от Бога Отца, как принято считать в православии, но и от Бога Сына. Кроме того, обсуждению подлежали и иные вопросы как догматического, так и литургического (богослужебного) характера. Однако главной целью собора и его политической подоплекой было установление главенства римского папы над всей Вселенской Церковью.

Новоиспеченные богословы

Основными своими оппонентами католические иерархи считали представителей византийской делегации, хотя и имели о них крайне поверхностное представление, полагая, что придется иметь дело с маститыми богословами. В действительности же большинство ее членов имели весьма поверхностное религиозное образование и не были способны к ведению серьезных дискуссий.

Как свидетельствует целый ряд исторических документов той эпохи, испытывая крайний недостаток в квалифицированных церковных иерархах, патриарх Иосиф II по распоряжению императора был вынужден буквально накануне отъезда возводить в сан епископов некоторых светских интеллектуалов, обладавших самым широким кругом знаний, но при этом слабо разбиравшихся в вопросах веры. Именно по этой причине посланцы Константинополя не могли составить достойную конкуренцию римским богословам.

Обманутые архиереи

Несмотря на высокий статус делегатов и глубину богословских проблем, нуждающихся в рассмотрении, Ферраро-Флорентийский собор начался с самого банального скандала. Как выяснилось после первых же заседаний, его организаторы вовсе не были намерены выполнять ранее взятые на себя обязательства по содержанию делегаций православных церквей, в результате чего те остались без денег и попали в крайне сложное положение.

Известно, например, что многим членам свиты пришлось в буквальном смысле закладывать или продавать собственные вещи. Когда же те проели свое имущество и были готовы, бросив все, бежать в Византию, то папа, желая помешать им, перенес заседания собора подальше от границы - во Флоренцию, мотивируя это тем, что местные власти располагают достаточными средствами для содержания православных.

Документ, углубивший догматические противоречия

Одним из главных событий в истории Ферраро-Флорентийского собора стало подписание Константинопольским патриархом и членами его делегации ороса - догматического определения, согласно которому все предложенные католической церковью нововведения безоговорочно принимались.

Единственной же уступкой православию являлось разрешение не вводить у себя богослужение по латинскому образцу, а также сохранить ранее установленные церковные обычаи. Многие историки полагают, что к попранию интересов Восточной Церкви византийцев могло подтолкнуть желание как можно скорее покинуть страну, где они долгое время фактически голодали, не получая жалования, и были лишены самых необходимых средств к существованию.

Кончина византийского патриарха

Что же касается самого патриарха Иосифа II, то до подписания Флорентийской унии он не дожил и скончался, успев лишь составить документ, подтверждающий его полное согласие с решением собора. Причину такого вероотступничества многие историки видят в том, что ему и пославшему его византийскому императору Иоанну VIII Палеологу римский папа гарантировал военную поддержку в случае нападения мусульман на Константинополь.

В обстановке интриг и обмана

Впоследствии выяснилось, что это было таким же обманом, как и обещание содержать делегацию за счет Ватикана. В итоге византийцы покрыли себя несмываемым позором, а их столица в 1453 году была захвачена турками. К слову сказать, среди представителей поместных православных церквей не все пошли на поводу у римского понтифика. Митрополиты Иверский, Ставропольский, Эфесский, Газский и ряд других демонстративно покинули собор в знак протеста против навязываемых им решений.

Уместно будет отметить, что новоизбранный Софроний I Сиропул, ставший преемником неожиданно скончавшегося Иосифа II, впоследствии писал, что для подписания православными делегатами пресловутого ороса римский папа не побрезговал интригами и прямым обманом - вещами, несовместимыми с его высоким статусом.

В частности, ряд представителей восточных церквей поставили свои подписи под документом, не получив возможности детально ознакомиться с его содержанием. Кроме того, имели место случаи прямого запугивания и шантажа. Эти и многие другие процессуальные нарушения стали причиной того, что даже делегаты, представлявшие интересы британского монарха, покинули Италию, отказавшись признать Флорентийскую унию, которая, по их мнению, являлась незаконной и могла иметь самые отрицательные последствия.

Всеобщая ненависть в отношении вероотступников

В православном мире изначально с большой настороженностью следили за всем, что происходило на Ферраро-Флорентийском соборе, дата же подписания ороса - 5 июля 1439 года - была признана черным днем в истории большинства восточных церквей. Этот постыдный документ, ставший плодом беззаконных действий римского папы, лег в основу заключительной унии, фактически декларировавшей главенство католической церкви и вызвавшей глубокое возмущение среди православных христиан.

Вернувшиеся из Рима в январе 1445 года византийские депутаты были встречены всеобщим презрением. Известно, например, что духовенство собора Святой Софии - главного константинопольского храма - категорически отказалось участвовать в совместных богослужениях с теми, кто поставил свои подписи под унией. Более того, отступничество патриарха и членов епископата стало причиной острого социального напряжения в стране. Простые клирики и миряне не желали даже молитвенно поминать имя самого императора, что являлось неслыханной дерзостью.

Замена патриарха

Чтобы избежать конфликта и неизбежного в таких случаях кровопролития, Иоанн VIII принял единственно разумное в данной ситуации решение о необходимости отставки прежнего патриарха и избрании нового. Однако и это благое начинание потонуло в море интриг. В результате главой Константинопольской церкви, а следовательно и всего православного мира, стал митрополит Митрофан, не запятнавший себя подписанием позорной унии, но являвшийся ее тайным сторонником. По мнению историков, этот выбор стал одной из причин трагедии, разыгравшейся в 1453 году, когда под стенами византийской столицы появились полчища турецкого султана Мехмеда II.

Несмотря на противодействие со стороны большинства духовных лиц и простых мирян, уния, принятая на Ферраро-Флорентийском соборе, получила официальный статус, и 12 декабря 1452 года ее зачитали в стенах Святой Софии. Присутствовавшие при этом митрополиты были вынуждены скрепить документ своими подписями, но вскоре большинство из них пошли на попятную, заявив, что сделали это под нажимом императора.

Образование униатских церквей

В историю католицизма Ферраро-Флорентийский собор вошел как весьма важное и знаменательное событие. Кроме унии с византийцами, впоследствии отказавшимися от исполнения взятых на себя обязательств, на нем были подписаны аналогичные соглашения с представителями многих других православных церквей, по сей день признающих их законную силу.

Немаловажным является и тот факт, что Ферраро-Флорентийский собор и последствия его решений послужили толчком к образованию ряда униатских греко-католических церквей, одна из которых, основанная в Речи Посполитой, объединила многих жителей юго-западных районов России. По своему статусу она является поместной католической церковью, использующей при богослужениях греческую обрядность. В целом же для страны наиболее важным последствием подписания унии стал выход Русской православной церкви из подчинения константинопольскому патриарху и провозглашение ее автокефалии (самостоятельности).

Мытарства митрополита Исидора

Подобно тому как члены константинопольской делегации, вернувшись из Италии, были встречены негодованием своих соотечественников, так и посланника Русской православной церкви - митрополита Киевского Исидора, подписавшего унию, - ожидал в Москве весьма холодный прием. Правивший в ту пору Великий князь Василий II был до крайности возмущен его вероотступничеством и прямой изменой интересам государства.

По его приказу опальный архиерей был взят под стражу и заточен в подземелье Чудова монастыря, откуда, впрочем, благополучно бежал сначала в Тверь, а затем в Венгрию. Среди исследователей бытует мнение, что успеху побега содействовал сам Великий князь, желавший установить контакт с венгерским королем Владиславом III, незадолго до этого провозгласившим у себя в стране, а также в подконтрольной ему Польше равенство католической и православной церквей.

До сегодняшнего дня Ферраро-Флорентийский собор остается камнем преткновения в отношениях между христианским Западом и христианским Востоком: для Католической церкви он является одним из Вселенских соборов, чьи решения непреложны.
Для Православия этот собор является грандиозным провалом, ошибкой, в которую была втянута верхушка византийской церкви в последние годы существования Империи и которая надолго посеяла у православных сомнения в искренности стремлений христианского Запада к единству.
Для православных историков (по преимуществу греческих) было необходимо показать ложность и несправедливость решений этого собора, а также подчеркнуть значимость фигуры св. Марка Эфесского - единственного из восточных отцов, отказавшегося подписать Флорентийский Орос.
Для католических историков оправдание флорентийских решений было оправданием всей средневековой латинской экклезиологии. Автор одного из основных обзорных трудов по истории собора иезуит Дж. Джилл так писал о Марке Эфесском: «Конечно, Марку Евгенику

нельзя было оставлять такой свободы действий. Что бы в наши дни ни думали о свободе вероисповедания, в то время как на Востоке, так и на Западе решения Вселенского Собора были непререкаемы, их исполнение - обязательным, а ослушники почитались еретиками, врагами Бога и Государства. Император и церковные власти Константинополя, согласно их собственным принципам, должны были низложить Эфесского митрополита и эффективно удерживать его от распространения его деструктивных взглядов. Этого сделано не было». Прекрасное свидетельство того, насколько важно произошедшее во Флоренции даже для современного католического сознания.
На вопрос было ли произошедшее в Ферраре и Флореции в самом деле собором, не существует однозначного ответа, так как он зависит от конфессиональной принадлежности автора. До середины XI столетия многочисленные проблемы в отношениях Рима и Константинополя были конфликтами двух великих христианских культур, все более отличающихся друг от друга и при этом претендующих на господство в христианской ойкумене. Конфликты могли завершаться схизмой, взаимными отлучениями, однако единство вероучения сохранялось. Официальное принятие одной из сторон нового догмата, формирование различных богословских подходов и тенденций переносило вопрос из сферы культуры в плоскость настоящих религиозных различий. Встречаясь вновь, католические и православные богословы должны были уже исходить из реальности разошедшихся религиозных традиций и вероучения.
Попытки вернуться к прежнему единству, сопутствовавшие истории церкви с самого момента Великой Схизмы 1054 г., вполне естественны в свете привычных представлений о единстве христианской ойкумены. С возрастанием турецкой угрозы для Византии поиск единства с Западом стал все более приобретать черты политической актуальности. Возрастание роли папского престола в ходе клюнийской реформы и осознание христианским Западом своего внутреннего единства (особенно под влиянием Крестовых походов) стали побуждать католиков включать в сферу своего влияния все новые и новые народы и территории. Однако это происходило уже не на старых принципах единства различных культур на основании общей веры, но на новых принципах единства латинского мира. Поиск единства со «схизматиками-греками» оказался на первом месте.
Теперь обратимся к Флорентийскому собору и постараемся кратко рассмотреть то, что на нем произошло. Инициатива его созыва
исходила как от католических церковных властей, так и от византийской императорской власти. Флорентийский собор должен был стать итогом многочисленных попыток достижения единства, производившихся как с латинской, так и с византийской стороны. В Византии инициатором таких попыток в большинстве случаев оказывалась высшая государственная власть. Император Иоанн VIII достаточно болезненно реагировал по ходу собора, если латинская сторона пыталась принизить его роль в происходящем. Большинство византийских авторов свидетельствует о том, что для императора (да и для многих заинтересованных в соборе греков) главный интерес состоял исключительно в помощи латинского Запада против турок, необходимым условием которой был объединительный собор и уния. Именно это было главной причиной стремления Иоанна VIII во что бы то ни стало достичь единства на Флорентийском соборе.
Позиция церковных властей, занятых более религиозными, нежели государственными вопросами, была иной. Православная церковь оказалась мало готовой к продолжительным богословским дискуссиям: для усиления восточной делегации незадолго до отплытия в Италию поспешно были возведены в епископское достоинство четыре образованных и авторитетных человека: Виссарион Никейский, Марк Эфесский, Исидор Киевский и Дионисий Сардийский. Три восточных патриархата на соборе были представлены лишь своими константинопольскими представителями. Такие поспешные рукоположения и отсутствие реальных представителей трех восточных патриархов свидетельствуют о том, что церковь была мало готова к встрече с Западом, а все приготовления совершались незадолго до отъезда. Выбор северной Италии как места проведения собора также был достаточно болезненным для греков, предпочитавших видеть именно Константинополь местом объединительного собора.
Греческая делегация покинула Константинополь в ноябре 1437 г. и прибыла в Венецию 8 февраля 1438 г. Переезд был совершен на папских кораблях и на папские средства. Дошло немало свидетельств греческих авторов об осторожном отношении многих членов делегации к перспективам собора еще до начала его работы: «Прибыв туда, мы немедленно на опыте узнали отношение к нам латинян, - писал св. Марк Эфесский, - иное, нежели надеялись. И немедленно нам пришлось отчаяться в благополучном конце». Сиропул рассказывает,
что уже по прибытии в Венецию греки были в колебаниях, ехать ли им на собор к папе, или же на «диссидентский» собор в Базель, и вопрос был решен в пользу Феррары исключительно финансовым давлением со стороны папы.
Однако есть свидетельства и о том, что православные (а среди них и св. Марк Эфесский) вначале воспринимали Флорентийский собор как возможность настоящего объединения, нового Торжества Православия. Вот что говорил Марк Эфесский в речи к папе Евгению IV на открытии собора в Ферраре: «Сегодня - предначаток всемирной радости. Сегодня члены Тела Господня, ранее разделенные и рассеченные в течение многих веков, спешат к взаимному единению. То, что некогда было объявлено, как подлежащее рассмотрению Вселенского Собора, то сегодня мы исполнили... О, ради Самой Троицы, ради общей надежды, на которую и мы, и вы полагаетесь, не допустите, чтобы мы ушли без плода и без успеха!»
Он же говорил: «Я верил, что все у нас будет хорошо, и мы совершим нечто великое и достойное нашего труда и надежд». При этом ряд обстоятельств, проявившихся уже во время подготовки собора - полная финансовая зависимость православной стороны, связанное с этим проведение собора в Италии, а не в Константинополе, чрезмерная роль политической составляющей в позиции императора и исходящая из всего этого возможность насилия в принятии решений, - это с самого начала окрашивало реальные ожидания православных участников в мрачные тона. По свидетельству Марка Эфесского, чаемый собор перестал быть для них таковым чуть ли не до начала заседаний.
После возвращения греческой делегации в Константинополь почти все отцы, подписавшие орос, стали отказываться от своих подписей, ибо латинская сторона могла ставить жесткие условия. «Много же было потрачено времени, и наши тяжело переносили отлагательства, и страдали в нужде, и были изведены голодом, ибо и в этом им приходилось бедствовать: ничего никому не давалось из уговоренных расходов, дабы принудить тем постепенно покориться им».
Орос Ферраро-Флорентийского собора ни в чем не отступил от латинского учения, более того - он утвердил в качестве догмата то новое учение о папской власти, которое до того еще не было догматически обосновано и на христианском Западе.

Но каким был подлинный долгосрочный результат флорентийской встречи? Несмотря на стойкость св. Марка Эфесского и скорое отвержение унии Восточной церковью, подавляющее число православных участников собора подписало Орос. И это было пусть кратковременной, но ощутимой победой латинского христианства. Ей сопутствовало обращение в католичество некоторого количества православных, в том числе и части элиты, и последующее еще большее отторжение друг от друга христианского Запада и Востока. Что касается переходов в католичество, то самыми известными именами были Виссарион Никейский и Исидор Киевский. Эти два митрополита были призваны защищать православное учение, однако они были сломлены монолитной, как казалось, мощью западного христианского мира. Они оба получили высокие места в западном обществе. Но шок, произошедший в результате собора, коснулся не только византийской «интеллигенции»: он сказался и на возникновении униатских симпатий среди провинциального духовенства (этому будут посвящены некоторые тексты Иоанна Евгеника и пастырские послания патриарха Геннадия Схолария), и на последующем недоверии русских к православию греков. После Флорентийского собора отношение греческой церкви к западному христианству надолго станет гораздо более жестким, чем оно было раньше. Сочувственно относившийся к унии византийский историк Дука так писал вскоре после захвата Константинополя турками: «Но и когда пришел справедливый гнев Божий, не подвинул бы он сердца ваши к миру. Ибо даже в столь великой опасности, если бы ангел сошел с неба, спрашивая вас: „Если принимаете унию и мирное состояние церкви, я выгоню врагов из города" - вы не согласились бы. А если бы и согласились, ложью было бы соглашение. Знают это говорившие немного дней тому назад: „лучше попасть в руки турок, чем франков"». Для последующей греческой традиции истинным победителем на Флорентийском соборе стал Марк Эфесский, не убедивший в тот момент остальных, но явивший невероятную личную твердость.
Решения Флорентийского собора для Католической церкви оказались очень важными. Исходя из внутренней логики развития латинского христианского мира, этот собор не мог в тот момент вызвать на Западе сомнений. Что же касается православного мира, ориентировавшегося на древние Вселенские Соборы, то для него отличия встречи во Флоренции от тех соборов казались разительными. Вероятно, для большинства подписавших соборный Орос православных архиереев

Ферраро-Флорентийский собор представлялся скорее религиозным диспутом, на котором они потерпели поражение. Но он не казался им подлинным собором, поэтому путь к отказу от флорентийских решений не стал для большинства из них слишком долгим. Название собора, прилагавшееся к тому, что происходило во Флоренции, казалось для них лишь данью христианской памяти, тогда как в своем устройстве, организации, методах работы и в результатах Флорентийский собор был именно религиозным диспутом: православные авторы того времени и последующих эпох имели внутренние основания не признавать его за собор.

ИЗДАТЕЛЬСТВО.

"ЖИЗНЬ С БОГОМ"

32, Avenue de Gaulle.

В ГЕРМАНИИ.

Christkonigshaus.

Leutesdorf am Rhein.

Печатается с разрешения церковных властей.

ПРАВОСЛАВИЕ и ФЕРРАРО-ФЛОРЕНТИЙСКИЙ СОБОР.

В 1448 г. Русская Церковь, под прямым давлением светской власти, в лице вел. кн. Московского, Василия II, признала себя автокефальной, т. е. „самоглавной", независящей от какого бы то ни было над ней стоящего сверхнационального авторитета и, в частности, от Константинопольского Патриарха.

А за 9 лет перед этим, в 1439 г., на Ферраро-Флорентийском Соборе, было торжественно провозглашено соединение восточной и западной Церквей под общим управлением и главенством Святейшего Отца, Вселенского Архиерея, Папы Римского.

В выпущенном в июле 1952 г. Апостольском Послании ко всем народам России нынешний Вселенский Первосвятитель, Папа Пий XII, ясно утверждает, что до 1448 года, во всяком случае, никакого официального разрыва между Русской Церковью и Св. Римским Престолом не было, формального разделения между ними, стало быть, не существовало.

Вследствие этого, для восточных христиан, не приемлющих общения со Св. Апостольским Престолом, как Богом установленным центром вселенского христианства, в особенности же для русских, болеющих вопросом о разделении, Ферраро-Флорентийский Собор становится в центре внимания и приобретает особо важное значение.

Как и почему собрался этот собор? Были ли изучены и исследованы на нем все действительно существовавшие различия в вере, являвшиеся поводом к разделению "греков" и "латинян? Как и отчего произошло самое соглашение: потому ли, что одни, т. е. "латиняне", заставили замолчать своих упрямых восточных братьев и сумели навязать им свою, для них чуждую, "латинскую веру",—или потому, что, после всестороннего исследования, выяснилось, что никаких "различий", по существу, нет и не было, а есть лишь различные формы выражения одних и тех же одинаково православных истин?

В наше время относительно Ферраро-Флорентийского Собора существуют различные исторические толкования, при чем некоторые из наиболее ревностных противников «католичества» и «папизма»- совершенно не допускают беспристрастного, объективного отношения к делу. Дли них давно все ясно. Они уверены, что формальное разделение между «православием» и «католичеством» существует уже с одиннадцатого века, что на Ферраро-Флорентийеком соборе греки «предали» Православие под влиянием насилий и угроз, что киевский Митрополит Исидор поехал на собор по собственному желанию, действуя лично от себя и не имея никаких полномочий от Русской Церкви. Поэтому, думают они, на Флорентийский Собор ссылаться нельзя. Эти люди считают свои объяснения совершенно безошибочными и объективными. Дело дошло будто даже до того, что недавно некоторые из представителей высшего русского православного духовенства требовали, под угрозой церковного отлучения, чтобы русские православные, одобрявшие толкование вопроса в изложении папского «Апостольского Послания к народам России», заявили о своем безоговорочном принятии «православной» точки зрения. Под «православной» же точкой зрения понимается, само собою разумеется, та, которую проповедуют грозящие отлучением иерархи.

В виду всего этого, в высшей степени важно выяснить, как же дело происходило в действительности. Столь важное, если не решающее событие, как Ферраро-Флорентийский Собор, нельзя истолковывать, как каждому хочется, следуя своим привычкам и настроениям, хотя бы и впитанным с детства. Как сможем мы найти путь к примирению, если не станем исследовать—и, при этом, без всякого гнева и раздражения—в чем же, собственно, состоит конфликт между Востоком и Западом, и были ли для него серьезные основания? Действительно ли дело шло о защите веры?

Для того, чтобы прийти к соединению, нужна помощь Божия, а для того, чтобы получить эту помощь, нужно возгревать жажду единения. Дар единения—есть дар Божий, но Господь никогда не пошлет нам этого дара, если мы не заслужим его своим стремлением познать истину и послужить ей одной, независимо от того, в какой среде мы находимся, состоим ли мы в объединении с Римом,или нет.

Вопрос о том, как отнеслась Русь к Флорентийскому Собору, уже был рассмотрен в журнале «Россия и Вселенская Церковь» (см. № 2, стр. 24-38; № 3, стр. 19-23 за 1953г.). В настоящей статье мы сочли нужным дать краткие исторические сведения о том, как и почему был созван этот собор, о происходившем на нем обмене мнений, о состоявшемся соглашении об объединении Востока и Запада в единой Вселенской Церкви под управлением и властью Папы Римского, и, наконец, о том, почему и в какой мере это объединение потерпело неудачу.

Надо иметь в виду, прежде всего, то, что психологическая атмосфера и Запада и, в особенности, Востока была крайне неблагоприятна для христианского воссоединения. И "греки" и "латиняне" не любили друг друга и плохо друг друга понимали. С другой стороны, уже с конца XIV в. Папа в значительной мере утратил значение и авторитет Вселенского Отца государей и народов, которыми он пользовался в средние века: в половине XV в. папам уже было очень трудно призвать государей к общему делу, например, к крестовому походу для защиты христианства.

Что касается латинян, постоянно проживавших в Греческой Империи—речь, идет о венецианцах и о генуезцах— с которыми греки имели постоянные сношения и дела, то они ничего кроме ненависти в греках не возбуждали, так как все их стремления были направлены к тому, чтобы использовать упадок Империи в своих торговых целях и тем ускорить ее гибель.*

Турецкая угроза особенно страшно нависла над Византией с конца XIV в. Еще раньше император Михаил Пале-

*) См. Histoire de 1Empire Bysantin par Charles Dlehl, Paris, 1934. Р.р. 206-209.

олог просил помощи у Западной Европы. Папа Бонифаций IX, в бреве (кратком послании) от 1-го апреля 1398 года, проповедовал крестовый поход против турецкой опасности. Однако, помехой к получению помощи с Запада являлось неизменно враждебное отношение со стороны греков к Западной, Католической Церкви и к ее учению. Но с XV в. положение Империи и ее столицы, Константинополя, стало столь серьезным и опасным, что греческие правители начали серьезно думать о необходимости церковного единения с Западом, чтобы таким образом получить нужную им военную помощь для отражения турок. Итак, главною целью было не церковное единение во Христе, а защита отечества отвнешнего врага. Уже это одно ставило под вопрос возможность истинного христианского воссоединения. Впрочем, среди представителей высшего византийского духовенства были также и люди, думавшие прежде всего о Церкви и ее единстве. Таков был знаменитый ученый никейский митрополит Виссарион, таков был и константинопольский патриарх Иосиф II; что касается императора Иоанна VII Палеолога, то он, конечно, очень желал добиться воссоединения ("Унии"), но исключительно в целях политических, т. е. в целях получения военной помощи против турок.

Для осуществления церковного воссоединения необходимо было созвать Вселенский Собор для подробного и свободного обсуждения на нем всех спорных вопросов, касавшихся церковного управления и дисциплины, богослужения и, наконец, главное, вероучения. Папа Евгений IV (1431 —1447) отнесся очень благосклонно к идее созыва такого собора, и было решено созвать собор в Италии, в Ферраре, 1-го января 1438 г.

Уже в июле 1437 г. папские корабли прибыли в Константинополь за греками, привезя одновременно и солдат и денежную помощь для борьбы с турками. Греки отплыли 24 ноября того же 1437 г.: император Иоанн VII Палеолог, восьмидесятилетний старец-патриарх Иосиф II и многочисленная свита, состоявшая из представителей высшего духовенства и вельмож; среди них были упомянутый уже выше Виссарион, горячий сторонник соединения, его не менее горячий и почти фанатический противник, ефесский архиепископ Марк Евгеник, Дионисий сардский, Дорофей митиленский и др.; среди монашествующего духовенства было много игуменов из Константинополя и Афона; среди светских лиц выделялись такие знаменитые ученые, как, например, Схоларий; патриархи александрийский, антиохийский и иерусалимский прислали своих представителей—епископов; и всего, по словам историков Собора, приехало семьсот человек с греческого Востока. Все они высадились в Венеции 8 февраля 1438 г. после трудного и долгого морского пути.

Заседания Собора происходили в соборе ев. Георгия. Было решено подвергнуть обсуждению лишь четыре наиболее существенных вопроса. Спорными, разделявшими в то время "греков" и "латинян", считались вопросы:

1) об исхождении Св. Духа (Филиокве);

2) об употреблении пресного или квасного хлеба в таинстве Св. Евхаристии (об "опресноках");

3) о первенстве Папы Римского;

4) о чистилище.

Император хотел, чтобы начали с менее важных вопросов, и, по выбору греков, первым подвергнутым обсуждению вопросом был вопрос о чистилище. Вопрос обсуждался в течение двух месяцев, после чего греки признали, что "латинское" учение о загробной судьбе умерших людей ничем не отличается от "православного".

Греки согласились, что их вера принимает и среднее состояние за гробом для душ, ушедших из мира примиренными с Богом, но не успевших принести достаточных плодов покаяния. Эти души облегчаются и, наконец, освобождаются от временных загробных мучений по молитвам Церкви и добрыми делами и подвигами, совершенными и совершаемыми живыми ради любви к ним. Наконец, души грешников, умерших непримиренными с Богом, в состоянии смертного греха, сразу же после смерти обрекаются на вечные мучения.

Это учение, исследованное и утвержденное Ферраро-Флорентийским Собором, содержится и в современном, отделенном от Рима, Православии. Именно, в «Житиях Святых», изданных Московской Синодальной Типографией (см. книгу VII за март месяц, 1906г. «Житие св. Василия Нового», 26 марта, стр. 543), читаем: «Когда душа какого-либо человека разлучится с телом и станет отходить к Создателю своему в небесные селения, то лукавые духи, стоящие при мытарствах, преграждают ей путь, показывая все записанные грехи ее. Если же в ней более отыщется грехов, нежели добрых дел, то бесы на время удерживают ее и заключают как бы в темнице, где, по попущению Божию, и мучают ее, пока душа та не восприимет искупления от мук их по молитвам Церкви и через милостыню, творимую в память ее ближними ее. Если какая-либо душа окажется столь грешна и мерзостна пред Богом, что у нее не будет никакой надежды на спасение, и будет ее ожидать вечная погибель, то такую душу бесы тотчас же ввергнут в бездну,—в которой уготовано место вечных мучений и для них самих,—и в этой бездне держат ее до второго пришествия Господня, после коего она должна мучиться вечно в геене огненной вместе с телом».*

Итак, по православному учению, после смерти нас ожидает либо вечное блаженство (рай), либо вечные муки (ад), либо временная темница, в которой мы все же восприимем искупление от грехов по молитвам Церкви и ради добрых дел, творимых в нашу память ближними нашими. Эта временная темница у западных христиан носит название чистилища. 18 августа 1438 г. в Феррару прибыли и представители Русской Церкви: киевский митрополит, грек Исидор**, и с.

*) Правда, вопрос о чистилище принял форму окончательного вероопределения уже после разрешения вопроса о Филиокве вместе с его догматическим обоснованием. (См. Martin Jugie. Le Schisme Byzantin Стр. 266).

**) По другим сведениям, Исидор был, по происхождению, не грек, а jгречившийся болгарин. Он обладал блестящими талантами, отличным образованием и был, как выражается наша летопись, «многим языком сказатель и книжник». (См. «История Русской Церкви» Е. Голубинского. Период 2-ой Московский. Т. II. Первая Половина Тома. Москва. 1900. Стр. 421—423)

ним—епископ суздальский Авраамий, сопутствуемый суздальским же священником Симеоном, составившим позже повесть о Флорентийском Соборе; архимандрит неизвестного монастыря Вассиан, а из светских лиц, кроме собственных бояр митрополита,—княжеский посол Фома, повидимому, тверской боярин. Митрополит повез с собою также огромное количество товаров, или, как говорили тогда, «рухляди», которую он по мере надобности, собирался превращать в деньги, как это делали тогда все наши путешественники, отправлявшиеся в Европу. Поэтому у Исидора был огромный обоз—из двухсот коней.

Затем Собор приступил к обсуждению вопроса о Филиокве. Этот вопрос заключал в себе, собственно говоря, два вопроса: 1) допустимо ли вставлять пояснительные слова в Символ веры? 2) заключает ли в себе ересь самое учение об исхождении Святого Духа от Отца и Сына, или же это учение православно и содержится также и в Церковном Предании? «Латиняне» хотели начать обсуждение со второго вопроса, так как считали, что если самое учение о Филиокве православно, то вопрос о законности самой прибавки об этом в Символе теряет какое бы то ни было серьезное значение. Но греки, руководимые Марком-Ефесским; отказывались обсуждать вопрос по существу, т. е. о том, православно ли учение об исхождении Св. Духа от Отца и Сына; они настаивали на том, чтобы прежде было установлено—допустимо ли, чтобы в Символ веры вносились какие быто нибыло пояснительные слова и дополнения, хотя бы и вполне православного содержания, хотя бы и законной церковной властью, будь то и Вселенский Собор. Основанием для недопустимости какой бы то ни было пояснительной вставки в Символ веры являлось, но мнению Марка Ефесского и согласных с ним греков, знаменитое седьмое правило третьего Вселенского Собора 431 г.

В этом седьмом правиле сказано так: «Св. Собор определил— не позволять никому произносить, писать или слагать иную веру, кроме определенной св. отцами, сошедшимися в Никее (т. е. на первом, Никейском Вселенском Соборе в 325 г.). Кто дерзнет составить новую веру, то таковые, если они епископы или клирики, да будут отлучены епископ от епископства, клирики от клира, а миряне да подвергнутся анафеме» (См. «Деяния Всел. Соб.» Казань 1887 г. т. I, стр.302).

Этот аргумент, на который опирались греки на Флорентийском Соборе, и теперь продолжает служить опорой для тех православных, которые во что бы то ни стало хотят найти различие в вере между "католичеством" и "православием" (См., например, «Очерки христианского вероучения» о. прот. Николая Сахарова. Париж, 1921 г., стр. 33).

На самом деле, однако, ссылка на седьмое правило Ефесского Собора не может иметь в данном случае никакого значения. Во-первых, III Вселенский Собор запрещает составлять новую веру, т. е. вводить в Символ противоречащие православию еретические учения, а вовсе не запрещает вставлять пояснительные дополнительные слова и выражения. Во-вторых, самое запрещение может касаться лишь отдельных лиц и единичных епархий, но, конечно, не может относиться к высшей учительной власти Церкви. Наконец, Собор имел в виду лишь Символ Никейский, а вовсе не тот Символ, которым пользуются теперь православные, т. е. так называмый Символ Никео-Цареградский, заключающий в себе пояснительные прибавки Константинопольского Собора 381 г. Известный православный историк Церкви, проф. А. П. Лебедев пишет так: «Символ Константинопольский не был читан на Соборе. Мнение,... что Символ Никейский с прибавками Константинопольского Вселенского Собора утвержден от Собора Ефесского—неверно. Неверно,:., что в правиле 7-ом III Вселенского Собора разумеется Символ Никео-Цареградский» (См. «Вселенские Соборы IV и V века» А. П. Лебедева. Сергиев Посад, 1896 г., стр. 176, прим.116, а также стр. 285-322).

Таким образом, если поверить, что 7-ое правило III Вселенского Ефесского Собора раз навсегда запретило какие бы то ни было пояснительные прибавки и дополнения к Символу веры, то придется признать, что современное Православие полностью нарушает это правило Вселенского Собора, так как принятый на православном Востоке Символ веры содержит в себе множество пояснительных прибавок и дополнений, которых совсем не было в Никейском Символе, к каковому III Вселенский Собор и относил свое знаменитое 7-ое правило.

Как бы то ни было, обсуждению именно этого вопроса, т. е. вопроса о допустимости самой прибавки Филиокве к Символу, независимо от православия или неправославия ее содержания, заняло целых тридцать заседаний Собора, при чем греки стояли на своем, считая прибавку незаконной. Полная безрезультатность всех этих совещаний и обсуждений привела к тому, что греки стали серьезно говорить о возвращении в Константинополь. Марк Ефесский другого и не желал. Но в дело вмешался император и, несмотря на сопротивление Марка Ефесского, заставил епископов перенести обсуждение в чисто богословскую область, а именно, вместо вопроса о допустимости самой вставки, исследовать вопрос о том, православно ли, или нет, самое учение об исхождении Св. Духа от Отца и Сына. 10-го января 1439 г., на шестнадцатом заседании Собора, было решено, по предложению папы и с согласия императора, перенести его из Феррары во Флоренцию. Главной причиной этого решения явилась свирепствовавшая в это время в Ферраре эпидемия чумы, унесшая уже многих из участвовавших в работах Собора, в особенности среди русских.

Семнадцатое заседание Собора открылось 26-го февраля в папском дворце во Флоренции. Прения об исхождении Св. Духа безрезультатно продолжались до двадцать третьего заседания включительно. Греки не соглашались признать православие учения об исхождении Св. Духа от Отца и Сына, во-первых, и главным образом, потому, что полагали, что, по учению «латинян», Св. Дух отдельно исходит от двух начал—от Отца и Сына, и что Сын является, таким образом, как бы самостоятельной отдельной причиной исхождения Св. Духа. Конечно, в таком виде учение о Филиокве было бы ересью против учения о Св. Троице. Во-вторых, греки считали, что никто из восточных отцов Церкви учения об исхождении Св.Духа от Отца и Сына не признавал.

Однако, на двадцать третьем заседании им было разъяснено, что «латиняне» точно так же, как и греки, анафематствуют учение о двух началах исхождения Св. Духа. По учению "латинян", как и по учению греков, Бог Отец есть единственная причина и рождения Сына и исхождения Св. Духа. Но так как Сын Божий единосущен Отцу, то Он совместно с Отцом, как одно Начало, единым Дыханием является и причиной исхождения Св. Духа. Было указано и на То, что учение об исхождении Св. Духа содержится и у восточных отцов Церкви, которые только выражаются иначе, говоря, что Дух Снятый исходит от Отца через Сына. Марк Ефесский отвергал эти тексты, голословно утверждая, что они—подложны. По этому поводу митрополит никейский Виссарион ответил ему однажды: «Как дерзать утверждать, что целые беседы, толкования на Евангелия, целые богословские учения (по вопросу исхождения и от Сына) были искажены? Если мы все это смоем в наших книгах, то что нам останется, кроме белого пергамента?»

После 23-го заседания большинство греческих епископов стало склонятся к тому, что западное учение о Филиокве вполне православно. Марк Ефесский перестал присутствовать на заседаниях. В Страстной Понедельник 30-го марта греки собрались у патриарха (он все время болел), чтобы обсудить дальнейший образ действий. Митрополиты Исидор и Виссарион стояли за соединение; но митрополит Досифей возразил: «Лучше умереть, чем облатиниться!» На это Исидор ответил: «Мы тоже не хотим облатиниться, но мы говорим: так как не только св. отцы Запада, но также и восточные одинаково присвояют Сыну нахождение Св. Духа, то справедливо, следуя за нашими святыми, соединиться с Римской Церковью». Однако собрание не пришло ни к какому решению.

Несмотря на это, сторонников соединения становилось все больше и больше. Главными проповедниками соединения были Виссарион, Исидор и Георгий Схоларий. В среду 3-го июня патриарх ясно заявил, что он является сторонником соединения и что он верует в истинность и православность выражения Филиокве. 9-го июня он скоропостижно скончался, оставив после себя собственноручное заявление, в котором он признавал веру и учение св. Католической и Апостольской Римской Церкви и заканчивал: «Я признаю также блаженного Отца Отцов, Всевеликого Архиерея и Наместника Господа нашего Иисуса Христа, Папу Ветхого Рима, учрежденного для того, чтобы удостоверять истинную веру всех»...

После этого довольно легко было достигнуто соглашение об опресноках, при чем было признано, что таинство Причащения одинаково действительно и свято, независимо от того, совершается ли оно на квасном или на пресном хлебе.

Затем был обсужден и решен вопрос о главенстве Римского Папы во Вселенской Церкви; после чего, 5-го июля 1439г., постановление о соединении было подписано латинянами в церкви Санта Мариа Новелла. Его подписали папа, 115 кардиналов, архиепископов, епископов, глав латинских орденов и аббатов; греки, в числе 33, из которых было 18 епископов, подписали его у императора; среди них —и представители Русской Церкви—митрополит Исидор и епископ Авраамий. Архиепископ Ефесский, Марк, отказался дать свою подпись. Несколько греков, среди которых был один епископ (Исайя Ставропольский), убежали из Флоренции до конца. Собора. 6-го июля, в флорентийском кафедральном соборе, после обедни, которую служил сам папа, в присутствии всех латинских и греческих членов Собора, было прочитано постановление о соединении на латинском языке кардиналом Чезарини, и на греческом —митрополитом никейским Виссарионом, после чего оба иерарха облобызались, символизируя осуществившееся соединение. Затем все греки, во главе с императором, и все латиняне преклоняли колено пред папой, целуя ему руку. 26-го августа греки выехали в Венецию, откуда, 11-го октября, отплыли к себе на родину. Приведем некоторые, наиболее важные части состоявшегося определения.

«... Во имя Св. Троицы, Отца и Сына и Св. Духа, и с одобрения священного Вселенского Собора Флорентийского, Мы постановляем, что сия истина веры должна быть верованием всех христиан и принята всеми ими и что всем подобает исповедывать ее так: а именно, что Св. Дух есть предвечно от Отца и Сына, что Он имеет Свое бытие и свое существо от Отца и вместе от Сына и что он исходит (Ekporeuetai) вечно от обоих, как от одного начала (Arches) и единым выдыханием (Poboles). Вместе с тем Мы объявляем, что то, что свв. учители и отцы говорят, а именно, что Св. Дух исходит от Отца через (dia) Сына, приводит к тому же смыслу. Так что этим выражением обозначено, что Сын, согласно грекам,— причина (Aitia), а, согласно латинянам, — начало (Arche) бытия Св. Духа, как и Отец. И так как все, что имеет Отец, кроме отцовства, Он дал Своему Единородному Сыну при рождении, то это выражение, что Св. Дух исходит и от Сына, означает, что Сын имеет его извечно через (рага) Отца, коим Он предвечно рожден».

«Еще Мы определяем, что объяснительное слово Филиокве было добавлено в Символ законно и мудро, дабы истина была выяснена, и по причине тогдашней необходимости...»

«Определяем, что Святейший Апостольский Престол и Римский Архиерей обладают во всем мире первенством и что сам названный Архиерей есть преемник св. апостола Петра, князя апостолов, истинный Наместник Христа, равно как и глава всей Церкви, Отец и Учитель всех христиан; что он в лице блаженного Петра от Самого Господа нашего Иисуса Христа получил полноту власти пастырства, руководства и управления во Вселенской Церкви...»

Строго говоря, греки приняли участие именно в таком Соборе, которого хотели: они могли совершенно свободно излагать свои мнения, обсуждать мнения латинян, и спорить против них. Правда, император отчасти их ограничивал: он запретил касаться некоторых второстепенных вопросов, он запретил систематические обструкции со стороны Марка Ефесского. Но, именно, пример этого последнего показывает отсутствие какого бы то ни было насилия над членами Собора—каждый был свободен и мог, по желанию, подписываться или не подписываться под соборным постановлением.

Беда была в том, что церковный интерес стоял на последнем плане: греки подписывали Унию ради той военной помощи, которую они надеялись получить. Кроме того, расовая вражда между греками и латинянами была слишком сильна, чтобы можно было расчитывать, что массы греческого народа согласятся.присоединиться на деле к состоявшемуся соглашению. Так и случилось: и до сих пор христианский Восток, в подавляющем большинстве, продолжает пребывать вне церковного общения с Апостольским Престолом.

Однако, можно сказать, что постановления Ферраро-Флорентийского Собора продолжают оставаться в силе, и в значительной мере признаются также и на христианском Востоке, несмотря на внешнее разделение со Святейшим Престолом. Мы уже говорили об этом там, где коснулись вопроса о чистилище. В №6 за 1952 г.«Русского Католического Вестника» (стр. 23-27) мы ясно показали, ссылаясь на бесспорные документы, что по разъяснению авторитетных представителей и православных печатных органов, хотя «формулировка учения об исхождении Св. Духа различна на Востоке и на Западе, однако,... по существу,то и другое учение тождественны». Таким образом, и в вопросе о Филиокве флорентийское постановление следует считать принятым.

Что касается вопроса о пресном и квасном хлебе, то трудно себе представить, чтобы в наши дни мог возникнуть серьезный спор по этому поводу.

Остается вопрос о примате Римского Папы. Здесь надо иметь в виду, что отделенные от Рима православные начинают понимать необходимость и богоустановленность возглавления всей Вселенской Церкви на земле одним первоиерархом. Напр., митрополит Владимир в Послании ко всем православным, пребывающим в Западной Европе, ясно говорит о том, что в Церкви Христовой «Сам Бог положил одному из высших иерархов быть первенствующим... Вселенская Церковь возглавляется не только Вселенскими Соборами, которые собираются лишь в исключительных случаях, но постоянным возглавленнием высшего иерарха...» (см. «Церковный Вестник Западно-Европейского Русского Экзархата», № 21, за октябрь-ноябрь 1949-го г., стр. 2,16). Там же было сказано, что этим высшим иерархом всегда был Римский Папа до своего впадения в «католическую ересь». Но эта «католическая ересь» заключается, очевидно, как раз в тех самых учениях о Филиокве и о чистилище, которые, как мы уже видали, полностью содержатся и в восточно-православном учении. Никакой «ереси», таким образом, нет и никогда не было. Ферраро-Флорентийские постановления приходится, стало быть, признать обязательными для всех христиан и в наши дни.*

*) См. Hefele-Leclercq Histolre des Conclles VII. 2; 1916. р.р. 1019 et s. s.; Venance Grumel. Le Concile de Ferrare-Florence pour 1Union des Eglisea (1438—1439) в журнале LUnlon des Eglises №22 (10 janvier — feVrier 1927. р. р. 14 —18) и 24 (10 mai-luln 1927, р, р. 267 — 274). Marfln Jugie, Le Schlsme Byzantln, Paris 1941. р. р. 262 — 270.

Свящ. кн. А. Волконский. КАТОЛИЧЕСТВО И СВЯЩЕННОЕ ПРЕДАНИЕ ВОСТОКА. Париж, 1934. Стр. 354—373.

ИЗДАТЕЛЬСТВО В БЕЛЬГИИ: «ЖИЗНЬ С БОГОМ» 32, Avenue de Gaulle, Bruxelles. 16 В ГЕРМАНИИ: «ВАРЯГ» Christkonlgshaus, Leutesdorf am Rhein.

ИЗДАТЕЛЬСТВО

В БЕЛЬГИИ

"ЖИЗНЬ С БОГОМ"

32, Avenue de Gaulle

В ГЕРМАНИИ

Christkonigshaus

Leutesdorf am Rhein

К началу XV столетия Византийская империя была сжата с Востока за­воеваниями османских турок. Византийское правительство, сле­дуя прежней политике, искало помощи на Западе. С этой целью греческие императоры последних вре­мен империи часто сами лично ездили на Запад, как например, Иоанн V Палеолог (1341-1391 гг.) и Мануил II Палеолог (1391-1425 гг.). Но Запад не торопился с помощью.

В 1420 году император Мануил II Палеолог и папа Мартин V начинают переговоры о соединении. Условия следующие: созыв вселенского собора, который решит спорные вопросы.

10 июня 1420 года (видимо папа был достаточно уверен в успехе своего дела), появляется папская булла, призывающая к крестовому походу против турок.

На сей раз это уже турки-османы – главная угроза империи. Положение её совершенно трагическое, потому что речь идет уже не о каких-то провинциях или частях империи, речь идет о том последнем остатке территории, грубо говоря – о Константинополе с огородами. Вот-вот великий город исчезнет. Турки могли его взять давно, но очень долго не решаются. Они понимали, что это один из таких мистических центров, испытывали священный ужас перед этим городом. И греки ещё предпринимают отчаянные попытки спасти его. Но Мануил умер, и булла не имела действия, всё это дело прекратилось.

Преемник Мануила Иоанн VI Палеолог (1425-1448 гг.), предвидя скорое и неизбеж­нее падение империи под оружием турок, для её спасения начал переговоры с папой Евгением IV о соединении Церквей. Предлагается соборное обсуждение условий (представитель православной традиции настаивает на соборном обсуждении спорных вопросов) в обмен на военную помощь. Повторяется известная ситуация: император предлагает поговорить о соединении, но так, чтобы папа сразу прислал войска, иначе может быть поздно. У папы другой подход: сначала подчинитесь мне и примите наше вероучение, тогда мы станем братьями, и мы вам поможем. Но турки всё ближе и Палеолог во всём уступает папе. Однако, первоначально намеченный собор в Павии не состоялся.

Фактор, который помешал соединению, кроме всего прочего – это разгоравшаяся на Западе реформация . Преддверие реформации, когда уже скептически относятся к разного рода «лжеисидоровым декреталиям», громким заявлениям, что власть папы не только на земле, но и на небо простирается, о чистилище, где томятся души, состояние которых должно измениться, чтобы они попали в рай и т.д. Поэтому Евгений IV, папа римский, занят реформацией и не хочет вмешиваться в греческие дела. В Европе идёт великая церковная смута. Опять много пап, раскол, и Базельский собор (который принимал достаточно здравые решения в здоровом христианском духе) обсуждает эту ситуацию. И он происходит параллельно с Ферраро-Флорентийским. Так получается, что всех этих базельских отцов, всех этих пап, которые были объявлены анти-папами, пересидел Евгений IV. Волею судеб он стал законным папой, и решения собора были признаны обязательными для всей католической церкви. А пока Базельский собор тоже входит в контакт с греками, и даже на более выгодных условиях: не требует немедленных подчинений. И, может быть, исход был бы иной, если бы греки обратились в Базель.

Поэтому Евгений спешно пытается созвать свой собор. Это уже не папа эпохи папского могущества. Ему надо скорее искать себе сторонников, искать поддержку среди европейских государей. Он очень боится вселенского авторитета Базельского собора, где действительно серьезно обсуждались церковные вопросы, вопросы положения западной церкви.

И, в конце концов, он направляет легата в Константинополь с тем, что он согласен на проведение собора с греками. Отцы из Базеля тем временем соглашаются оплатить собор, где бы он не проходил. И соглашение подписывается в 1436 году.

После этого в Базель отправляется делегация с представителями трех восточных апостольских кафедр:

1. Александрийская (митрополит Антоний Ираклийский),

2. Антиохийская (духовник императора Григорий Мамма и митрополит Исидор Русский ). Мамма станет сторонником папы. Исидор, предстоятель нашей Церкви, последний митрополит-грек;

3. Иерусалимская (митрополит Марк Ефесский и митрополит Дионисий Лаодикийский);

4. Виссарион , митрополит Никейский ;

5. А также представители Грузии, Молдовлахии и других православных народов, всего 22 человека. Во главе – император Иоанн Палеолог и престарелый патриарх Иосиф II (годы правления 1416-1439). Главные богословы в посольстве – Марк, Исидор и Виссарион были возведены в архиерейский сан непосредственно перед отплытием на собор, для большего авторитета.

Представители православных предлагают исследовать вопрос об исхождении Святого Духа – это требование не только духовенства, но и людей, которые склонны с духовной точки зрения на это смотреть. А император категорически требует немедленно уступить все без прений. Потому что уже «земля горит».

7 мая 1437 года разделение произошло между самими базельскими отцами. Как-то получилось, что не договорились. А тем временем приходят папские галеры, и 27 ноября 1437 года уже гораздо более представительная делегация направляется в город Феррару . Где в Великую Среду , 3 апреля 1438 года открывается собор.

Здесь на делегатов начинают оказывать давление. Сначала их кормили-поили, ублажали, поселили их в роскошных апартаментах полагая, что скоро они так убаюкаются. Потом, видя, что это не работает, начинают урезывать финансирование, под предлогом начавшейся чумы переносят собор во Флоренцию. На участников собора давят и император и латиняне.

Собор очень представительный. Со стороны западной церкви:

1) сам папа Евгений IV,

2) 11 кардиналов,

3) 1500 епископов и клириков. Уже это подавляло, но у греков тоже представительная делегация.

Главные деятели Запада:

1) Кардинал Джулиано Чезарини ;

2) Иоанн Черногорский, архиеп. Ломбардский ;

3) Николо Альбергатти ;

4) Родосский епископ Андрей ;

5) Доктор Иоанн де Торквемада , испанский богослов. Оба Иоанна и Андрей – доминиканцы, профессиональные философы и богословы.

Основной вопрос прений – об исхождении Святого Духа и о прибавлении в Символ Веры. Т.е. это догматический пункт. Если на все остальное можно закрыть глаза, то его никак не обойдешь.

Попутно обсуждались вопросы:

1) о хлебе в Евхаристии;

2) о чистилище;

3) о первенстве папы.

Свобода дискуссии была сильно ограничена тем, что греки были заинтересованы в соединении. Заинтересованы в том, чтобы сдаться. Вопрос был, какой ценой.

Очень уповали на митрополита Русского Исидора, потому что он слыл глубоким знатоком богословия, и оратором. А он молчал. Сидел и ждал, когда все это кончится, потому что для себя он этот вопрос уже решил – он был сторонником соединения с Западом, т.е. подчинения папе.

8 октября 1438 года после бесконечных и бесполезных прений о чистилище, встал вопрос об исхождении Святого Духа. Сначала он разбирался с канонической точки зрения, т.е. как вопрос о прибавлении в Символ Веры – на каком основании на Западе это прибавление сделано. С греческой стороны выступали святой Марк Ефесский и Виссарион. От латинян Чезарини и Альбергатти. А также Андрей Родосский. Греческие отцы поставили этот вопрос на каноническую основу и доказывали, что Латинская Церковь поступила неправильно, когда внесла filioque в Никейский символ вопреки запрещению 3-го Вселенского собора (7 правило) делать какие-либо к нему прибавления. Латиняне утверждали, что Латинская Церковь в этом случае не исказила символ, а только раскрыла его. В такого рода спорах прошло 15 заседаний. Греческие от­цы, особенно Марк Ефесский, не отступали. Ссылались на:

1) послания свт. Кирилла Александрийского Иоанну Антиохийскому, где сказано, что «мы запрещаем всякому изменять Символ Веры, изданный отцами Никейскими, переменять или упускать ни одного слова, ни даже слога».

2) Пятое деяние 4-го Вселенского Собора. Там говорится, что «Никео-Цареградский Символ содержит совершенное учение об Отце и Сыне и Святом Духе». Т.е. не требующее никаких дополнений, ни пояснений (западная точка зрения, что это не прибавление к Символу, а его разъяснение).

3) Константинопольский собор 518 года о том же.

4) Послания патриарха Евтихия.

5) Определения Шестого и Седьмого Соборов.

Латиняне, устами епископа Андрея Родосского, говорили: «это не прибавление, это разъяснение Символа, а изъяснение соборными правилами не запрещено». Прибавлять, мы не прибавляем, но поясняем. Римская церковь не имеет права вносить какие-то изменения в Символ. Собственно говоря, и не вносит.

10 января 1439 года собор переместили во Флоренцию, потому что в Ферраре началась чума. 26 февраля создали комиссию для установления способов примирения, потому что уже разошлись слишком далеко.

Со 2 марта начались прения о filioque как догмате. Выступал доминиканский провинциал (т.е. начальник провинции) Иоанн де Монтенегро (Черногорский) против Марка Ефесского. Решение он предложил на основе прп. Максима Исповедника: «Римляне не утверждают того, что Сын причина Духа, ибо знают, что причина Сына и Духа – Отец. Одного по рождению, другого по исхождению. Но показывают только, что Дух через Сына посылается. Таким образом, filioque означает родство и безразличие их сущности». Но латиняне не согласились с толкованием Максима Исповедника: «мы так не учим».

Затем, 21 и 24 марта говорят только западные, а греки молчат, потому что император запретил грекам говорить. Тем временем, еды становится все меньше… И с накидками плохо, одежда поизносилась. Это серьёзное искушение, ведь они оказались в отрыве от страны, от родины, без финансирования. Одно платье. И неизвестно, что впереди.

Важно понять, что православные, в т.ч. св. Марк Эфесский, искренно желали соединения, подлинного примирения с западными христианами. Иначе у императора не было бы вообще никаких шансов на заключение унии. Раскол всё ещё воспринимался как поправимая ошибка. С другой стороны, на Западе была эпоха Возрождения, время интереса к эллинской культуре, которую восточные интеллектуалы очень хотели спасти, передать западным. Поэтому на соборе шли столь долгие и драматические споры.

Наконец папа говорит, что если к Пасхе не согласимся, то все, возвращайтесь домой, я уже устал, давайте назовем дату, потому что эти прения бесконечны. Появляется формула единения:

1. Дух Святой присно и существенно есть от Отца и Сына. Присно и существенно Он исходит от Отца и Сына и т.д. Формулу приняли 8 июня .

2. Папа должен быть принят как наместник и местоблюститель Иисуса Христа, пастырь и учитель всех христиан, который управляет церковью с сохранением прав и преимуществ восточных патриархов (далее автономий).

27 июня 1439 года была принята эта формула, и составлено затем определение о соединении церквей. Был устроен торжественный акт о соединении. Это и получило название Ферраро-Флорентийской унии с восточными епископами. Подписали и император, и наместники восточных патриархов, и все епископы. Всего 33 подписи. Не подписали:

1) Патриарх Иосиф (умер до подписания, был противником унии);

2) Антоний Ираклийский (болел);

3) Марк Эфесский, принципиально.

Ещё два епископа бежали, чтобы в этом не участвовать. Конечно, епископов очень много на востоке, а здесь всего 5 человек, но важен факт неединогласия. Существует 10 списков имен, в каких-то есть имена кого-то, в других нет. Достоверно, что Марк Эфесский принципиально не подписал, и папа сказал по этому поводу: «мы ничего не достигли, если Марк не подписал».

С латинской стороны подписали 8 кардиналов, два латинских патриарха (Иерусалимский и Родосский), 61 архиепископ и епископ, 43 аббата и генерала орденов. Всего 115 подписей. Папа скромно подписался: «Я, Евгений, епископ кафолической церкви».

6 июля была провозглашена уния в кафедральной церкви Флоренции, отслужен благодарственный молебен. Чезарини и Виссарион Никейский прочли по латыни и по-гречески акт и вероопределительную формулу. Затем преподали друг другу братское целование, и совершили латинскую мессу.

Вот оно торжество – общая Евхаристия. Греки, совершивши такое, стоят по углам, надулись, не служат, и не приобщаются. Т.е. как-то непонятно. Они тем самым показывают действительные мотивы унии. Папа, в свою очередь, отказался совершать восточную Литургию. Представляете, с какой бы радостью нынешний папа это сделал, если бы такое предложили. Но тогда были другие представления, и он отказался. Почувствовав победу, он требует признать латинские обычаи Евхаристии. Также миропомазание во взрослом возрасте, абсолютную нерасторжимость брака, признать латинского патриарха Константинополя вместо умершего Иосифа.

Как из мешка начинают сыпаться предложения-требования. Предлагает отлучить Марка Эфесского. Но его обличают. Марк Эфесский говорит: «докажите мне мою вину». Доказать не могут. Все совершается таким образом, что, в конце концов, Евгений IV терпит поражение от базельских отцов, что подрывает его авторитет.

Единственный, кто был всем доволен, это Виссарион. Он идейный сторонник унии. Получил титул кардинала. Кстати, он воспитывал нашу будущую великую княгиню Софью Палеолог. Она была, как вы знаете, униаткой, ее назвали Зоей в униатстве. Исидор получил титул легата ребра апостольского в Польше, Литве, Ливонии и России.

1 февраля 1440 года в Константинополе при протестах народа было объявлено об унии. Народ унию не принял. Греческие епископы, которые сог­ласились на унию во Флоренции, сойдя на родной берег отреклись от нее, не скрывая факта принудительного сое­динения с латинянами. Духовенство и народ униатов объявили еретиками. Вокруг Марка Ефесского сгруппировались все защитники православия. В 1443 году Ферраро-Флорентийский собор был объявлен разбойничьим в соборном послании патриархов Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского, которые императору не подчинялись, а подчинялись султану. Терять им было нечего, они уже все потеряли. Поэтому они открыто исповедовали свой взгляд на разбойничий собор, и в Константинополе начались бурные события. Активную роль в них играли Марк Ефесский и Геннадий Схоларий (тогда он был Георгий, мирянин, впоследствии первый восстановленный, православный патриарх после падения Константинополя). Уния осталась в Константинополе, но протест против нее был настолько сильным, что поминали папу только в св. Софии и в дворцовом храме, в домовой церкви византийских императоров.

Это очень трагическое время для греков. Палеолог, возводивший последова­тельно на патриарший престол одного униата за другим, среди которых был его духовник Григорий Мамма, не смог привить унию народу. Да и сам император, не получив с Запада ожидаемой помощи, относился к унии холодно. После его смерти в 1448 г., незадолго до падения Константинополя, восточные патриархи еще раз произнесли осуждение унии на соборе в Константинополе (1450г). Здесь же они низложили униата Григория Маму, и возвели на пат­риарший престол приверженца православия Афанасия. В 1453 году Константинополь был взят турками .

Уния и Русь

На Руси, конечно, попытка унии была пресечена. Исидор торжественно прибыл в Москву в конце Поста. Он отслужил в Успенском соборе, помянул папу Евгения как положено, полной формулировкой. Древняя Русь не знала всех этих титулований - «верховного» и всякого прочего, «вселенского»… И все замерли, был шок. Потом вышел архидиакон на амвон, зачитал акт унии. Духовенство никак не отреагировало. Это был такой шок… – самое страшное, когда начальство уже предало – уже вообще непонятно как быть.

И отреагировал Великий князь Василий III , светская власть. Он назвал Исидора «латинским еретиком и прелестником», и посадил его в тюрьму. Но дело было настолько трудным, настолько были завязаны политические отношения, что когда Исидор сбежал, его никто не преследовал.

Все закончилось печально, падением Константинополя. Это событие вселенского масштаба трактовалось и как измена православию, потому что вся греческая церковь отпала, учителя-греки на Руси считали так, это один из аргументов в пользу Третьего Рима. Действительно факт. Несмотря на то, что потом возродили, но кто теперь уже поверит в искренность намерений.

На западе всё объяснили по-своему. Говорили: «Вот, греки колебались, то «да», то «нет», то будет уния, то не нужна, а надо было верить в папу несомненно. Вот за это Господь и наказал – попустил турок.

Это настолько серьезное событие, что в мировой истории оно очень сильно аукнулось. Константинополь турки по традиции не воспринимают как свой город. И зовут его прежним именем. Хотя он и звучит Истамбул, мы можем смело называть его Константинополем, потому что Истамбул означает «город Константина», то же самое. И столица у них в другом городе – в Анкаре. Старые турки даже хоронят покойников на другом берегу Босфора – они говорят: «это не наш город».

У греков есть трогательное предание о великой миссии русского народа: «Россия должна быть сильной православной державой, чтобы освободить Константинополь и отдать его нам». Россия всегда была неравнодушна к этому вопросу. И запомните, теория «Москва – Третий Рим» - это не националистическая теория, это теория ответственности за то царство, о котором говорили греки, оно не прекратилось, просто его центр перенесся на Русь. Потому что Московская Русь – единственное православное государство. Остальные православные народы утратили свою государственность. Пала Византия. Отпадение греков – это один из главных аргументов в пользу теории. Не просто Константинополь пал как город (как в 1204 г.), а пал в ересь, в унию с еретиками.

В контекст этой теории входит и женитьба на Софье Палеолог . Не просто приехала какая-то принцесса, племянница последнего византийского императора. Императоры эти меняются как перчатки в истории постоянно. Но она юридически законная наследница византийского престола. Потому что ее брат в пользу сестры отрекся от своих прав на византийское наследие. Это юридическая сделка, признанная самим папой – тогда еще гарантом в Европе. Папа сказал: «да, конечно, теперь Иоанн III, Великий князь московский (которого можно иногда полусерьезно именовать царем, келейно) – он обладает всеми правами, если он захватит эти земли у султана.

Европа была «за», потому что турки настолько надоели всем, что они были рады: «пусть бы скорее пришли русские и завоевали». Но Ивану надо было сначала с татарами справиться, и было не до Греции. Мысль эта, тем не менее, жила. Тем более, что скоро конец света. Был назначен конец света официально на1492 год . Даже не составляли пасхалию. Книжник писал: «зде плачь, зде скорбь, чаяние народов Его скорого пришествия».

Люди серьезно ждали конца света, потому что исполнились «семьдесят седьмин», предсказанных пророком Даниилом. Земное время скончалось (по старому летоисчислению, от сотворения мира). И все ждали, когда последний православный правитель свой венец отдаст Небесному Царю, когда Он придет на землю. Вот какая глубокая теория.

И Екатерина II назвала старшего внука Константином, который так и не стал императором Российским, хотя после смерти Александра он имел на это право. Она его предназначала для Константинополя. Ведь последний император, погибший при штурме в 1453 году, был Константин. И первый в возрожденной империи – должен был стать великий князь Константин, император греческий. Конечно, Екатерина не любила просто так разбрасываться, она имела виды на эти земли и на Константинополь тоже. Далее, война за освобождение балканских славян, но цель не только эта. Русские войска подошли к Константинополю в 1878 году. Военные действия прекратились и начались переговоры. Но, как это у нас часто бывает, дипломатия проиграла, в отличие от армии.

Затем, один из лозунгов Первой Мировой войны – «крест на св. Софию!». 20-й век: основание государства Израиль. Через это – восстановление русского присутствия в Палестине. Патриарх Алексий в 1945 году поехал туда. Еще война шла, пули свистели. Они остановились в отеле с митрополитом Николаем, их там обстреляли повстанцы. При этом, их встречали восторженные толпы арабов, потому что они помнили русский хлеб бесплатный, русское образование бесплатное, русскую медицину.

Дальнейшее продвижение греки саботировали. Они испугались, когда в Москве должен был состояться Вселенский Собор в 1948 году. Должно было быть выстроено здание патриархии в сталинском стиле. Наша академия в этом здании должна была находиться. Сталин мог стать Константином Великим. Планы были грандиозными. В духе идеи патр. Никона: «престол Московского патриарха выше всех престолов». Маленьких, карликовых, но очень древних Церквей. Получился бы восточный Ватикан. И Красная Армия могла пройти до Испании. Но, видимо, Господь не судил. Потому что, наверное, была бы уже гордыня.

Христианское просвещение и ереси

Общая характеристика

При Комнинах и Палеологах духовное просвещение в Гре­ко-Восточной Церкви набирало новые силы. Многие из Комнинов и Палеологов имели богословское образование, любили занимать­ся богословскими вопросами сами и оказывали покровительство научной богословской деятельности других.

Средоточием просвещения как светского так и духовного являлся Константинополь, где был университет и высшая патри­аршая школа, и Фессалоники, или Солуни. По своему характеру научно-богословская и литературная деятельность состояла, как и в IX в., в основном в изучении древних творений греческих отцов и учителей Церкви.

Изучение древних отеческих творений вызывалось также попытками к соединению Церквей. Одни хотели найти в творени­ях отцов оправдание особенностям в учении Римской Церкви, другие, и большинство, напротив, искали и находили в них опровержение этим особенностям. Кроме того, изучались антич­ная философия и сочинения языческих писателей. Результатом такого стремления к духовному просвещению в века Комнинов и Палеологов было обилие богословской литературы.

Мы видим много писателей, замечательных и посредствен­ных, которые в своих сочинениях касаются всех отраслей богос­ловского знания. Так, они излагают догматическое учение, ве­дут полемику с латинянами и еретиками, опровергают магометян, иудеев и язычников; составляют толкования на Священное Писа­ние,.изъясняют каноны Церкви; пишут нравоучительные сочинения и т.п. Но произведения писателей этого времени отличаются ком­пиляцией наследия прошлого.

Выдающиеся церковные писатели в век Комнинов (1050-1250 гг.)

Михаил Псел (+ 1106 г.)

Михаил Пселл - видный политический деятель, дипломат, философ, врач, историк, математик, учёный-энциклопедист. Его литературная деятельность отражает характер и направление просвещения его времени.

В одном из своих сочинений он говорит о догматическом и нравственном учении, излагает коротко содержание всех наук и в заключение пишет о кулинарном искусстве. Эта необыкновен­ная широта интересов Пселла и умение применить античный мате­риал для различных целей были характерны для эпохи Комнинского возрождения.

Михаил Пселл воспитывался в Афинах, около половины XI века был в Константинополе учителем философии и сенатором, а потом воспитателем детей императора Константина Дуки (1059-1067 гг.) и имел большое влияние на государственные дела. В правление своего воспитанника впал в немилость и ушел в мо­настырь (около 1076 г.). Из сочинений Пселла богословского содержания наиболее замечательны: толкование на "Песнь Пес­ней", главы "О Святой Троице" и о "Лице Иисуса Христа"; из литературных трудов: "О риторике", "Стиль Григория Богослова, Василия Великого, Иоанна Златоусты и Григория Нисского".

Феофилакт, архиепископ Охридский в Болгарии (+ ок. 1107 г.)

До своего посвящения в сан архиепископа Феофилакт был воспитателем сына императора Михаила VII, Константина Порфиро­родного, и будучи уже архиепископом, переписывался с лицами из царской фамилии. Феофилакт был образцовым пастырем, он много заботился об исправлении нравов своей паствы. В богос­ловской литературе он известен преимущественно как толкователь Священного Писания. Ему принадлежат толкования на весь Новый Завет, кроме Апокалипсиса, и из Ветхого Завета на некоторых малых пророков. В своих толкованиях Феофилакт держится пре­имущественно толкований св. Златоуста, его беседы. Наряду с толкованиями Златоуста толкования Феофилакта были высоко оценены Русской Церковью. Кроме того, Феофилакт, писал и по поводу различия в учении Латинской Церкви с Греческой, в духе христианскорс миролюбия.

Евфимий Зигабен (+ после 1118 г.)

Евфимий Зигабен был монахом одного Константинополь­ского монастыря. Известен как замечательный богослов и экзе­гет своего времени. Своей образованностью завоевал благосклон­ность императора Алексея 1 Комнинт. и находился в близких к нему отношениях.

Алексей Комнич поручил Зигабену написать полемическое сочинение против богомилов, а также других еретигков. Плодом трудов Зигабена было известное сочинение "Догматическое всеоружие православной веры в 24 главах", где опровергаются все ереси, начиная с Симона Волхва, включая иудеев, магометан и латинян, и кончая современным автору богомильством. Следует отметить, что этот труд представляет компиляцию сочинений его предшественников, за исключением трактата о богомилах.

Церковь Санта-Мария-дель-Фьоре является одной из главных Это целый архитектурный ансамбль, в который входит баптистерий (крестильня) и кампанила (колокольня). Последняя служит и ориентиром заблудившемуся туристу, поскольку она возвышается на девяносто метров. А ярко-красный купол Санта-Марии-дель-Фьоре является визитной карточкой столицы Тосканы. Кстати, о названии. Церквей, посвященных Богоматери, во Флоренции несколько. Совсем недалеко от вокзала располагается Санта-Мария-Новелла. Она похожа на инкрустированную шкатулку своим черно-белым фасадом. Но некогда она навевала на флорентийцев ужас, поскольку была церковью доминиканцев и инквизиции. А вот «Мадонна-в-Цветах» была для горожан местом собраний, символом величия Флоренции. Это или, как принято называть в Италии, Дуомо. В этой статье мы дадим наиболее полную информацию об этом храме.

Исторические предпосылки строительства

Это был конец тринадцатого столетия, когда после поражения гибеллинов власть папы римского упрочилась. И чтобы показать торжество католической церкви над «патаренской (альбигойской) ересью», стали возводиться огромные соборы. Они должны были возвышаться над всем городом как символ доминирования папской власти. К тому же не следует забывать о феодальной раздробленности, которую тогда переживала Италия. Дуомо Флоренции должен был «утереть нос» таким давним соперникам города, как Пиза и Сиена. Город также нуждался в таком храме, который был бы способен вместить все население. А огромная по тем временам Флоренция превосходила по числу жителей Лондон. Тридцать тысяч человек - вот какова вместимость кафедрального собора столицы Тосканы. Это по задумке архитекторов должен был быть крытый форум, где могли собраться все горожане христианского вероисповедания от мала до велика. Конечно, суммы постройка требовала астрономической. Но Флоренция тринадцатого веков переживала расцвет. Красильни шерсти и торговля приносили стабильный доход городу. А потому деньги на строительство были.

История Дуомо

Местом для возведения кафедрального собора была выбрана уже обветшалая за несколько веков церковь Святой Репараты. Решение о сносе построенного в четвертом столетии храма было принято в 1289 году. Как это принято и сейчас, был объявлен конкурс, но тендер выиграла флорентийская гильдия искусств, которая и поручила своему члену, зодчему Арнольфо ди Камбио, разработать проект. В заказе уточнялось, что Дуомо (Флоренция) должен стать большим по размерам и богаче украшенным, чем кафедральные соборы Сиены и Пизы. Первый камень в строительство был заложен папским легатом кардиналом Пьетро Валериано Дурагуерра в сентябре 1296 года. Арнольфо ди Камбио лично руководил работами. Но после смерти мастера в 1302 году строительство остановилось на целых двадцать восемь лет. Вероятно, сказалась нехватка средств на осуществление такого масштабного проекта. Но тут в строительство вмешались силы небесные. В цоколе Санта-Репарата были «чудесным образом обретены» мощи Зиновия Флорентийского. Новость о чуде была доведена до ушей христианского народа проповедниками, и дары благочестивых паломников помогли продолжить строительство.

Планировка собора

По проекту Арнольфо ди Камбио, эта постройка должна быть выполнена в форме Однонефная Санта-Репарата была дополнена еще двумя нефами по бокам. На конце их был задуман купол восьмиугольной формы. Полукруглая апсида и два боковых трансепта завершали планировку Дуомо. Флоренция в 1330 году назначила главным архитектором Джотто - самого модного и высокооплачиваемого мастера того времени. Но амбициозный зодчий вместо того, чтобы продолжать дело своего предшественника, занялся возведением колокольни. Джотто умер в 1337 году, когда был построен только первый ярус кампаниллы. А в 1347 году во Флоренцию пришла черная чума, и всем стало не до кафедрального собора. После окончания эпидемии работы возобновились. За без малого семьдесят лет строительства сменилось шесть главных архитекторов. Ими были Франческо Таленти, Джованни ди Лапо Гини, Альберто Арнольди, д’Амброджо Джованни, Нери ди Фьораванте и Андреа Орканья.

Купол Дуомо (Флоренция)

К 1418 году стены были завершены. Оставалось только возложить на них купол. Но тут возникли сложности инженерного характера. Площадь предполагаемого купола была настолько обширной, что зодчие опасались, как бы он не рухнул. К тому же было непонятно, как доставлять строительные материалы на высоту свыше девяносто метров. Работы были прерваны на сорок лет. Флорентийский совет объявил очередной конкурс. Построить купол взялся Филиппо Бруннелески. Для стабилизации конструкции гениальный инженер установил на восьмигранном основании двадцать четыре вертикальных ребра и шесть горизонтальных колец. Такой каркас уже свыше половины тысячелетия удерживает тридцатисемитонный купол Санта-Марии-дель-Фьоре. Всё в нем рассчитано до мелочей. Даже лантерна (фонарная башенка) является не просто архитектурным украшением. Она добавляет нагрузку на барабан постройки, делает купол более устойчивым.

Параметры собора

Еще до того как купол Бруннелески был достроен, флорентийский Дуомо освятили. Это произошло в 1436 году. Для этой церемонии во Флоренцию прибыл сам римский понтифик, Евгений Четвертый. Это придало Санта-Марии-дель-Фьоре дополнительный вес в глазах мирян и клира. Величественная постройка поражает размерами. Общая площадь кафедрального собора составляет 8300 кв.м. Храм простирается на сто пятьдесят три метра в длину и на 90 м в ширину. Вместе с тем храм не производит впечатления массивного, давящего. Благодаря мастерству зодчих он как бы парит. Стены возвышаются на сорок пять метров. Их венчает купол диаметром в 42 м. Общая высота храма (от подножия до креста на верхушке) - сто четырнадцать метров. Но трудно поверить, что собор был полностью закончен лишь в 1887 году.

Внешняя отделка

Да-да, прекрасный фасад, прославивший Дуомо (Флоренция), является не произведением мастеров треченто или ренессансного квадроченто. Дело в том, что в шестнадцатом веке разыгрался настоящий строительный скандал. Многочисленные чиновники из магистрата пытались нагреть руки на тендерах. В результате Франциск I, великий герцог, приказал остановить работы по украшению фасада. Лишь в 1876 году за дело разрешили взяться зодчему и скульптору Эмилио де Фабрису. Он и придумал эту игру цветного мрамора, по палитре напоминающую итальянский флаг. Дизайнер использовал камень из Прато (зеленый), Мареммы (розовый) и Каррары (белый). Такая полихромная отделка выделяет собор. Над можно увидеть фрески, отражающие земную жизнь Девы Марии. Центральный вход украшает статуя Богоматери с младенцем Христом на руках. Барельеф окружают двенадцать апостолов. Сверху расположена ажурная готическая розетта. Рядом с ней видны медальоны с изображениями видных деятелей Флоренции.

Интерьер

Дуомо внутри не менее роскошный, чем снаружи. Но есть и определенный контраст между кружевной вязью внешнего декора и лаконичностью убранства интерьера. Об этом позаботился в свое время доминиканский проповедник Саванарола, упрекавший флоренийцев в том, что они больше думают о внешнем лоске, чем о духовной составляющей религии. Но до фресок пятнадцатого столетия, расположенных на своде собора, местные пуритане так и не добрались (на радость потомкам). Эти картины изображают известных флорентийцев - Данте Алигьери, Джотто, Николо да Толлентино, Джованни Акуто и других. Главной католической святыней храма, привлекающей сейчас не столько паломников, сколько туристов, являются мощи Зиновия Флорентийского, которые, как мы помним, дали стимул к дальнейшему строительству Дуомо. Еще одно украшение собора - часы, разработанные в 1443 году Паоло Уччело. Стрелки этого хронометра движутся в обратном направлении, отмеряя время, оставшееся до Страшного Суда.

Витражи

Нельзя обойти вниманием прекрасные Сорок четыре витража украшают трансепты и арки нефов собора Санта-Мария-дель-Фьоре. Их можно рассматривать часами. Самые верхние витражи - в куполе - иллюстрируют деяния Христа и жизнь Мадонны. А нижние картины посвящены пророкам Ветхого и святым Нового Завета. Сам купол, первоначально белый (Бруннелески полагал, что его детище является настолько прекрасным, что в дополнительном декоре не нуждается), был в конце шестнадцатого века расписан художниками Федерико Цуккари и Джорджио Вазари. Эта эпическая фреска изображает загробную жизнь. Нижний ярус - это грешники ада, которым недоступно покаяние. Вместе с Антихристом они будут мучиться вечно. Выше изображены души в Чистилище. А совсем вверху, у свода купола, в сонме ангелов небесных можно увидеть Иисуса Христа, Деву Марию, фигуры Апокалипсиса и святых.

Архитектурный комплекс

Дуомо (Флоренция) включает в себя не одну церковь Санта-Мария-дель-Фьоре, а несколько строений. Баптистерий, названный в честь Иоанна Крестителя, намного древнее, чем кафедральный собор. Он существовал еще во времена маленькой церквушки Санта-Репарата (4 столетие), а современный вид принял в двенадцатом веке. Рядом с пятым по величине собором в мире возвышается колокольня. Ее фундамент был заложен еще главным зодчим собора Арнольфо ди Камбио. Проект был разработан Джотто. Он же возвел и первый ярус этой восьмидесятипятиметровой кампанилы. Далее его проект воплощал в жизнь Андреа Пизано, а довершил творение Франческо Таленти. Как и кафедральный собор, колокольня облицована тремя видами ценного мрамора. Сейчас всякий может подняться на смотровую площадку на вершине колокольни. С нее открывается умопомрачительный вид на Флоренцию и окрестные холмы. Кстати, похожая площадка есть и на куполе собора.

Музей

Есть еще одно строение в комплексе Дуомо. Это музей. Это здание, хоть и светское, тоже очень примечательно. Ведь в нем располагалась мастерская Бруннелески. В 1891 году в этом здании открылся музей, который непременно нужно посетить. Ведь собор Дуомо во Флоренции постоянно обновлялся. Старые части, представляющие огромную историческую и культурную ценность, переносились в музей. Там можно увидеть не только хоры, которые служили певчим пятнадцатого века, но и многое из внутреннего убранства церкви, баптистерия и колокольни. Настоящей жемчужиной экспозиции являются макеты и чертежи купола, созданные самим Филиппо Бруннелески. Заслуживает внимание также коллекция скульптур, некогда украшавших фасад и интерьеры храма. Среди них выделяется незавершенная работа Микеланджело - «Мадонна, оплакивающая Христа» (Пьетта).

Храм-музей

Пройти в Дуомо и полюбоваться фресками и витражами может каждый желающий. Вход в церковь абсолютно бесплатный. Не пугайтесь очереди у главных ворот, она движется очень быстро. Но чтобы взглянуть на купол вблизи, а также подняться на смотровую площадку или спуститься в крипту, где представлены остатки древней церкви Санта-Репарата, нужно заплатить денег. Если вы намерены детально ознакомиться с архитектурным комплексом Дуомо, лучше купить единый (комплексный) билет.

Стоимость посещения и часы работы

Собор Дуомо открыт каждый день. Но время, когда туристам можно попасть внутрь, меняется в зависимости от дней недели. С понедельника по среду храм открыт с пол-одиннадцатого до пяти. По четвергам и пятницам он закрывается в половине четвертого, по субботам - в 16:45. В воскресенье Санта-Мария-дель-Фьоре открывается только с половины второго и работает до шести. Вход на смотровую площадку и в музей доступен с 10:30 до семи ежедневно, лишь в субботу туда пускают до 16:40. Скрипту с руинами Санта-Репараты можно посмотреть за скромную плату в три евро. Подъем к куполу или на обзорную площадку колокольни стоит 6 Є. Лучше купить единый билет. Он стоит немало - тридцать евро. Но он действует целые сутки после первого контроля и открывает двери в музей, баптистерий, на смотровые площадки кампанилы и купола, крипту, а также на кладбище неподалеку.